Так что Генри и Ханна были предоставлены самим себе больше, чем всегда. Пока Генри учился трюкам, Ханна учила им Джоан Кроуфорд. К середине июля он уже умел по команде садиться, вставать и просить. Генри же мог заставить червонную королеву оказаться в бумажнике, на котором вы сидели последние полчаса. А их отец мог за день опустошить бутылку джина. Генри умирал от желания показать Ханне, что он умел, но мешала клятва — никогда не показывать трюк не магу, пока не достигнешь совершенства в его исполнении, — а мистер Себастиан еще не сказал, что он его достиг. И лишь они двое знали о его упражнениях. Так что он продолжал проводить долгие часы в ванной комнате, время от времени спуская воду, чтобы казалось, будто он занят другим делом.
Маленькая ручка Ханны негромко стучала, всегда трижды.
— Генри, — сказала она, — поторопись! Мне нужно в ванную.
— Воспользуйся той, что в коридоре.
— Мне нужно срочно! — Она повернула ручку, но дверь была заперта.
— Ты не захочешь сюда войти, — простонал Генри. — Запах убьет тебя. У меня расстройство, Ханна. Сильное расстройство.
— Враки.
— Вовсе нет.
— Знаю я, чем ты там занимаешься.
— Еще бы. Я такой же, как все.
— Нет, — сказала она, приблизив губы к двери. — Я знаю, что ты там делаешь на самом деле. Ты там играешься картами.
Генри открыл дверь. Она стояла перед ним, словно всю жизнь стояла на этом самом месте и не собиралась уходить. Непринужденная, прекрасная и упорная. Они посмотрели друг на друга как бывало, когда без слов понимали один другого. У них больше не было секретов друг от друга.
— Он рассказал мне.
— Он рассказал тебе? — переспросил Генри, не совсем понимая. — Рассказал?!
— Он сказал, что ничего страшного, если я буду знать. — Она улыбнулась. — Потому что я твоя сестра. И потому что, по его словам, в свое время я стану тебе хорошей помощницей.
— Помощницей?
— Ассистенткой мага, — сказала она, радуясь такому будущему.
Генри кивнул и сказал то, что самому было невыносимо слышать. Он был совершенно сбит с толку. Это не укладывалось в его сознании. Мистер Себастиан предупреждал, чтобы он никому ничего не говорил, и он терпел, молчал, а теперь, оказывается, мистер Себастиан сам проговорился. Так не поступают.
— Ты знаешь мистера Себастиана? — спросил Генри.
Она кивнула и сказала:
— Только его не так зовут.
— Так.
— Звали так. А теперь зовут Джеймс Великолепный.
— Это он тебе сам сказал?
— Да.
— Возможно, это кто-то другой. Другой человек.
Она покачала головой.
— Он такой белый. Другого такого нет. — И взглянула на карты в руке Генри. — Так покажи мне что-нибудь.
— Не могу.
— Он сказал, что ты многое умеешь.
— Не могу, пока он не разрешит.
— Он сказал…
— Откуда ты знаешь его? — спросил ее Генри, справившись наконец с удивлением и сообразив, что ему нужно это понять.
— Он однажды помог мне с Джоан Кроуфорд.
— Помог тебе?
— Да, накормил его. Джоан Кроуфорд нужно было больше еды, чем мне. Я не хотела, чтобы он уходил искать еду где-нибудь еще. Потом однажды невесть откуда появился Джеймс Великолепный с большим ведерком объедков, и вуаля!
— Вуаля?
— Это было как фокус, — сказала она, и ее голубые глаза широко распахнулись.
— Может, это и был фокус.
— Наверно. Ты не видал собаки счастливей. Или девочки более счастливой. — Она заулыбалась, потом ее улыбка немного потускнела. — С того времени мы стали друзьями, Джеймс Великолепный и я.
— Мистер Себастиан.
— Ладно, зови его как тебе угодно. — Она снова взглянула на карты. — Так ты не хочешь ничего мне показать?
Но Генри не слышал ее, он прислушивался к своим мыслям.
— Интересно, почему он не рассказал мне? О тебе.
Она пожала плечами. Убрала со лба брата падавшие на глаза волосы.
— Что рассказывать-то? Не сердись так. Однажды мы встретились, и он стал моим другом. Всё.
* * *
Невесть откуда взявшаяся рука поймала плечо Генри, когда он несся по коридору в комнату семьсот два. Над ним вырос грозный силуэт отца.
— Нельзя тут бегать. — Отец нервно оглянулся. — Можешь налететь на кого-нибудь, и где мы тогда окажемся?
Генри почувствовал исходивший от него запах джина. Отец был полупьян.
— Больше не буду, — сказал он.
Отец странно посмотрел ему в глаза:
— Мне нужно поговорить с тобой.
— Только не сейчас, — взмолился Генри.
— Нет, сейчас.
Отец снова окинул взглядом коридор: никто не обращал на них внимания.
— Сюда, — сказал он.
Они зашли в конференц-зал. Там был длинный стол лучшего красного дерева и лампы под зелеными абажурами напротив каждого кресла, как в банке. На стенах висели портреты важных людей, вид у которых был такой, будто каждый считал себя богом, людей с лицами серьезными и властными. Важные вещи происходили здесь. Это было место, где принимались великие решения.
Отец закрыл дверь, снял шляпу и положил на стол. Потер лицо мозолистой ладонью, прикрыл глаза и вздохнул.
— Генри, — заговорил он, — я знаю, куда ты ходил последние несколько недель.
Он посмотрел на сына, ожидая подтверждения, но не дождался. Генри ни в чем не признался. Все знали то, о чем не должны были знать. Этого не должно было случиться.
— Ты ходил в семьсот второй номер, — продолжал отец. — К мистеру… как бишь там его. У него много имен, понимаю. Он стал твоим другом.
Отец замолчал и отвернулся. Он смотрел на портреты на стене: вполне возможно, со временем тут мог бы висеть и его портрет, не случись с ним того, что случилось.
— К несчастью, должен сказать тебе неприятную новость: меня увольняют. Управляющий и другие люди, которые здесь распоряжаются, решили, что мое присутствие отрицательно сказывается на репутации отеля. Так что я ухожу.
— Когда?
— Скоро. Очень скоро. А до тех пор, думаю, самое лучшее для тебя будет не видеть его. Чтобы свыкнуться с мыслью, что его там нет. И потому, что я не убежден в полезности ваших встреч.
— Ты не хочешь, чтобы я ходил к нему?
Отцу не хватало духу посмотреть на Генри, легче было обмениваться взглядами с портретами. Он переводил взгляд с одного портрета на другой и говорил, словно обращался к ним.