Роковая связь - читать онлайн книгу. Автор: Анита Шрив cтр.№ 13

Когда Джеймс приезжал домой, на выходные или на каникулы, он казался мне совсем другим человеком. Он был таким милым, таким хорошим. Выглядел более зрелым, более уравновешенным, беседовал с нами, делился своими идеями и планами. Мы болтали о баскетболе, прикидывали, на какие игры нам с мужем удастся приехать. И я чувствовала себя совершенно счастливой. «Все-таки мы поступили правильно, — думала я. — Хорошо, что мы отправили Джеймса в частную школу. Он взрослеет и становится более ответственным. Баскетбол его изменил. Он наконец-то поверил в себя».

Но потом Джеймс поднимался наверх и запирался в своей комнате. Он спускался вниз, чтобы пообедать, а потом отправлялся гулять с друзьями. Вранье возобновилось, но теперь уже мой сын стал настоящим профи. Теперь он овладел логикой, и я уже была не в состоянии понять, лжет он или говорит правду. Мне никак не удавалось это проверить. Я звонила родителям его друзей, каждый раз придумывая новые предлоги. А он спрашивал меня: «Зачем ты всем звонишь?» Он приходил домой все позже, а я спрашивала себя: «Что можно делать в этом городе после полуночи?»

Я беспрестанно волновалась. Мне казалось, сын по капле выкачивает из меня жизнь. Тут чуть-чуть и там чуть-чуть.

Однажды ночью, во время рождественских каникул, Джеймс вернулся домой пьяный. Я в махровом халате сидела на кухне, дожидаясь его прихода. Когда он вошел, я заявила ему, что он пьян. От него пахло алкоголем, и он нечетко выговаривал слова. Джеймс разозлился и начал протестовать. Я разбудила мужа, попросив его спуститься и взглянуть на Джеймса. Мэттью отправил сына в постель, сказав, что мы обо всем поговорим утром.

Утром Джеймс страдал от мучительного похмелья. Когда мы объявили, что запрещаем ему выходить из дома, он обвинил нас в том, что мы испортили ему жизнь. Он глубоко несчастен в Истоне. Он его ненавидит.

Теперь я отлично понимаю, что это обвинение было блестящим тактическим ходом.

В январе прошлого учебного года в Истон из Университета Гонзага прибыл селекционер. Он хотел взглянуть на Джеймса. Его команда в том году выигрывала все матчи подряд. Мой сын зарабатывал по двадцать-тридцать очков. Нам говорили, что он феноменален.

И мы передумали забирать Джеймса из Истона. Теперь, когда ему предлагали стипендию в Университете Гонзага, плохие оценки волновали нас значительно меньше.

Но его табель по-прежнему оставлял желать лучшего. Джеймс демонстрировал блестящие способности и полное отсутствие прилежания или желания учиться. Я вдруг подумала: «А что, если у него нарушение психики, выражающееся в патологической дезорганизованности? Может, мне уже давно следовало отвести его на прием к психиатру?»

«Я должна была сделать для него больше, — казнила я себя. — Я должна была ему помочь».

Когда Джеймс перешел в выпускной класс, он дал согласие играть за Университет Гонзага. Они сделали ему предложение, которое было невозможно отвергнуть. Это событие мы отпраздновали в кругу семьи. Мы с мужем выпили шампанского. Муж предложил бокал и сыну.

В апреле Джеймса исключили из Истона за продажу марихуаны на территории школы. Он не отпирался, объяснив мне, что сделал это всего один раз по просьбе друга, отчаянно нуждавшегося в деньгах. Я ответила, что не верю ему.

Я была вне себя от ярости, а муж совсем упал духом. Наш сын вышвырнул свое будущее в окно.

«Возможно, все не так плохо», — сказал селекционер, до него дошли слухи об исключении Джеймса, и он приехал к нам домой. Если за лето Джеймс наверстает упущенное, а потом поступит в какую-нибудь из частных школ на дополнительный курс, университет оставит свое предложение в силе.

