Книга для прочтения - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Великина cтр.№ 34

Только пришел, кккк… красавчик.

Только, блин, пришел.

Вот я, признаюсь вам честно, бывших девушек не то чтобы недолюбливаю, а как-то даже боюсь. Для такого наглого и бессовестного существа, как я, само по себе существование «бывшей» некоторым образом оскорбительно. Невзирая на то что большинство журналов и вумных книг рассказывают нам о том, что «до вас у него тоже была жизнь», мне свято хочется верить в то, что до меня у него был потоп. Так себе, жалкое существование — длинный и беспросветный тридцатичетырехлетний путь, в котором все было настроено на встречу с прекрасным. Ну со мной то есть. Шутки шутками, но доля истины в моих словах есть. Так, например, большинство знакомых мне барышень на расспросы о прошлых пассиях своих половин отвечают весьма однозначно и крайне неинтеллигентно, а именно: «Я не знаю, как он мог жить с этой козой/курицей/овцой/коровой/воблой». Тот факт, что он не только жил с коровой, но даже в некотором роде любил это недуховное животное, чаще всего проходит мимо их светлых голов.

* * *

А еще бывшая — это практически всегда романтика. И не важно, кем она была — истеричная штервь, флегматичная тумба или светлой души человечище. После расставания она будет или лирическим героем в светлом плаще и одинокой слезой на бледных щеках (это в том случае, если ваш благоверный выгнал ее сам), или роковой красоткой с консервой из маринованных сердец в косметичке (о ужас, она когда-то бросила вашего зайчика). Тут, кстати, получается замкнутый круг: всю эту ценную информацию мы получаем в ходе расспроса непосредственно зайчиков, и что бы там зайчики ни рассказывали, исход все равно паршив. Будет распространяться слишком много, значит, еще помнит, мерзавец, а уж там, где есть воспоминания, до любви пешком подать. Молчит? Почти ничего не рассказывает? О ужас! Значит, память о ней причиняет ему боль, значит, все еще теплится, а раз теплится — недалеко и до пожара.

Более того, я глубоко уверена в том, что даже если он расскажет, будто Она была кривенькой, косенькой, страдала запорами и лунатизмом, все равно можно найти к чему придраться. Косенькая, говоришь? А что же ты мне про косенькую поешь? А может быть, это потому что она тебе в душу запала, китаеза чертова?! Кстати, тут меня понесло. Приличная дама ни за что не признается, что она немножко ревнует к бывшей. Это все равно как подписаться под собственной несостоятельностью росчерком широким и размашистым. Ни за что! Мужские излияния касательно Прошлых Любовей нужно выслушивать так же, как бы вы выслушали соседку, жалующуюся, что ваш кот гадит на ее балкон: поглядывая на часы, позевывая в кулак, но, впрочем, не без сочувствия. И никакого накала страстей или уж тем более любопытства, свят-свят-свят — в ту же секунду определят в ревнивицы. А ревнивицы у нас кто? Вовсе даже не девяносто процентов женского населения, а считанные единицы, изъеденные комплексами от неуверенности в себе.

