Еще один круг на карусели - читать онлайн книгу. Автор: Тициано Терцани cтр.№ 78

Когда сыну исполнилось двадцать три, им пришлось переехать. Прощание с грушей превратилось в подлинный ритуал. В конце концов ее похоронили в саду, как родственника.

Когда согласишься с мыслью о том, что смерть составляет часть нашей жизни, чувствуешь себя сильнее, возникает ощущение, что никто уже над тобой не властен. В этом смысл старой японской притчи.

Один молодой стражник, телохранитель императора, захотел научиться владеть «катана» — самурайским мечом. Он приходит к великому мастеру этого искусства и просится в ученики. Учитель хочет знать, чему обучен юноша, и они обмениваются несколькими ударами.

— В какой же школе ты обучался? — спрашивает восхищенный учитель.

— Ни в какой, — отвечает юноша.

— Не может быть! Ты уже у кого-то учился, ты прошел школу.

— Нет, нет, — стоит на своем юноша. — Я всему научился сам. С тех пор, как я состою на службе у императора, я все время приучаю себя не бояться смерти.

— А, так вот какой была твоя школа! — воскликнул старый учитель.

Победить страх смерти — большой шаг к свободе для каждого человека.

Это помогает ему жить лучше так же, как помогает ему стать хорошим бойцом.

Странно то, что современный человек учится тысячам вещей, уделяет им время, оттачивает навыки, но никогда не учится умирать. Более того, он всячески избегает разговоров о смерти (говорить о ней считается некорректным), избегает даже мыслей на эту тему. А когда этот естественный миг наступает, человек не готов к этому, ужасно страдает, цепляется за жизнь и этим только усугубляет свои страдания.

Экнат Исваран, индийский мистик, сорок лет преподававший в университете Беркли сначала английскую литературу, потом медитацию, рассказывал, как его бабушка, которая всегда была для него духовной наставницей, преподала ему один простой, но важный урок. Как-то раз, увидев, что маленький Исваран потрясен смертью родственника, бабушка усадила его на деревянное кресло и сказала, чтобы он держался за него что есть силы. Мальчик вцепился в подлокотники, но она все равно его стащила. Упираясь, он только причинил себе боль. Тогда бабушка попросила его снова сесть на стул, но уже не сопротивляться. На этот раз она ласково и бережно взяла его на руки. «Вот так и со смертью. Тебе самому выбирать, как уйти. Запомни это».

Такие бабушки большая редкость, и их становится все меньше. Особенно в Америке, где культ долгого благоденствия и миф о вечной молодости переворачивают с ног на голову все традиционные обязанности. Скоро и в Европе так будет. Бабушки все больше будут заниматься «своей» жизнью, чаще будут ездить развлекаться и охотнее будут уделять время своим любовникам, чем внукам. Это уже определившаяся тенденция, к этому пришла наша цивилизация! Новое поколение растет, напичканное практическими знаниями, представлениями, которые помогают выжить и преуспеть, но некому теперь поделиться с нами мудростью, опытом жизни и смерти, как это делали раньше старики, дедушки и бабушки. Действительно, мы живем в странном мире: у нас есть акушерки, которые помогают нам появляться на свет, но нет никого, кто бы помогал нам умирать, то есть учил бы нас этому!

Не всегда было так. Почти все древние цивилизации видели в смерти существенный аспект жизни и развили собственную культуру смерти.

Тибетцы, например, более тысячи лет использовали свою священную книгу «Бардо Тходол», написанную, как говорят, Падмой Самбхавой, чтобы помочь умирающему встретить момент перехода. В дом, где кто-то находится при смерти, приходит лама и тут же прогоняет прочь всех плачущих, потом, обращаясь к умирающему, просит его не сопротивляться, отрешиться от того, что он оставляет в этом мире, от людей, к которым он был привязан. Все связи вот-вот оборвутся, все станет «пустым, как безоблачное небо». Зачем же противиться этому?

«Пусть все идет своим чередом, о благородный рожденный, — говорит ему лама. — Главный свет движется тебе навстречу, слейся же с ним, иди. Иди своей дорогой, о благородно рожденный, и не противься тому, что должно случиться». Эти слова лама продолжает шептать на ухо умирающему.

И наш семинар — теперь я все глубже этим проникался — проводился именно для того, чтобы натренировать нас, подготовить к участи больного. Однажды вечером Майкл сказал, что очень многим приходится столкнуться с такой болезнью, как рак, но никто не бывает к этому готов. Когда тебе говорят, что у тебя рак, ты будто сброшен с вертолета в джунгли, а у тебя нет ни малейшего представления о том, как выжить. Если бы ты тренировался заранее, выживать было бы легче.

Майкл настаивал также на том, что больным необходимы группы поддержки. Один врач из Стэнфордского университета, наблюдавший большое количество женщин, страдавших раком грудной железы с метастазами, обнаружил удивительную вещь: те, кто, помимо обычной терапии, регулярно посещали встречи с подобными больными, проживали намного больше, чем те, которые на такие встречи не ходили. Подобное исследование, проведенное в Лос-Анджелесе с другими больными раком, дало тот же результат.

— Но эти сведения, — говорил Майкл, — не попадают на первые полосы газет, как те сообщения, будто найдено очередное лекарство от рака. Все дело в деньгах, а на группах поддержки не заработаешь. Может потребоваться еще двадцать лет, но в один прекрасный день станет ясно, что психологическая поддержка чрезвычайно важна для процесса лечения.

Как бы то ни было, система работала. Шли дни; мы были абсолютно отрезаны от мира, ни газет, ни радио, ни телевидения, и группа становилась все более сплоченной, обсуждения — все непринужденнее. Я мог, конечно, считать банальными разговоры о «внутреннем пространстве покоя», о «сакральном уголке» и подобном. Но как бы то ни было, неделя, проведенная у моря вдали от семьи (а для большинства моих товарищей — от того немногого, что от их семей осталось), вдали от повседневных хлопот, дел, врачей и страховых агентов, принесла пользу, возможно, восстановила равновесие. Мне казалось, что для каждого из нас осознать свою ситуацию было в какой-то степени… все равно, что подняться на одну ступеньку. Это осознание и было в конце концов тем самым «сакральным местом» — как та покосившаяся хижина из старых бревен близ обрыва (я слышал, что ее называют «часовней Дженнифер»). Участники семинара стали думать, что «внутреннее пространство покоя», в котором можно укрыться, и впрямь существует. Страх смерти, конечно, победить до конца не удалось, но, по крайней мере, мы научились все вместе спокойно обсуждать эту тему. Она перестала быть табу.

Однажды после ужина мы допоздна засиделись в общем зале. Разговор зашел о похоронах, о последних словах, о том, что оставляешь после себя. Оказалось, что и к этому наш ортопед подошел ответственнее и скрупулезнее других. Он уже успел создать собственный сайт в Интернете и работал сейчас над компакт-диском. Туда должны были войти фотографии и видео — рассказ о том, что он делал в жизни. Его дети понятия не имеют о том, как он жил, но когда его не станет, они смогут скачать с компьютера память об отце.

Говоря о последних словах, я напомнил о Джузеппе Верди, который собрался было на прогулку и, возясь с застежкой жилета, произнес: «Пуговкой больше, пуговкой меньше…»