Мы бросились искать школу для сына. Уже было слишком поздно подавать заявление в обычном порядке, кроме того, мы хотели, чтобы он был поближе к дому. Это дало бы нам возможность присматривать за ним.

Мы съездили в Академию Авери, и его зачислили туда в течение недели. Они раздули целую историю из исключения Джеймса из Истона и много говорили о необходимости сдавать вступительные экзамены, но мы отлично понимали, что они просто счастливы заполучить баскетболиста такого уровня, как Джеймс.

Мы заставили сына пройти курс психотерапии. Джеймс считал, что он умнее своего психотерапевта. Он вообще презирал «всю эту психотерапию». Он в нее не верил, а значит, она ничем не могла ему помочь. К июлю он начал пропускать визиты к врачу.

«Да ну его, — сказал мой муж. — Восемнадцатилетнего парня невозможно заставить делать то, чего он не хочет».

Все лето Джеймс ездил по спортивным лагерям и сборам, готовясь, как мы надеялись, к звездному учебному голу, призванному искупить все его прошлые грехи.

Осенью мы отвезли его в Авери. К этому времени я уже с трудом узнавала сына. Он стал высоким и мускулистым, Да еще и отрастил бороду. Когда мы стояли рядом, он возвышался надо мной, как башня, и уже одно это подчеркивало мою неспособность повлиять на него. Перед тем как уехать домой, я усадила его рядом с собой и сказала, что люблю его. Я сказала, что ничто и никогда не заставит меня отказаться от борьбы за него. «Что посеешь, то пожнешь», — напомнила я.

Заметив на его губах легкую улыбку, я подумала: «Он смеется надо мной».

Мы привезли его в Авери осенью, и я окончательно потеряла сына.

Что я могу сказать женщинам, у которых растут сыновья? Что-то влияет на этих ребят, но я не знаю, что именно. Оградите их от алкоголя. Если вы заподозрили проблему, это означает, что она существует. Не спускайте им с рук самую первую ложь, какой бы маленькой она вам ни показалась. Будьте бдительны.

Я смотрю, как эти большие парни входят в столовую. Нет, они не входят, они врываются. С них слетает лоск цивилизации. Теперь они просто животные, рвущиеся к кормушке. Они берут по четыре, пять гамбургеров, просят побольше картошки и заедают все это шестью кусками торта. В Авери можно есть до отвала. Я часто наблюдаю, как мальчишки опрокидывают в себя по шесть или семь стаканов молока. Ни один из них не ест овощи. Зачем мы вообще их готовим? Кормят здесь хорошо. У нас есть салатный бар, автомат с замороженными йогуртами, гриль. Можно заказать какой угодно сэндвич. У нас бывают итальянские и мексиканские обеды. В один присест ребята способны проглотить семь или восемь тако. Я знаю этих мальчишек с девятого класса. Кроме Джей Дота. Он прибыл на дополнительный курс.

Ее я знаю похуже. Девочки не едят. А если едят, то делают это так, чтобы никто не видел. От двери они прямиком направляются к салатному бару. Я работаю у стойки с закусками. Вот что я вам скажу: хоть у нас и существуют правила относительно одежды, но эти девчонки одеваются как шлюхи. Все эти крошечные маечки на бретельках и коротенькие юбочки… Я вообще не понимаю, как мальчишкам, да и преподавателям-мужчинам тоже, удается удержать свои члены в штанах. Их откровенно провоцируют.

Я прекрасно знала Сайласа и его родителей. Мы ходили в одну церковь. Это была крепкая католическая семья. Предки Оуэна жили в Авери, ну, как минимум на протяжении трех последних поколений. Анна была замечательной матерью. Если я отправляла своих ребятишек играть к Квинни, у меня на душе было спокойно. Я знала, что Анна о них позаботится, не то, что некоторые здешние мамаши… Имею в виду тех, кто пьет. Такие у нас тоже есть.