Но все это так, шелуха подсолнечника и прочие мелочи. Гораздо противнее наследство — какие-то привычки, обычаи и заморочки — от бывших, которые перепали к нам вместе с битым сердцем новоиспеченного возлюбленного. Вот знаете, в чем западло? Такая куча мужиков у меня была, и хоть бы одна приличная бабенка в их послужном списке. Вот правда, если бы до меня существовал кто-то, кто натренировал моего мужчину кофе в постель таскать или, к примеру, воскресный завтрак готовить, так я бы этой доброй женщине пожизненную пенсию установила. Нет же! Одна у нас рисовала лыцарей с кобылами. Вот честное слово, что ни рисунок, то смурной чувак с кастрюлей на башке и какое-нибудь не вполне анатомическое животное. Для кого-то — романтика, а мне, между прочим, через это дело два года пастель дарили вместо мехов и брульянтов. Кстати, суицидальная феечка в багаже — это еще ничего. Гораздо хуже, когда оно с мотором в заднице и все такое из себя хозяйственное. То есть вообще-то для жизни это хорошо. Для «Их Жизни», которая была когда-то. Но не для моей. Я, например, очень хорошо помню, чем у меня закончилось изготовление очень вкусной курицы в банке, она ТАК ее готовила, это что-то. Я не знаю, кто там у них кого на банку натягивал, а только у меня эта самая банка так бахнула, что чуть духовку менять не пришлось. В общем, никаких благ, а одни сплошные расстройства. Единственное, чем остается утешаться, я сама в качестве бывшей — душка, лапочка и заинька. Во-первых, потому что после меня все быстро женятся (за хорошо путаного мужика пять непуганых дают); во-вторых, каждый из них знает, что книга, духи и бытовая техника — это не подарок, а «так себе»; и, в-третьих, кофе я вам гарантирую (не в постель, конечно, но до побудки приготовят, потому что без кофия чудище обло, зло и стоглаво). Вот до воскресного завтрака не доросла, да. Каюсь и скорблю.

Ну и о самом сладком. О дружеских явлениях и всяческих о-себе-напоминаниях. Нет, я ничего не имею против дружбы и напоминаний. Только если речь идет именно об этом. А то один раз, помнится, в почту заглянула: искали мы какое-то письмо вместе. И вот среди прочих пописулек натыкаюсь на депешу с восемью фотографиями одной и той же голой женщины за подписью «Как я провела лето в Кемерове». И абрис знакомый такой до боли — я его ж его лично в мусорное ведро вышвыривала n-ное количество лет назад. Мне фальцет не идет крайне, и вообще я барышня выдержанная, но мужнин нос, мужнин глаз и мужнин ноутбук выжили только благодаря тому, что я в проводах запуталась. Не запуталась — быть бы мне вдовой. Так, знаете ли, от дружбы-то приперло, что чуть язык себе не откусила, бедолажка. С тех пор демократию во взглядах поутратила: вы, конечно, дружите, сколько вам влезет, и напоминайте, как хотите, но помните, что после жаркого кемеровского лета может быть суровая московская зима, а почва в Битцевском лесопарке по-прежнему мягкая.

А если серьезно и по существу, то самая лучшая бывшая — это та, которая в жизни устроилась. Вот с такой можно и задружиться, так как делить вам больше нечего.

Я в очередной раз сорвала главный приз за роль матери-героини. Вот ведь и не хотела, а никуда от лавров не денешься. Что у других через дверь с пометкой «выход», то у нас через другие места… без всяких, так сказать, пометок.

Захожу давеча в садик за дитятей и в раздевалке на какую-то родительницу наталкиваюсь. Если честно, я мама антиобщественная, а оттого для меня все родительницы на одно лицо, причем чаще всего унылое. Для меня вообще в последнее время все унылое — мне бюджет сократили и, того гляди, с довольствия снимут, гады, и я вообще скоро уйду от них и найду себе миллионера, а лучше — мультимиллионера, и чтобы с яхтой… В общем, в паршивом настроении я была. Но зато при каблуках и с голым задом, со стороны не придерешься — чистый розан. И вот захожу, начинаю из Фасоличьего шкафчика грязные рубашонки выгребать и, между прочим, слышу разговор этой самой мамы с воспиталкой. Разговор секретный и подлый: стишки делят к Новому году, мерзавки, и о новогодних костюмах договариваются. И вот вы знаете, тут мой меня черт подвел. Обычно ка-а-ак дернет, заразина, — того и гляди, весь детский сад обшивать придется. А тут вот не дернул: промолчала я. И нет бы этому самому черту и дальше в покое меня оставить… Фига. Как только мы с Фасоликом приехали к бабушке Г., все и случилось.