Собиратель миров - читать онлайн книгу. Автор: Илья Троянов cтр.№ 29

Летним днем

В тени под деревом

Там лежит она, там лежит она,

Подняв свои платья,

Чтоб голову защитить,

Так говорит она, так говорит она,

От лунных лучей.

39. НАУКАРАМ

II Aum Yagnakaayaaya namaha I Sarvavighnopashantaye namaha I Aum Ganeshaya namaha II

На второй день лахья начал беспокоиться. Наукарам и раньше пропускал встречи. Однажды он заболел, а в другой раз затаил на него обиду за какое-то вымышленное оскорбление. Но оба раза лахья заранее знал, что тот не придет. Но сейчас никакой причины не было. Последнее время Наукарам совсем пал духом, был безвольным и вялым. Это проблема у людей низших каст, они слишком легко сдаются, когда встречают противодействие. Было весьма неприятно сидеть весь день на обочине в ожидании. Посреди шакалов, не упускающих возможности его высмеять. Они не могли вынести, что у него уже несколько недель был клиент, приходивший ежедневно, да еще в такое время года, когда один заказ в неделю — удача. Им овладел страх. А что если Наукарам пропадет. Если повествование сейчас оборвется. Тогда история будет искалечена. Этого нельзя допускать, они же почти закончили. Оборвать сейчас — как ужасно. Он удивился силе своей тревоги. Она заставила его встать. После полудня он решил разыскать Наукарама. Не очень-то простая задача. Он не знал, где тот живет, вроде бы где-то у родственников неподалеку от дворца Сакраарваадаа. Он спрашивал во всех магазинах того района. Знаете ли вы высокого сутулого человека, который работал слугой у фиренги? Знаете ли вы человека по имени Наукарам? Никто не знал. В конце концов он нашел его по чистой случайности. Он зашел в маикханну, потому что его мучила жажда и ноги его болели. Он еще не успел ничего заказать, как увидел знакомую фигуру. Наукарам в одиночестве сидел за столом и почти уже ничего не соображал.

— Я думал, вы не пьете даару.

— Для особенных дней нужны особенные напитки.

— Что же случилось?

— Ничего. Со мной все кончено. Вот и все.

— Как это — кончено?

— Вас это не касается. Наша совместная работа, если так можно выразиться, закончена.

— У вас пропало желание?

— Пропала возможность. Я теперь не имею ценности. У меня нет ни рупии. Одни долги.

— Перед кем?

— Я бегал по всем братьям, от маамаа до каакаа. Больше мне никто в долг не дает, а те, кто могли бы что-нибудь дать, хотят вначале получить назад деньги, которые они мне уже одалживали. Я почти у всех в долгу, понимаете. Потому что столько времени потребовало это письмо, которое и не письмо вовсе.

— Вы не можете сейчас отступать.

— Это все ты! Ты растянул дело, чтобы обобрать меня. Ты отнял у меня последнее. Мне пришлось брать в долг. Я заложил вещи, которые привез из Европы. Ходил побираться к родственникам, чтобы наскрести на твой гонорар. Ты водил меня за нос. Я в долгах у всего города, а что получил взамен? Ничего, у меня нет ничего. Кроме писанины, которую никто не хочет читать.

— Вы не должны опускать руки. Послушайте, когда уже так много пройдено, надо довести дело до конца. Вы напоминаете мне того человека, которого много лет тому назад уличили в воровстве. Судья предложил ему самому выбрать себе наказание: съесть килограмм соли, или получить сто ударов палкой, или заплатить штраф.

— Да ты просто болтун.

— Вор выбрал соль, он ел, ел и мучился, а когда почти все съел, вообразил, будто не может больше положить в рот ни щепотки, и закричал, хватит, хватит соли, я лучше вытерплю удары палкой. И его начали бить, девяносто или девяносто пять раз, тут он вообразил, что не сможет больше вытерпеть ни единого удара, и закричал, довольно, довольно палок, дайте я, пожалуйста, заплачу штраф.

