Пожиратели таланта. Серебряная пуля в сердце - читать онлайн книгу. Автор: Анна Данилова cтр.№ 54

– Когда вы видели ее в последний раз?

– Вечером того же дня. Она позвонила мне и сказала, что вечером ждет всех нас. Мы часто собирались у нее, и редко кто из нашей компании отказывался от приглашения. Даже когда Любаша бывала на мели и у нас тоже не было денег, мы все равно каким-то образом добывали и выпивку, и закуску. Лора… Я хотел сказать, Лора Брит, мать Любы, очень хорошо готовит, а еще она славится своими заготовками, соленьями, и время от времени привозит Любе квашеную капусту, огурцы, которые солит в минеральной воде. Очень вкусные огурцы. Да… Не знаю, зачем я вам все это рассказываю? Просто я хочу сказать, что мы приезжали к Любе не для того, чтобы выпить, нам просто было хорошо у нее. Мы чувствовали себя очень тепло в ее маленькой квартире. Читали стихи, отрывки из романов, я рисовал их всех, мы шутили, смеялись, словом, чувствовали себя единым организмом и никогда не враждовали между собой, хотя, быть может, в чем-то и завидовали друг другу. С Любой было легко, мы знали, что, пока мы сидим у нее, с нами ничего не случится. Знаете, я часто задавал себе один и тот же вопрос: почему мы все, творческие люди, так уязвимы? Почему нас так легко обидеть, оскорбить? Знаете, есть такие люди, которым вот так, запросто, не позвонишь ночью или когда случится беда… Просто даже в голову никогда не придет – потревожить такого человека, а если и потревожишь, то потом проклянешь все на свете и уж точно пожалеешь. И не потому, что так уж сильно уважаешь такого человека, скорее даже наоборот! То есть существует некая прозрачная стена между людьми, которая в определенный момент либо исчезает, тает как лед, и ты понимаешь, что находишься на одной волне с близким тебе и понятным человеком, либо – наоборот. Словом, такой родной была для нас Люба. Мы все нуждались в ней. Она относилась к нам, я бы даже сказал, по-матерински нежно и заботливо! Да-да, как бы нелепо это ни звучало! Зимой мы грелись у ее газовой печки, пили чай с травами. Летом, в самую жару, выбирались на электричке вместе с Любой за город, с пледами, термосами. Жгли костры, пекли картошку, купались в речке, удили рыбу, горланили песни… Я знаю, что Лора не одобряла этот образ жизни Любы, она считала, что все это какое-то ребячество, что Любе пора бы уже остепениться, найти себе человека, выйти замуж и родить ребенка. Она, как мать, была права. Но Люба была не такая, как все, она знала о жизни что-то такое, чего не знали остальные, и говорила об этом знании посредством стихов. Она писала такие стихи, так складывала слова, что они словно оформились в какую-то высшую материю, открывая нам истину. Хотя иногда, если по правде, я чувствовал себя просто глупцом рядом с ней.

– Она позвонила и…

– Я первым делом спросил, в порядке ли она? Я-то знал, в каком состоянии она от меня уходила… Она сказала, что все нормально. Ей просто хочется всех собрать и выпить. Северцев заплатил ей аванс или что-то в этом роде… И я понял, с грустью, конечно: она так напугана, что, вполне возможно, еще долгое время не сможет писать стихи. Вот так я подумал.

– А вам не приходило в голову отомстить за Любу?

– Да я только об этом и думал! Понятное дело, что рассказывать кому-либо о том, что произошло, я не мог, просто не имел права. Но сам-то уж точно не бездействовал бы! Я даже собирался на следующий день навестить этого Мещерского и дать ему в морду, заставить его извиниться перед Любой. К тому же мысленно я уже писал письмо в прокуратуру. Да и с Северцевым я тоже собирался поговорить. Поэтому, когда я ехал к Любе вечером, я уже знал, что спрошу ее позволения сделать то, что наметил. Конечно, вы можете подумать, что я должен был сразу поехать к Мещерскому и встретиться с Северцевым. И что другой на моем месте так бы и поступил. Но просто надо знать Любу… А что, если она не хотела, чтобы кто-то вмешивался в ее дела? Что, если она сама – прямо от меня – направилась в прокуратуру или в полицию? Возможно, мне следовало быть более решительным.

