Север и Юг - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Гаскелл cтр.№ 39

На каждой тропинке встречается терн,

Что нуждается в терпеливом уходе;

А в каждой судьбе — страдания

И потребность в искренней молитве.

Аноним

Маргарет вышла из дому очень неохотно и с тяжелым сердцем. Но длинная и суетливая милтонская улица взбодрила ее, прежде чем она дошла до первого поворота. Походка стала легче, а губы заалели. Она отвлеклась от тяжелых мыслей и начала обращать внимание на то, что происходило вокруг. Прежде всего Маргарет заметила, что сегодня на улицах много праздношатающихся: мужчины, засунув руки в карманы, прохаживались по улице, молодые девушки, собравшись вместе, громко смеялись и болтали, очевидно находясь в приподнятом настроении, словно опьяненные свободой. Люди дурного нрава околачивались возле ступенек пивных, куря и довольно бесцеремонно обсуждая каждого прохожего. Маргарет это совсем не понравилось. Сначала она намеревалась прогуляться по полям, расположенным за городом, но теперь решила навестить Бесси Хиггинс. Эта прогулка будет не настолько живительной, как загородная, но все же, возможно, пойдет ей на пользу.

Когда она вошла, Николас Хиггинс сидел у огня и курил. Бесси качалась в своем кресле.

Николас вынул трубку изо рта и, поднявшись, подвинул свой стул Маргарет. Он стоял у камина и слушал, как гостья расспрашивала Бесси о ее здоровье.

— У нее слишком подавленное настроение, но чувствует она себя лучше, — сказал он Маргарет. — Ей не нравится эта забастовка. Она бы много отдала за то, чтобы мы успокоились.

— Это третья забастовка на моей памяти, — сказала Бесси, вздыхая, как будто это было лучшим объяснением.

— Ну, третий раз окупит все. Вот увидите, мы пошлем к черту хозяев на этот раз. Вот увидите, они еще придут и попросят нас вернуться на работу за плату, которую мы требуем. Так и будет. Прежде не все шло гладко, я согласен, но на этот раз мы подготовились очень серьезно.

— Почему вы бастуете? — спросила Маргарет. — Забастовка — это прекращение работы до тех пор, пока вы не получите требуемый заработок, не так ли? Вы не должны удивляться моему невежеству, там, откуда я приехала, о забастовках и не слыхивали.

— Как бы я хотела оказаться там, — сказала Бесси уныло. — Я смертельно устала от забастовок. Это последняя забастовка в моей жизни. До того как она закончится, я буду в Великом Граде — Небесном Иерусалиме.

— Она все время об этом говорит и совсем не хочет думать о нашем грешном мире. Но я-то сделаю все, что смогу. Я думаю, лучше синица в руке, чем журавль в небе. Поэтому мы с ней никак не можем сойтись насчет этой забастовки.

— Но, — сказала Маргарет, — если у нас на юге наемные рабочие — это в основном батраки — начнут бастовать, то хлеб не будет посеян, сено не будет убрано, а урожай не будет собран.

— Ну и что? — спокойно сказал Николас.

— В этом случае, — продолжила она, — что будет с фермерами?

Он выпустил дым:

— Я полагаю, им придется либо бросить свои фермы, либо предложить работникам справедливый заработок.

— А что, если они просто не смогут? Они не смогут бросить свои фермы в одночасье. А если у них не будет ни сена, ни зерна, чтобы продать в этом году, тогда откуда у них появятся деньги, чтобы заплатить работникам?

Продолжая пускать дым, он наконец сказал:

— Я ничего не знаю о жизни на юге. Я слышал, ваши работники просто кучка слабаков. Они страдают от голода. Но они слишком носятся со своим страданием и не хотят понимать, что их надувают. Здесь же совсем не так. Мы знаем, когда нас надувают, и мы не хотим этого терпеть. Мы просто останавливаем свои ткацкие станки и говорим: «Вы можете уморить нас голодом, но вы не обманете нас, хозяева!» И будь они прокляты, в этот раз у них ничего не выйдет!

— Я хотела бы жить на юге, — повторила Бесси.

— Там жизнь тоже не сахар, — сказала Маргарет. — Везде есть горе, которое нужно терпеть. Труд там очень тяжел, а еды, чтобы восстановить силы, очень мало.

— Но это труд на открытом воздухе, — возразила Бесси. — И вдали от этого бесконечного, несмолкаемого шума и противной жары.

— Иногда там идет сильный дождь, а иногда ужасно холодно. Молодые достаточно выносливы, но пожилые мучатся от ревматизма, сгибаются и увядают раньше времени. И все же они должны работать по-прежнему или идти в работный дом.

— Я думала, вы привязаны к югу.

— Так и есть, — ответила Маргарет, чуть улыбаясь, поскольку поняла, что ее поймали на собственных словах. — Я только имела в виду, Бесси, что в этом мире везде есть и хорошее и плохое. И раз уж ты чувствуешь себя несчастной здесь, я думаю, что будет справедливо рассказать тебе, что там тоже есть несчастные.

— Вы сказали, они там никогда не бастуют? — неожиданно спросил Николас.

— Нет! — ответила Маргарет. — Я думаю, что для этого у них слишком много здравого смысла.

— А я думаю, — ответил он, выколачивая пепел из своей трубки с такой силой, что она сломалась, — что они слабы духом.

— О отец! — воскликнула Бесси. — Чего вы добились своей забастовкой? Вспомни о той первой забастовке, когда умерла мама… Как нам всем пришлось страдать от голода… а тебе — больше всех. И все равно многие возвращались на работу, и за тот же самый заработок, пока не вышли работать все, для кого нашлась работа. А другие вообще на всю жизнь остались нищими.

— Да, — согласился он. — Та забастовка совсем не удалась. Те, кто руководил ею, оказались дураками или трусами. Вот увидите, на этот раз все будет по-другому.

— Но за все это время вы не сказали мне, почему вы бастуете, — заметила Маргарет.

— Ну, дело в том, что в Милтоне есть пять или шесть хозяев, которые продолжают платить ту зарплату, что платили два года назад, а сами процветают и обогащаются. Теперь они приходят к нам и говорят, что мы должны получать меньше. А мы не будем. Мы просто сначала уморим себя голодом, а потом посмотрим, кто будет на них работать. Они убьют курицу, несущую золотые яйца.

— Вы уморите себя, чтобы отомстить им?!

— Нет, — ответил Николас, — я просто скорее умру, чем отступлю. Если за это хвалят солдат, то почему бы бедному ткачу не поступать так же?

— Но, — сказала Маргарет, — солдат умирает во имя народа, во имя других.

Он мрачно рассмеялся:

— Милая, вы еще очень молоды, но не думаете же вы, что я могу содержать трех людей — Бесси, Мэри и себя — на шестнадцать шиллингов в неделю? Не думаете же вы, что я бастую ради себя? Я делаю это во имя других, как и ваш солдат. Только он умирает ради людей, которых никогда не видел. А я забочусь о Джоне Баучере, который живет по соседству с больной женой и восьмью детьми, и все восемь еще слишком малы, чтобы работать. И я забочусь не только о нем, хотя он, бедняга, ни к чему не годен, кроме как работать одновременно на двух станках, но я забочусь о справедливости. Почему, спрашиваю я, сейчас мы должны получать меньше, чем два года назад?