— Хитрый лахья. Глупый слуга, который ничего не понимает. Ты умеешь читать и писать. Ты — брахман.

— Если у вас больше нет денег, не страшно, я дам вам отсрочку.

— Ах, какая вдруг щедрость. Но боюсь, четырех рупий будет недостаточно. Вспоминаешь? Еще как минимум восемь рупий.

— Не надо тревожить старые истории. Это моя профессия.

— Достойнейшая профессия, если такие вообще бывают. Достойный лахья. Столько бедняг, которых можно использовать. Ужасно.

— Прошу вас. Вам пойдет на пользу, если вы чистосердечно расскажете всю историю целиком. Давайте забудем про деньги.

— Может, ты еще захочешь вернуть мне все?

— История эта действительно затронула мое сердце, как я однажды говорил вам. Я предоставлю и бумагу, и чернила, а от вас требуется хранить терпение еще несколько дней. В конце я передам вам такой труд, какого еще не держал в руках ни один слуга.

— Мне этого недостаточно. Это недостаточно привлекательно. Предложи мне чего-нибудь получше.

— Хорошо, слушай мое самое последнее предложение.

— Ну-ка, ну-ка, любопытно.

40. БЕЗ СРАВНЕНИЯ

В день, когда она заболела, Кундалини попросила Бёртона жениться на ней. Бледность и худобу ее лица он приписал волнению. Он почувствовал, что его застали врасплох, но позже, в воспоминаниях, видел, сколь презренной была его реакция, сколь недостойной, недостойной ее. Он запутался в собственных увертках. С горьким смешком она прервала его. Не беспокойся, господин мой, мы не будем ни четырежды обходить вокруг священного огня, ни подходить к алтарю. Мое желание — лишь гандхарва-виваха, скромная церемония, для которой нужен наш уговор да две гирлянды, уговор, что мы будем вместе, пока захотим быть вместе. Церемония очевидности. Нам даже не нужна помощь посторонних, гандхарвам, небесным музыкантам, принесем мы свое свидетельство. Что за чушь, сказал он, зачем тебе такой уговор? Она умоляла, ей это было важно. Мне запрещено выходить замуж за смертного, объяснила она. Почему? Не могу сказать, это связано с верой, с посвящением в храм. Он делал вид, будто не понимает. Она с тусклым взглядом продолжала умолять. Я словно бы уже замужем, за неким божеством, а больше не должна рассказывать. Но все-таки можешь вступить в брак вторично? Это будет мне освобождением, ты не понимаешь, но доверься, и тогда поймешь, я обещаю. Надо было ее успокоить, мгновенно согласиться, обрадовать умоляющие тусклые глаза простым «да», но он был затуманен желанием переломить ее, разбить ей панцирь. Он слишком увлекся расчетом своей выгоды от ситуации и потому не понял ее. Впоследствии раскаяние и неуверенность терзали его, он задавался вопросом, осознавала ли она тогда, что больна серьезно, а может, ей стало хуже, когда он объявил, что даст ответ скоро, хотя ответ был уже готов. А вдруг он спас бы ее жизнь, если бы они тогда сразу поженились, взяв в свидетели небесных музыкантов? Задавать себе подобные вопросы было признаком смятенности ума.

41. НАУКАРАМ

II Aum Amitaaya namaha I Sarvavighnopashantaye namaha I Aum Ganeshaya namaha II

— Ее нашел я. Это нечестно. Мне пришлось сложить ей руки. Я убрал самые ужасные следы смерти, и только потом послал за Бёртон-сахибом. Он требовал немедленно вызвать старого врача. Не знаю, сколько раз я повторил слова «Она умерла», прежде чем он понял. Тогда он опустился на постель и сидел так часами. Мне пришлось заботиться о всех практических вещах. А кто иной стал бы этим заниматься? Все оказалось тяжелей, чем мы подозревали. Они отказались ее сжигать.