Север и Юг - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Гаскелл cтр.№ 74

— Я пойду и скажу ей. И посмотрю, как там мама.

Миссис Хейл проснулась. Сначала она бредила, но, выпив чаю, почувствовала себя лучше, хотя и не была расположена говорить. Было бы лучше не говорить ей на ночь, что приехал ее сын. Ожидаемый визит доктора Дональдсона добавит еще немало волнения в этот вечер. И он, возможно, скажет им, как подготовить ее к встрече с Фредериком. Он здесь, в доме, и его могли позвать в любой момент.

Маргарет не могла сидеть спокойно. Для нее было облегчением помогать Диксон во всех хлопотах для «мастера Фредерика». Казалось, что она больше никогда не устанет. Каждый мимолетный взгляд в комнату, где он сидел с отцом, беседуя — она не знала о чем и не интересовалась, — придавал ей силы. У нее еще будет время поговорить с ним и послушать его, она была уверена в этом и не спешила тратить драгоценные мгновения. Ей нравилось смотреть на брата. У него были утонченные черты лица, утратившие изнеженность из-за смуглого загара и постоянного напряжения. Его взгляд был, как правило, веселым, но временами глаза и очертания рта так внезапно менялись, что у Маргарет появлялась мысль о каком-то подавляемом чувстве, что почти пугало ее. Но этот взгляд появлялся только на мгновение, и в нем не было ни упрямства, ни мстительности. Это было скорее то мгновенное выражение свирепости, свойственное лицам всех выходцев из нецивилизованных и южных стран, которое усиливает очарование сменяющей его детской мягкости. Маргарет, возможно, побаивалась жестокости и импульсивного характера, который скрывался за сменой выражений на лице брата, но ничто не могло ее заставить не доверять ему и тем более отторгать его. Напротив, их взаимоотношения имели для нее особое очарование с самого начала. Только испытав сладостное чувство облегчения в присутствии Фредерика, она поняла, какой огромный груз ответственности несла все это время. Он понимал своего отца и мать — их характеры и слабости — и держался свободно и беззаботно, но с той нежной внимательностью, которая была необходима, чтобы не задеть и не ранить их чувства. Казалось, он чувствует сердцем, когда естественная живость в поведении и разговоре не будет раздражать отца и принесет облегчение матери. Когда живость оказывалась неуместной, она уступала место терпеливой преданности и внимательности, что превращало его в бесподобную сиделку. Маргарет была тронута почти до слез воспоминаниями об их детстве в приходе Нью-Форрест. За годы скитаний в дальних странах, среди чужих людей он не забывал ни ее, ни Хелстон. С ним можно было безбоязненно говорить о прошлом — его это нисколько не утомляло. До приезда Фредерика она боялась его, хотя и ожидала с нетерпением. Маргарет понимала, что семь или восемь лет, которые прошли с их последней встречи, сильно изменили ее саму, и, забывая, как много осталось в ней от былой Маргарет, она убедила себя, что если ее вкусы и чувства так переменились, несмотря на домашнюю жизнь, то его трудная профессия, с которой она была недостаточно знакома, должна была превратить высокого подростка в форме гардемарина, которого она помнила и на которого смотрела с таким благоговейным трепетом, в другого Фредерика. Но в разлуке они стали ближе друг другу не только по возрасту, но и во многом другом. Именно это облегчало ношу Маргарет в то печальное время. Другого света, кроме присутствия Фредерика, для нее не было. Встреча с сыном на несколько часов оживила и воодушевила миссис Хейл. Она сидела, держа его за руку. Она не отпускала его руку, даже когда заснула. И Маргарет пришлось кормить его, как младенца, чтобы он не пошевелил хотя бы пальцем и не разбудил мать. Миссис Хейл проснулась и застала их за этим занятием. Она медленно повернула голову на подушке и улыбнулась своим детям, сообразив, что они делают и почему.

— Я очень эгоистична, — сказала она, — но это не надолго.

Фредерик наклонился и поцеловал слабую руку, завладевшую его собственной.

