Шерлок Холмс. Смерть на коне бледном - читать онлайн книгу. Автор: Дональд Томас cтр.№ 67

ТЧК ХОЛМС

И все. Значит, я прав. Что бы там ни происходило в Брюсселе, наше морское путешествие пройдет спокойно и скучно. Но все равно я первым взойду на борт «Графини Фландрии» и внимательнейшим образом осмотрю каждого пассажира. И даже Холмс в каком-либо из своих маскарадных нарядов не проскочит мимо меня незамеченным!

Обычно пассажирам разрешают подняться на судно за час до отплытия. Я подошел к «Графине» как раз в тот момент, когда с нее спустили трапы. На мне были шляпа и теплое твидовое пальто, в руке я сжимал черную ротанговую трость. Врасплох меня не застанешь, я ко всему готов! В кармане лежал револьвер, но, по всей видимости, теперь он не понадобится. На трапе появился стюард и объявил столпившимся пассажирам:

— Пока на борт могут подняться только кочегары и члены команды. Спасибо.

Кочегары и матросы зашли на корабль, а мы остались ждать на причале. Вскоре стало понятно почему: к трапу подкатил четырехколесный экипаж, запряженный парой белоснежных лошадей, и из него вышло несколько человек. Среди них был тучный мужчина с шелковым платком на шее и в пальто с каракулевым воротником. Он держал в руках цилиндр и словно заранее приготовился к приветственным крикам. Принц Жозеф Наполеон, Плон-Плон. В свете фонаря я отчетливо разглядел квадратное лицо, опущенные вниз уголки губ, скорбный взгляд, черные волосы с проседью, лысину на макушке и весьма внушительный, хорошо очерченный профиль. Кое-кто из пассажиров захлопал в ладоши, но таких было мало. Большинство, вероятно, не знало претендента на французский престол в лицо. Люди расступились, и принц прошел мимо нас, за ним следовали трое мужчин в строгих костюмах и двое офицеров в темно-синей форме с золотыми знаками отличия.

Принц со свитой разместился в салоне первого класса, и только тогда стюард жестом пригласил остальных. Я, как и собирался, первым поднялся на борт и занял удобный наблюдательный пост возле леера, прямо за колесным кожухом: отсюда отлично видно каждого, кто заходит на паром, и даже тех, кто стоит в очереди на причале. Вместе со мной из Дувра в Остенде путешествовало гораздо меньше людей, но, видимо, все дело в том, что сегодня пятница. Пассажиров второго класса сразу отправляли в носовую часть корабля.

Я вполне ожидал появления переодетого Холмса, но ни один пассажир ничуть на него не походил. Разумеется, мой друг как никто другой умеет изменить внешность, но глаза замаскировать невозможно, если только не прибегнуть к очкам или повязкам. Не зря столько лет я проработал врачом и бесконечное число раз читал во взглядах своих пациентов надежду, страх и смирение. Вот и сейчас, внимательно вглядевшись в лицо каждого из сотни с лишним пассажиров, я мог бы поклясться собственной жизнью, что среди них нет ни Холмса, ни полковника Роудона Морана. Значит, телеграмма не врала: основные события действительно разворачиваются в Брюсселе.

Смеркалось, легкая дымка, поднимавшаяся от воды, сгустилась в плотный туман, который сомкнулся вокруг судна, окутав все холодной изморосью. Пароход начал отшвартовываться. Этот привычный ритуал приятно напомнил мне детство. Был отлив, а в порт «Графиня Фландрии» входила носом вперед. Пятиться кормой в море при такой низкой воде, да еще и в тумане, не очень разумно, а развернуться в небольшой гавани, где стоят другие суда, зачастую весьма трудно. Но проблема решается легко: портовый служащий в небольшой лодке подплывает к кораблю, принимает свободный конец швартова, другой конец которого закреплен в лебедке на корме, отправляется с ним на берег и накидывает петлю на кнехт на дальнем причале. С помощью лебедки швартов подтягивают и разворачивают пароход носом к выходу из гавани. Затем канат сбрасывают с пристани в воду, и матросы втаскивают его на борт. Сколько раз я видел подобный маневр в детстве на западном побережье Шотландии!

