Воды любви (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Лорченков cтр.№ 14

Это я ожил.…

причем настолько, что даже снова начал писать.

И, хотя я вот уже лет 10 как пропал из виду всех этих журналов, премий, критиков, но, как оказалось, хватки не потерял. По крайней мере, все они отзывались обо мне восторженно. Ну, не совсем обо мне, если честно: дело в том, что я намеренно придумал себе псевдоним, и легенду, прекрасно понимая, что мне, с репутацией мизантропа, – совершенно заслуженной, отмечу, – трудно будет вернуться в литературу.

Как оказалось, я не ошибся.

Мистические и загадочные женские рассказы от имени «Анны Старобинец», которую я придумал, и которой я выдумал имидж социофобки и затворницы – весьма умеренный, на всякий случай, чтобы никто не заподозрил в ней настоящего скандалиста и бывшего писателя, Лоринкова, – якобы, вечно разъезжающей журналистки с Ироничным взглядом на жизнь и Сложными отношениями с Любимым, стали хитом! Они пользовались в глянцевых московских журналах большим спросом.

Честно говоря, с мистикой у меня всегда было не очень, потому что я много времени в молодости подрабатывал в криминальном отделе газеты и знал, что нет ничего скучнее и безопаснее мертвецов. Так что я, от имени Анны, особо не заморачиваясь, переписывал десятками страниц, Кинга. Но на это никто внимания не обращал.

В этом бизнесе на тексты вообще никто внимания не обращает.

Главное – хорошая легенда. И мне, признаю, она удалась, хотя выбрал я ее случайно.

Ведь у меня были, конечно, и другие идеи. Например, насчет «журналистки из Чечни которая написала роман о смертнице» или о «прапорщике ОМОНа, простом и безыскусном парне, который говорит „бля“ через слово, а дома пишет роман о русской жизни».

Но это был бы совсем уж фейк, согласитесь.

Конечно, рассказы – это все было ради денег.

Тех самых, на которые я обустроил наше с Максим гнездышко.

Главное для меня было вернуться к своему роману – конечно о любви, – заброшенному много, много лет назад. Помню, когда я его начал, он показался мне претенциозным и скучным, ненастоящим, одним словом. Да так оно и было. Так что я, когда ожил, и стал слушать песни своей Любимой, своего Солнышка, – как я позволял себе называть ее, – то переписал даже начало. И оно тоже ожило. Как и весь мой роман. Часто, глядя на Луну, повисшую над моим окном в те ночи, когда я торопливо печатал что-то о нашей с Максим любви, я представлял себе, что луна это корабль.

И что он причалит к моим окнам, и я ступлю на его палубу, посеребренную космической пылью.

И мы отплывем – уже к ее окнам.

И я протяну ей руку, и она ступит на палубу тоже, и заиграет музыка – «когда я уйду ты станешь ветром» – и мы обнимемся и корабль-Луна доставит нас снова к моим окнам. И что наши дома станут гаванями нашего корабля.

Гавани Луны.

Я так и назвал роман.

* * *

Единственное, что ужасно бесило меня в наших с любимой отношениях, была, как я уже упоминал, газета «Экспресс-газета» в которой Постоянно писали про Любимую какие-то гадости. Например, на целом развороте они пытались убедить всех, что Максим – дурочка. Хотя это не так, и Любимая производила впечатление интеллектуально развитой девушки.

Она даже в жюри литературной премии «Национальный бестселлер» как-то была!

И пускай писали, что это все ради проформы и рекламы, но я-то знал, что настоящая Максим это не певичка-однодневка, вроде какой телки из «Блестящих», и что она пришла к нам если не навсегда, то уж точно надолго.

Как Алла Борисовна Пугачева.

Жалко только, что эти уроды из «Экспресс-газеты» ни хера не понимали и продолжали поливать Любимую помоями. Хотя я совершенно Четко и Ясно дал понять им в анонимном электронном письме, что если они не прекратят, то это для них плохо кончится. Да, совсем забыл – одну из комнат своей квартиры я, после того, как вынырнул на поверхность с кассетой Максим, я переоборудовал в спортивный зал, установив там штангу, скамью, шведскую стенку и гири.

«Гребанный ваш рот козлы…» – начиналось мое письмо.

Я понимаю, что для писателя это звучит грубо, но журналисты, они привыкли ухватывать самую суть сразу, так что нечего писать продолжительное вступление. Они его все равно вычеркнут! Так что я был краток. После чего стал ждать следующего номера газеты. И он вышел. На первой полосе было фото Любимой, сзади, и броско огромными буквами:

«Я спал с Максим».

И пониже и помельче:

«Сзади она была похожа на кабачок» – говорит нам Иван Трохин, продюсер центра…

Статья была еще грязнее, чем обложка. Якобы этот самый продюсер был влиятельным человеком, а Любимая – еще когда пробивалась в Москве – пришла к нему и отдалась. «Я потрахал ее чуть сверху, чуть сзади, ничего особенного» – говорил он. После чего добавлял, что она безголосая…… красит волосы… что она по документам никакая не «Максим», а Фаня Абрамовна Шитман-Милославская, и что он имел ее и «по-кавказски» – честно говоря, я не очень понял, что он имеет в виду, видимо, они танцевали лезгинку?… в интернете данных на этот счет не оказалось, – и что она была не страстной и скучной… и что она помылась и ушла, а он забыл про нее. Наглый, тупой, лживый завистливый козел! Я так и написал это в редакцию, с подложного адреса, но они не реагировали. Только разместили маленькую заметочку в следующем номере.

«Маньяк певички Максим угрожает редакции»

После чего меня забанили и я не мог посещать страницу.

Но мне было уже все равно.

Ведь я знал, что она приезжает к нам, в Молдавию.

* * *

Сделать себе удостоверение было делом пяти минут. У всех журналистов удостоверения просрочены, это раз, и все они их вечно теряют, это два. Так что я сам кое-что напечатал и вырезал кусок бумаги, потер синей краской – вроде размазанной печати, – и заламинировал. После чего позвонил со специально купленной карточки в «Молдова-концерт» и договорился об интервью, представившись журналистом местного популярного издания. Я требовал эксклюзива, пообещав в ответ четыре полосы рекламы. Я мог бы пообещать и десять. Ведь я не был журналистом местного популярного издания.

– У вас будет пятнадцать минут, – сказали мне.

Я заверил, что мне и пяти хватит. Так оно и случилось. Когда в комнату вошла она, такая… простая, обыденная в этих своих потертых джинсах, почти без макияжа… я был в легкой прострации всего пару секунд. Я поразился тому, какая она… Естественная. После чего раскрыл дипломат, достал пистолет и пристрелил охранника. Мне было жаль его, но я не был уверен, что плечи это из-за свитера. Рисковать нельзя было.

Он неловко взмахнул руками и упал спиной на горшок с фикусом.

–… – молча посмотрела она на меня.

– Все это покажется вам недоразумением, – сказал я.

– Но потом вы поймете, что так надо было, – сказал я.