Доктор Дональдсон предупредил Маргарет, что это состояние безмятежности не продлится долго. После ухода доброго доктора она прокралась к Фредерику, которого во время визита врача уговорили сидеть тихо в дальней гостиной — это была комната Диксон.

Маргарет передала брату слова доктора Дональдсона.

— Я в это не верю! — воскликнул он. — Она очень больна, она, может быть, тяжело больна и находится в непосредственной опасности. Но я не могу представить, что все так ужасно, что она на пороге смерти. Маргарет! Ее должен посмотреть другой доктор… какой-нибудь лондонский врач. Ты никогда не думала об этом?

— Да, — ответила Маргарет, — не раз. Но я не верю, что это принесет какую-то пользу. И ты знаешь, у нас нет денег, чтобы привезти сюда какого-нибудь известного лондонского хирурга, и я считаю, что доктор Дональдсон не уступает в своем искусстве самому лучшему из докторов.

Фредерик принялся нетерпеливо шагать по комнате.

— У меня есть кредит в Кадисе, — сказал он, — но не здесь, из-за того что мне пришлось изменить имя. Почему отец оставил Хелстон? Это было ошибкой.

— Это не было ошибкой, — мрачно ответила Маргарет. — И прежде всего постарайся, чтобы папа не услышал того, что ты сейчас сказал. Я вижу, как он мучится от мысли, что мама не заболела бы, если бы мы остались в Хелстоне, и тебе неизвестно, насколько папа измучил себя упреками.

Фредерик прогуливался, как будто находился на юте корабля. Наконец он остановился напротив Маргарет и некоторое время смотрел на нее, поникшую и унылую.

— Моя маленькая Маргарет! — сказал он, нежно обнимая ее. — Давай надеяться как можно дольше. Бедная малышка! Что такое! Все лицо мокро от слез? Я буду надеяться. Я буду надеяться, несмотря на то что скажет тысяча докторов. Держись, Маргарет, и будь достаточно храброй, чтобы надеяться!

Маргарет задохнулась, попытавшись заговорить, а когда она заговорила, то голос прозвучал приглушенно:

— Я должна смириться, чтобы верить. О Фредерик! Мама только начала меня любить! И я только начала понимать ее. А теперь смерть отрывает нас друг от друга!

— Успокойся, успокойся, успокойся! Давай поднимемся наверх и сделаем что-нибудь, это лучше, чем терять драгоценное время. Много раз от размышлений мне становилось грустно, дорогая, но я никогда не грустил, если был занят делом. Знаешь, есть такое изречение: «Получай деньги, сын мой, честно, если можешь, но получай деньги». Мой принцип вроде пародии на это: «Делай что-нибудь, сестра моя, делай добро, если можешь, во всяком случае, делай что-нибудь».

— Не исключая вреда, — сказала Маргарет, слабо улыбаясь сквозь слезы.

— Ни в коем случае. Я исключаю только сожаление о содеянном. Если тебя мучит совесть, исправь свои ошибки хорошим поступком. Например, как мы в школе исправляли цифру на доске, наполовину стирая неправильное решение. Это лучше, чем смачивать губку слезами, — и потерянного времени меньше, и толку больше.

Если поначалу теория Фредерика показалась Маргарет довольно грубой, она увидела, что на деле эта теория постоянно приносит много пользы. После бессонной ночи, проведенной с матерью, — Фредерик настоял на том, чтобы остаться с ней, — утром перед завтраком он занимался изобретением подставки под ноги Диксон, которая сильно уставала после дежурства у постели миссис Хейл. Во время завтрака он увлек мистера Хейла рассказами о своей бурной жизни в Мексике, Южной Америке и где-то еще. Маргарет отказалась бы от попытки вывести мистера Хейла из подавленного настроения. Его депрессия передавалась и ей, она находилась в таком состоянии, что совсем не могла говорить. Но Фред, верный своей теории, что-то непрерывно делал, и разговор за завтраком развеял общую подавленность.