Файф-о-клок - читать онлайн книгу. Автор: Иржи Грошек cтр.№ 47

– Вы слышали, что с пятнадцатого июня и по первое сентября отключат горячую воду? – спросила балерина.

– Вонючая профилактика! – посетовал Андрей Степановитч.

– Я, граждане, в стиральной машине моюсь! – доверительно сообщил дворник.

– Как это? – удивился балерина.

– Обыкновенно, – ухмыльнулся дворник. – Ставлю на шерсть в режиме кипячения. А как вода нагреется – сливаю в корыто!

– И как шерсть? – поинтересовался Андрей Степановитч. – Не свалялась?

– Блестит! – похвастался дворник и основательно похлопал себя по груди.

– Не приведи господи! – ужаснулась балерина. – А разве трудно купить водогрей?!

Дворник звучно почесался, поскребся и покряхтел.

– Водогрей предназначен для балерин и вшивой интеллигенции, – пояснил дворник. – А нам достаточно – в унитаз попадать…

– Хам! – оскорбилась балерина. – Как можно про унитаз при даме?!

– Ну так давайте споем Девятую симфонию Бетховена! – предложил дворник.

Андрей Степановитч интеллигентно воздержался, а дворник загорланил «Оду к радости»:

Кто презрел в земной юдоли!

Теплоту душевных уз!..

– Помогите! – воскликнула балерина. – Я тут с двадцать четвертого года езжу! – Но тем не менее поддержала:

Тот в слезах, по доброй воле!

Пусть покинет наш Союз!!!

Последнюю музыкальную фразу дворник и балерина повторили трижды, словно заезженная пластинка:

– Пусть покинет, пусть покинет, пусть покинет – наш Союз!!!

И если Андрей Степановитч прежде не помышлял об эмиграции, то теперь вынужден был призадуматься.

– Я, вероятно, воспользуюсь вашим предложением, – прогундявил профессор, раскланялся с балериной, вышел из шкафа…

И не узнал своего кабинета.

Исчезла репродукция «Гумно» с картины Венецианова Алексея Гавриловитча. Зато появилось изображение «Лев Николаевитч Толстой на воркутинской пашне». Чуть поодаль расположилась доска объявлений «Их бин разыскивает Дзержинский», где фотороботы отчаянно напоминали Александра Сергеевитча с няней, няню с кружкой и Александра Филипповитча, по фамилии Македонский, верхом на Фру-Фру.

– Присаживайтесь, Андрей Степановитч, – очень вежливо сказала красотка.

Теперь она выглядела как выглядела. С короткой стрижкой и в офицерском мундире – на голое тело. То есть от лацкана до лацкана рассматривать красотку было интереснее, чем от уха до уха.

– Куда уставился, гадина-сволочь?! – цыкнула красотка на Андрея Степановитча. – В глаза смотреть, в глаза!!!

От резкого окрика профессор вздрогнул и стал таращиться, как положено, рискуя надорвать себе зрительные нервы.

– Вы обвиняетесь в распространении заведомо ложных сведений, – сообщила красотка профессору Радзивиллу. – Статья пятьдесят восьмая, часть прим! Антиантичная пропаганда!

– Какая-какая? – переспросил ошалевший Андрей Степановитч и осторожно присел на краешек стула как подмоченный.

– Такая-такая! – передразнила профессора красотка и снова заорала: – Встать, гадина-сволочь, когда с тобою старший по званию разговаривает!!!

Перепуганный профессор вскочил со стула и вытянулся во фрунт, хотя никогда не служил и тем более – не привлекался.

– Это, между прочим, от восьми до пятнадцати, – пояснила красотка содержание «антиантичной» статьи. – Садитесь, пожалуйста.

Андрей Степановитч покосился на доску объявлений, где «их бин Дзержинский» уже разыскивал профессора Радзивилла.

– Присаживайтесь, – повторила красотка. – Что вы болтаетесь, как спектральный анализ?..

– Какой-какой? – не понял Андрей Степановитч, как будто у него заело.

– Вот заладил! – вздохнула красотка, а профессор на всякий случай присел – и таким образом оседлал случай.

– Мы тут собрали вещественные доказательства, – продолжала красотка, – и готовы приобщить их к делу… А еще раз переспросишь, гадина-сволочь, «какие-какие вещественные доказательства» – получишь по морде! Это понятно?!

– Так точно! – прогавкал Андрей Степановитч и опять подскочил как урод тряпочный.

Красотка вытащила из пачки оба тома профессорских «Аналогий» и для начала – поплевала на пальцы.

– Покурить-оправиться не желаете? – спросила она. – До обвинительного приговора?

– Никак нет! – отвечал профессор, хотя многие на его месте воспользовались бы этим предложением: покурить, оправиться, откупорить шампанского бутылку, перечитать «Женитьбу Фигаро»…

– Одобряю! – сказала красотка. – К чему тянуть время?.. – И моментально огласила решение суда: – Расстрелять Радзивилла Андрея Степановитча! Как личность, несовместимую с протоколом!

– За что, люди добрые?! – развопился профессор. – У меня научная статья! От восьми до пятнадцати!

– Ага, – сказала красотка. – Значит, все-таки желаете оправиться?

И, снова поплевав на пальцы, пролистнула первый том «Аналогий» до нужного места.

– Страница семьдесят пятая! – сообщила она. – Здесь у вас странное мнение о богине Гекате. И вообще – о загробной жизни.

Андрей Спепановитч стал припоминать античные источники, где богиня Геката представлялась трехликой и слыла покровительницей всякой нечисти и колдовства. К несчастью, он сравнивал ее с Бабой-Ягой из русского народного эпоса…

– А какое это к вам имеет отношение?! – попробовал выкрутиться Андрей Степановитч.

Но красотка посмотрела на профессора столь выразительно, что Андрей Степановитч возблагодарил Господа, что не полез в научные дебри и не стал уточнять – сколько Бабе лет относительно прототипа.

– Я Геката Триодитис, богиня перекрестков, матюжница и приколист, – представилась красотка. – Скитаюсь в сопровождении собак и призраков. Правда, в последнее время предпочитаю «Harley Davidson», потому что на собаках далеко не уедешь… А вы пишете о каком-то «Видении святой Феодоры» и яйцах Кощея Бессмертного… Но главное, позвольте заметить, моими атрибутами считаются факел, бич и змея – а не кокошник…

«А у меня – композитор Глюк!» – подумал Андрей Степановитч и радостно заулыбался. Потому что ощутил необычайную легкость, как будто его накачали гелием.

– Надолго к нам пожаловали? – бодренько осведомился профессор. – С мужем или с детками? А может, путешествуете в романтическом одиночестве?

Геката расхохоталась.

– А вы совсем распоясались, Андрей Степановитч! – определила она. – И надо бы за вами приглядывать, да думаю, что Мария Симеоновна с этим справится лучше…

Профессор Радзивилл живенько представил себя в инвалидном кресле и Марию Симеоновну в халатике сестры милосердия. Видение наполовину приятное – по части халатика и отвратительное – по части слюнявых пузырей, которые ненамеренно выдувал Андрей Степановитч.