Компаньонка - читать онлайн книгу. Автор: Лора Мориарти cтр.№ 50

– Хей-ве-рилл. Просто чтобы ты знала: там нет второго «х».

Кора чуть не отвесила ей пощечину. Чуть не плеснула ей чаем в лицо. От гнева, от мгновенно вскипевшего унижения. Она пытается оставаться доброй, милосердной, не показывать, что расстроилась. Она вошла в положение, она понимает, отчего ей нельзя приехать. Она постаралась понять. Но нет, она все сделала неправильно: не Хаверхилл, а Хейверилл. Откуда ей знать, как произносится этот город, где живет ее семья? Где вместе выросли ее братья и сестра? Этот город, о котором она впервые услышала две недели назад? Нет. Она не знала про «х».

Но она ничего не сказала. Что толку злиться; обижать эту женщину, у которой и впрямь не было выбора. Какой смысл? Мужчина с флягой мутным взглядом таращился в стол.

– Зачем вы написали в приют? – спросила Кора. – И сегодня зачем приехали?

Мэри О’Делл отвернулась, так чтобы Кора не видела ее лица; только шляпку, серый шлем, отделанный бусами.

– Я же говорю. Мне нужно было увидеть, кто ты, кем стала. Это меня долго мучило, – все так же тихо, нерешительно сказала она. – Я хотела выдать себя за подругу твоей матери, за ее знакомую. Глупо. Не знаю, о чем я думала. – Она посмотрела на Кору и улыбнулась ей знакомыми губами. – Но я рада, что приехала. Такое облегчение, такое счастье – видеть тебя, знать, что у тебя все прекрасно, что ты выросла не на улице, что ты стала успешным, приличным человеком.

Кора кивнула. Успешным и приличным. Можно поду мать, это то же самое, что «все прекрасно».

– Ты подарила мне сегодня бесценный подарок. – Она потрепала Кору по щеке. – Если приедешь в Хейверилл, вонзишь шип в мое тело. Но если мы расстанемся и больше никогда друг друга не увидим – навсегда останешься розой в моем сердце.

В отвращении Кора чуть не поморщилась. Как будто пахнуло вонью, а виду показывать нельзя. Роза в ее сердце. Слушать жалко. Какая нелепица. Эта женщина – эта ловкая, жесткая особа – разводит тут розы-грезы, несет напыщенную утешительную чушь. Интересно, она выдумала эти слова, когда ночью в постели вычисляла, как бы ей и на дочь посмотреть, и семью не потерять? В глазах-то у нее боль, настоящая мука, а при этом – «роза в сердце». Неужели ей больше нечего сказать Коре и себе самой?

Но когда пришло время расставаться, Кора проводила ее до поезда. Злиться было некогда: осталось несколько минут. Мэри О’Делл не поинтересовалась ее адресом в Канзасе. Даже для вида не намекнула на следующую встречу. Грядущее прощание было окончательным, точно смерть. Но как ни несчастна Кора, она будет цепляться за каждую минуту.

Потом она скажет себе спасибо, что не испортила эти последние минуты. Потому что только в подземных сумерках платформы ей наконец пришло в голову задать один важный вопрос.

– Мэри, – только так Кора могла ее назвать. Эта женщина не была мамой. А «миссис О’Делл» – это попросту жестоко. – Сколько лет мне было, когда вы ушли?

Она смотрела не на Кору, а на свой поезд. В профиль она вдруг показалась Коре старше, старее, под глазами стали заметны бледные мешки.

– Полгода. Ровно полгода. Они сказали, я должна нянчить тебя до этого возраста.

Полгода. Ровно. Значит, она ушла в тот самый день, когда ей разрешили. Правильно, чего тянуть-то. Кора вспомнила своих близнецов в этом возрасте: их молочный запах и как они цеплялись за нее ручонками. После их рождения она была очень больна, но скорее дала бы себе отрезать обе руки, чем куда-то от них уйти. А ведь она была немногим старше. Но нет, нельзя сравнивать. У Мэри О’Делл не было мужа, не было заботливого Алана – только стремление выжить. И злиться нет смысла, особенно сейчас; времени почти нет, а надо еще кое-что спросить.