От причала отплыла крошечная лодочка, гребец принял конец швартова, вернулся на берег и накинул канат на кнехт. Загрохотала лебедка, из кормовой трубы поднялось облако пара, толстенная веревка натянулась, с нее капала морская вода. Корма медленно развернулась, и судно нацелилось носом на выход из гавани. Все тот же гребец сбросил швартов. Прямо надо мной прозвенел машинный телеграф: «Средний вперед».

Мы вышли в спокойное, окутанное туманом море, от Дувра нас отделяло шестьдесят или семьдесят миль — это всего несколько часов ночного плавания. Обогнем маяк напротив Дюнкерка и пойдем в сторону Англии. Обычно британские путешественники возвращаются из-за границы более коротким путем — из Кале. Но, к несчастью, нашему клиенту королевских кровей, как и другим претендентам на французский престол, законы Третьей республики строго воспрещали когда-либо ступать на землю Франции.

Туман сделался густым, но не настолько, чтобы отменить плавание. Мы миновали оконечность западного причала, и снова прозвонил машинный телеграф, на циферблате отобразилось: «Полный вперед». Гребные колеса завращались быстрее, оставляя по обе стороны парохода пенные дорожки. Мимо проплывали стоящие на якоре углевозы и каботажные суда. В море вдоль ровного песчаного берега «Графиня» шла со скоростью около двенадцати узлов. За темной линией прибоя виднелась цепочка огоньков — свет в окнах домов на эспланаде, но вот они растворились в сумерках.

Я все еще стоял, опершись на леер, и следил за исчезающим за кормой берегом. У фок-мачты появился первый помощник и поднял вверх, почти на двадцать футов, керосиновый фонарь, сияющий белым светом. Потом он отдал приказ, и стоящий позади матрос вручил юнге коробок спичек. Юноша зажег зеленый навигационный огонь на световом приборе, закрепленном на передней части колесного кожуха по правому борту. Матрос забрал у него спички и отправился зажигать красный огонь по левому борту.

В такую погоду во время плавания по Ла-Маншу я предпочитаю, что называется, «торчать на палубе» с трубкой, а не томиться в смрадном салоне. Гул двигателей, плеск лопастей гребного колеса — эти размеренные звуки успокаивали. По пути почти не попадалось других судов, лишь иногда я замечал призрачные очертания рыболовецкого баркаса или люгера, подставившего желтоватый парус легкому ветерку и направляющегося из Остенде или Дюнкерка в Северное море на поиски улова.

Через двадцать минут береговые огни окончательно пропали из виду. На полях моей шляпы и лацканах пальто висели крупные капли. Туман сгустился еще больше: стоя на носу «Графини Фландрии», я не мог разглядеть висящий на корме красно-желто-черный бельгийский флаг и с трудом различал очертания закрепленных там (поближе к пассажирам первого класса) двух спасательных шлюпок. Салон первого класса — так называемый королевский — отделяла от остальной палубы невысокая загородка с небольшими воротами.

— Доктор Ватсон? — прозвучал за моей спиной голос с акцентом.

Я почти ожидал увидеть давешнего почтальона из гостиницы «Дю ля-Пляж», но это был один из сопровождавших принца офицеров, молодой человек в темно-синей форме.

— Лейтенант Теодор Кейбелл, — поспешил представиться он, слегка щелкнув каблуками и склонив голову в уважительном поклоне.

Не время и не место для подобных формальностей, подумалось мне. Мы пожали друг другу руки. Хрупкий и белокурый Кейбелл напоминал скорее немца, нежели француза. Вряд ли кто-то заподозрит в нем агента разведки, да и на королевского камердинера он мало походил. Юноша указал на распахнутые ворота, ведущие во владения первого класса.