– Что было потом?

– Я приехал, когда все наши уже собрались там.

– Кто именно?

– Володя Сурков, Миша Семенов, Сережа Леров…

– Северцева не было?

– Нет, не было.

– У вас была возможность поговорить с Любой наедине?

– Да. Я улучил момент, когда она заглянула в кухню, чтобы порезать лимон, зашел следом и спросил, как она, что это за пир, и она ответила, не глядя мне в глаза, терзая ножом лимон: душа просит! А где Северцев, спросил я. Она сказала, что «у нас – своя свадьба, а у них – своя». Сначала я не понял, но она позже расшифровала. Сказала, что мы несовместимы с ними. То есть она должна встретиться с Северцевым и Мещерским в другом месте и в другое время. Они обсудят ее новую книгу… Знаете, она сказала это с такой неподдельной иронией, что я сразу понял: никакой книги уже не будет. Конечно, она к тому времени уже выпила, а потому, возможно, и не совсем хорошо соображала, что говорит. Но уж точно она не собиралась примешивать к нашей теплой компании Мещерского… А потом случилось то, чего никто не ожидал. Приехал Володя Северцев и сказал, что у Саши день рождения, он накрыл на стол, всех ждал, но никто не пришел. Словом, он посадил нас в такси, а сам, думаю, остался у Любы. Уверен, она успела ему сообщить что-то о том, что произошло с ней ночью. Или, наоборот, Мещерский, проснувшись утром и вспомнив, что он натворил, позвонил Северцеву и попросил его помочь уладить дело. Я даже допускаю, что они собирались дать Любе денег, чтобы откупиться от нее, вернее, не допустить, чтобы она обратилась в полицию.

– Думаете, Мещерский тоже подъехал потом туда же, к Любе?

– Ну, если учесть, что оба трупа находились там… Конечно! И когда они приехали, Люба отравила их! Просто не вынесла такого унижения.

– Вы полагаете?

– Конечно! Отравила и бросила их подыхать. Вот только никак не пойму: как она оказалась в подвале чужого дома и кто ее там убил, если основные фигуранты этого дела, говоря киношным языком, корчились в предсмертных судорогах у нее дома?

– Знаете, Иван, после того, как она отравила их (как я и предполагала это в самом начале), Люба, каким-то задним умом, на уровне подсознания, вероятно, решив устроить себе алиби, поехала в ресторан «Милан», где сообщила официанту, что у нее назначена встреча с Северцевым. Думаю, она сделала это не ради того, чтобы спастись или обезопасить себя, а ради матери, которая бы страдала невероятно, узнав, что ее дочь – ко всем прочим ее «грехам» – еще и убийца. И там ее подцепил один тип…

– Но за что он ее убил?! Зачем?! Ее изнасиловали?

– Нет. Все очень нехорошо сошлось в тот вечер для Любы… Это – судьба, как бы громко это ни звучало. Убийца попросту спутал ее с другой женщиной, которая ему сильно задолжала. – Глафира решила, что такая версия вполне удовлетворит Ивана Туманова. – Он не был ни извращенцем, ни садистом… Он тупо пытал Любу с единственной целью – выведать, куда она спрятала деньги? Но, поскольку Люба не имела к той, другой истории никакого отношения, то и ответить ему, где деньги, она никак не могла. Она умерла от боли, которую не могла терпеть.

Игорь Абросимов пришел утром на работу, включил компьютер, и первое письмо, которое он открыл, было от его друга и коллеги по работе Миши Звягинцева. Что заставило Мишу написать ему это странное письмо, состоящее из пары строк: «Надо поговорить. Жду тебя в кафе напротив работы в девять тридцать» – оставалось вопросом. Хотя, можно догадаться: речь пойдет о его личной жизни. Вряд ли Миша станет обсуждать с ним производственные вопросы или строить интриги против руководства. Он для этого слишком трусоват и осторожен. У него трое детей, и жена ждет еще одного ребенка. Да он держится за эту работу просто зубами!