– Но в приют я попала трехлетней, – сказала Кора. – В документах говорится, что я поступила из миссии Флоренс Найт. Значит, я провела там несколько лет. Без вас.

Мэри О’Делл поморщилась.

– Прости. Я говорила им, чтобы они как можно скорее поместили тебя в дом, в католическую семью. Не хотела оставлять тебя среди этих… женщин, которые там жили. – Она ссутулилась. – Боялась, что кто-нибудь из них тебя возьмет. Меня-то они не любили, это точно, но тебя все время тискали, на руках носили. Мне это не нравилось. Уличные девицы, сама понимаешь. Или по крайней мере девушки весьма легкого поведения. Некоторые больные, испитые. Скорее всего, сами иметь детей не могли.

Кора отвернулась. Никакого сопереживания. Но нужно спросить. Сейчас или никогда.

– Вы случайно не помните женщины с длинными темными волосами? У нее еще шаль была? Она не говорила по-английски.

– А, да они там все примерно такие и были. Шлялись туда-сюда с распущенными волосами, в коротких платьях. У меня одной было нормальное пальто. – Можно подумать, это ее заслуга. – Но какой-то особенной женщины с шалью я не помню. – Она нахмурилась. – А что?

– Нет, ничего.

Кора не знала, была та женщина с шалью или ее не было; а теперь уже никогда и не узнает. Может, та женщина держала ее на руках лишь однажды. Их было много, и все тискали ее в семь месяцев, и в восемь, и в два года. В любом случае искать больше некого. Мэри О’Делл должна отправиться в свой Массачусетс – без шипа в теле, но с розой в душе. Вот и славно, подумала Кора, потому что букет настоящих роз, тех самых, желтых, она оставила на стуле в обеденном зале. Кора заметила, когда они вышли из-за стола, и хотела напомнить, но вовремя поняла: Мэри О’Делл забыла розы нарочно. В конце концов, в Хейверилле, скорее всего, никто не знает, что сегодня респектабельная матрона ездила в Нью-Йорк. И если она явится к своему мистеру О’Деллу с охапкой роз, придется выдумывать еще какую-нибудь ложь.

Ничего страшного, решила Кора; поезд между тем залязгал и заклацал, собираясь в путь. Дорогой был букет – пусть кому-то повезет, пусть кто-то найдет его и обрадуется.

– Мне пора. – Мэри О’Делл повернулась к Коре. Голос у нее был уверенный, но в серых глазах такая безнадежность, что Кора снова шагнула вперед и обняла ее. На этот раз медленнее, осторожнее, не так по-детски порывисто. Плечи у Мэри О’Делл, узкие, как и у Коры, снова напряглись, но она тоже обняла Кору и не отпускала, пока проводник из окна не попросил ее садиться в поезд; тогда она отступила, не сводя с Коры глаз. Серая шляпка-шлем была теперь немного набекрень.

– Приятно было познакомиться, – машинально сказала Кора. Привычная пустая вежливость.

Но неважно, что она сказала и было ли это правдой. Поезд снова вздохнул, на этот раз не на шутку, и Мэри О’Делл пошла к вагону. Не обернулась ни разу. Но Кора, не желая лишаться и последнего мимолетного мига, досмотрела, как мать поднимает юбку и осторожно взбирается в вагон.

Кора ровно до трех ждала Луизу снаружи, хотя на улице было жарко, а другие танцоры уже вышли. Ей хотелось урвать несколько вольных минут и собраться с духом: впереди был длинный вечер, и нельзя показывать Луизе свою рану, не то она насыплет туда соли своими провокациями. Надо притвориться, что никакой раны нет, и самой в это поверить. Осторожно, не думай про Хейверилл, Массачусетс, шипы в теле; забудь о своем горе, от которого буквально лопается сердце. Хорошо хоть не пятница, а то бы предстояло два дня без отрыва от Луизы. Нет, завтра утром Кора снова отведет Луизу в класс, а сама вернется в пустую квартиру и сможет погоревать как следует. У нее будет на это целых пять часов одиночества.