Я приоткрыл дверь пошире. Над ней звякнул колокольчик, и сидевшие за столиками повернулись в мою сторону. Ближе всех оказались двое Псов в ошейниках. В глубине комнаты я разглядел разноцветные крысиные ирокезы, но не стал всматриваться, а сразу поехал к стойке.
– Шестьдесят четвертый, пожалуйста! – выпалил я, следуя инструкции, и только после этого поднял глаза.
Из-за стойки на меня таращился толстенький Кролик в ошейнике, с торчащими передними зубами.
– Чего-чего? – ошеломленно переспросил он.
– Шестьдесят четвертый номер, – повторил я, чувствуя себя полным идиотом. – «Лунную дорогу».
За столами засмеялись:
– Дает Фазан! – крикнул кто-то. – Видали?
– Фазан-самоубийца!
– Нет, это новая порода. Улетный Фазан!
– Это Фазаний император.
– Да никакой он не Фазан. Это оборотень!
– Причем больной. А то не стал бы перекидываться в Фазана.
Пока посетители Кофейника валяли дурака, Кролик с очень серьезным видом обошел стойку, встал рядом, и уставился на мои ноги. Целую вечность изучал их и наконец сказал:
– Не годится.
– Почему? – шепотом спросил я. – В объявлении сказано – в нестандартной обуви.
– Не знаю никаких объявлений, – отрезал Кролик, возвращаясь в свой загончик. – Давай, выметайся отсюда.
Я посмотрел на кроссовки.
Они уже не казались огненными. В Кофейнике было мало света и совсем не было Фазанов. Я понял, что поступил глупо. Не стоило приезжать и выставлять себя на посмешище. Для всех, кроме Фазанов, мои кроссовки самые обыкновенные. Я как-то умудрился об этом забыть.
– Они нестандартные, – сказал я. Больше для себя самого, чем пытаясь кого-то в этом убедить. И поехал к двери.
– Эй, Фазан! – окликнули меня из-за самого дальнего столика.
Я развернулся.
Там, над расписными кофейными чашками, сидели колясники четвертой. Лорд – медововолосый и сероглазый, красивый, как эльфийский король, и Шакал Табаки – мелкий, кудлатый и ушастый, похожий на лемура в парике.
– Знаешь, Кролик, – сказал Лорд, глядя на меня холодными глазами, – я впервые вижу Фазана, чья обувь не соответствует определенным стандартам. Удивляюсь, что ты этого не заметил.
– Вот-вот, – радостно подхватил Табаки. – Я тоже обратил внимание. Еще подумал – не жилец он, бедняжка. Заклюют. Ты дай ему шестьдесят четвертый, Кролик. Может ему одна эта радость в жизни и осталась. Рули сюда, детка! Сейчас тебя обслужат.
Я медлил, не зная, стоит ли принимать это приглашение, но Псы подтянули ноги и стулья, освобождая мне проезд, как будто я был по меньшей мере слоном, и пришлось ехать.
Обозвавший меня деткой Шакал Табаки сам выглядел от силы на четырнадцать. Правда, только издали. Вблизи ему можно было дать и тридцать. Одет он был в три разноцветные жилетки, из-под которых свисали майки разной длины – зеленая, розовая и голубая, – и при этом все равно видно было, какой он тощий. На всех жилетках имелись карманы и все эти карманы оттопыривались. А сверху он был увешан бусами, значками, амулетами, нашейными сумочками, булавками и колокольчиками, и все было то ли не очень чистое, то ли ужасно потрепанное. Рядом с ним Лорд в своей белой рубашке и синих джинсах выглядел почти голым. И чересчур чистым.
– Зачем тебе «Лунная дорога»? – спросил он.
– Не знаю, – честно признался я. – Захотелось попробовать.
– Ты хоть знаешь, что это такое?
Я покачал головой:
– Какой-нибудь коктейль?
Лорд смотрел на меня с жалостью. Он был до того белокожий, что как будто светился. Брови и ресницы темнее волос, глаза то ли серые, то ли синие. Даже кислая гримаса его не портила. Даже прыщи на подбородке.
В жизни не встречал людей, на которых было бы больно смотреть из-за красоты. Кроме Лорда. Где-то с месяц назад он выбил мне зуб за то, что я сцепился с ним колесами в дверях столовой. До того я видел его только издали. Я и понять ничего не успел. Так загляделся на него, что не расслышал, что он сказал. Потом прекрасный эльф высадил мне зуб, и стало не до восторгов. Следующую неделю я ездил впритирку к стенам, шарахался от каждого встречного, не вылезал из кабинета стоматолога и не спал по ночам.
Лорд был последним, с кем я представил бы себя за одним столиком в Кофейнике, и последним, с кем стал бы вступать в разговоры, если бы от меня что-то зависело. Но так вышло. Он спрашивал, я отвечал, а его проклятая внешность опять незаметно меня околдовывала. Трудно было, находясь рядом, все время помнить, что он такое на самом деле. К тому же у меня возникло тревожное ощущение, что «Лунная дорога» вовсе не безобидный напиток, а что-то, чего на самом деле пить не стоит.
Пока я переживал, ее принесли. Кролик поставил на стол крошечную чашечку и придвинул ее ко мне.
– Под вашу ответственность, – предупредил он колясников.
Заглянув в чашечку я увидел только маслянистый отблеск на самом донышке. Там не хватило бы наполнить и наперсток.
– Вот это да! – удивился я. – Как мало.
Кролик шумно вздохнул. Он не уходил. Стоял и чего-то ждал.
– Деньги, – сказал он наконец. – Платить будешь?
Я растерялся. Денег у меня при себе не было.
– А сколько это стоит? – спросил я.
Кролик повернулся к Табаки.
– Слушай, это вы все затеяли. Я бы ничего ему не дал. Он же совсем без понятия, этот Фазан.
– Заткнись, – сказал Лорд, – протягивая ему сотенную купюру. – И вали отсюда.
Кролик взял деньги и отошел, бросив на Лорда хмурый взгляд.
– Пей, – предложил мне Лорд. – Если действительно хочешь.
Я опять заглянул в чашечку.
– Вообще-то уже не хочу.
– И правильно, – обрадовался Табаки. – Зачем тебе? Вовсе не обязательно, и вообще с чего это ты вдруг? Выпей лучше кофе. И булочку съешь.
– Нет. Спасибо.
Мне было стыдно. Хотелось побыстрее уехать.
– Извините, – сказал я. – Не знал, что это так дорого.
– Брось, – пискнул Табаки. – Не знал, и хорошо. Меньше знаешь – дольше проживешь.
– Три кофе! – заорал он вдруг, крутанув коляску. И завертелся волчком. Я не понял, как он это сделал, от чего оттолкнулся, но вращался он как бешеный. Во все стороны полетели крошки еды, бисер и всякий мелкий мусор. Как от мусорной корзины на карусели. Мне на рукав спикировало маленькое перышко.
– Спасибо, не надо! – крикнул я.
Карусель остановилась.
– Почему не надо? Ты куда-то спешишь?
– У меня нет денег.
Табаки моргнул совиными глазами. От верчения волосы его встали торчком, и вид сделался совсем безумным.