Лунный камень мадам Ленорман - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Лесина cтр.№ 34

Софья Ильинична вздрогнула и нахмурилась. А Машка поспешила добавить:

– Знаете, есть такие яды, которые не сразу убивают… или не яды, а таблетки… транквилизаторы. – Она спешно подбирала слова, и Софья Ильинична слушала. – И они воздействуют на психику… и человек меняется… если кто-то…

– Грета, – жестко оборвала Софья Ильинична. – Грета пьет таблетки. У нее нервы расшатаны. И депрессия. Так она всем говорила. Поперлась к врачу. Каждую неделю каталась, мол, ей надобно, чтобы в себя прийти.

Она жадно ухватилась за эту мысль. И Машка сделала себе заметку: рассказать Мефодию. Значит, у Греты случилась депрессия, которую она взялась лечить таблетками. И не для того ли депрессия случилась, чтобы доступ к этим самым таблеткам получить? Узнать бы, что именно ей прописали? И как эти лекарства воздействовали бы на человека здорового?

– Она это… – Софья Ильинична поднялась и неровным шагом – держаться на шпильках ей было сложно – направилась к двери. – Сначала отравила, потом утопила.

Она взялась за ручку и обернулась:

– Грета ему вечерний коктейль смешивала. По традиции. Передай Мефодию, что это она. Пусть вышвырнет тварь.

Вот так, Машка, разведчик из тебя никудышный. Выходит, она сразу поняла, откуда этот интерес и расспросы. И сказала лишь то, что хотела сказать. Но почему не напрямую?

Безумный дом! И люди такие же.

Машка, вздохнув, вытащила из шкафа джинсы и свитер. Мефодий уже наверняка заждался.

Он спустился в холл, пустота которого была гулкой, неуютной, и устроился в кресле. Поднял брошенный журнал, пролистал страницы.

– Блондиночку поджидаешь? – Грета ступала по лестнице осторожно, кончиками пальцев опираясь на широкие перила. Она странно покачивалась и, оказавшись на последней ступеньке, едва не упала. Во второй руке она держала стакан.

– Пьяна?

– Самую малость, – призналась она, осклабившись. – Капельку. Капелюшечку. Выпьешь со мной?

Вчера она тоже была не совсем трезва. А позавчера?

– Думаешь, что я спиваюсь? – Грета помахала стаканом в воздухе. – Как мамаша… как папаша… дурная наследственность, да?

– Нет.

– Думаешь, – она шатающейся походкой подошла к Мефодию и плюхнулась на колени. – Но ты вежливый… молчишь…

Она облизала губы. Не накрашена. Обычно Грета появлялась при полном параде, а тут…

– Ну, Феденька, скажи что-нибудь? Например, про мою дурную наследственность. Ваша матушка все мозги мне ею высверлила. Знаешь, она меня ненавидела.

– Ее давно уже нет.

– Нет, – согласилась Грета. – А ненависть осталась. Ненависть, она как сигаретный дым. Вроде и сигарета выкурена, и комнату проветрили, а дым все равно никуда не ушел, въелся в стены, в ковры… моя мамаша ковры любила. Я ей денег давала, немного, конечно. А она покупала очередной ковер. Ей думалось, что так оно богато будет. В конце концов вся квартира в коврах была. Только бухать она не прекратила.

– А ты?

Она дернула плечиком и сделала глоток, протянула стакан Мефодию:

– Хочешь?

– Нет.

– Блондиночку ждешь… пойдете гулять под ручку по дорожкам. Ты ей расскажешь жалостливую историйку… она всхлипнет… может, даже поплачет… вы обниметесь.

– Прекрати!

Грета только рассмеялась, и голос ее сделался хриплым, каркающим. Больным.

Как давно она прикладывается к бутылке? И почему вдруг перестала скрываться? Надоело? Или решила, что прятаться нет нужды? Небось самой себе она кажется неотразимой.

Поблекла.

Постарела. И теперь, без маски, лицо ее выглядит поистаскавшимся. Мягкая, восковатой бледности кожа, характерная припухлость век, заломы носогубных складок, и сами губы вялые, искривленные в болезненной гримасе, которая Грете видится улыбкой.

– Почему ты пьешь? – Мефодий попытался отобрать стакан, но Грета не дала.

– Почему? Хороший вопрос. С тоски, Феденька… с тоски… я уже не молода, а что у меня есть? А ничего у меня нет! Софка и та меня счастливей со своим Гришенькой…

– А что тебе мешало?

– Мешало? – Грета вдруг ударила его по руке и тут же всхлипнула. – Точно, мешало… твой братец мешал… и твоя мамаша… дурная наследственность… думаешь, я не хотела родить ребеночка? Еще как хотела. И когда забеременела, радовалась. И он радовался. До тех пор, пока после обследования не сказали, что ребеночек скорее всего дауном будет… риск высокий. И надо аборт делать. Я и сделала. Дура, да?

Мефодий ничего не сказал.

– Дура, – подтвердила собственный вывод Грета. – Надо было послать их, и братца твоего, и матушку… родила бы… а если и даун, то что? Сумела бы вытащить… только ж я глупенькая была, слабенькая. В рот всем глядела, желая угодить. А они… думаешь, почему со мной Кирилл не развелся? Виноватым себя чувствовал, что из-за аборта у меня детей быть не может. А у него – вон, пожалуйста… и чем бы мой ребенок был хуже Гришки, даже если больной?

Она вдруг расплакалась, закрыв лицо руками, но стакан не выпустила.

– Грета, будет лучше, если ты к себе вернешься.

– Лучше? – встрепенулась она. – Для кого лучше? Для тебя, Феденька? Ты, как и твой братец, не желаешь видеть некрасивых вещей… или чужого горя?

Слезы катились по щекам Греты, крупные, ненастоящие. Но глаза ее покраснели и веки опухли.

– Он собирался вышвырнуть меня! – Она носом шмыгала и терла ладошкой, как когда-то в детстве. – Ты спрашивал, что со мной случилось? Все и случилось… твоя мамаша мозг выела тем, что я должна соответствовать высокому званию его жены. А он молчал, только знаешь… на этих встречах, на которые все с женами собираются, он на других смотрел. И они на него. Высокое общество…

Грета сглотнула.

– Клубок змей. И чтобы выжить, мне тоже пришлось змеей стать. Он сам меня такой сделал! А потом… столько лет… я ведь принимала его любым. Трезвым и пьяным… думаешь, твой братец не пил? Святым был? Ничего-то ты, Феденька, не знаешь!

– Расскажи, – попросил Мефодий, отбирая стакан. Его он поставил на пол и обнял Грету, которая вдруг обмякла и, уткнувшись носом в шею, тихо всхлипывала.

– Что рассказывать… ты же сам все понимаешь… я его любила и… и не только любила. Твоя матушка в чем-то права была. Я хотела выйти замуж за богатого… знаешь, каково это, считать гроши от зарплаты до зарплаты, надеясь, что эта самая зарплата не будет пропита в первый же день? Вы видели девчонку, которая всегда улыбалась, а я… ночами я плакала с тоски. И если рассказывать, то сначала, да? Ты меня послушаешь?

– Послушаю.

– Мне врач сказал, что мои проблемы – от неумения говорить с людьми. Но я пытаюсь. Я не алкоголичка, Феденька. И никогда ей не стану. Веришь?