Рыцари и сеньоры (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Котов cтр.№ 19

После очередной ссоры или моего ночного и, как всегда безуспешного «штурма», Любочка могла пойти на особо изощренную месть. Местом действия для этой драмы частенько оказывался речной пляж. Мы почти каждый день водили к реке два-три отряда (точнее говоря, две-три группки) весело галдящих пионеров. Река была мелкой, сетка вокруг детского «лягушатника» надежной, а шестеро вожатых могли дать какой-нибудь парочке из своей среды отдохнуть хоть чуть-чуть от неумолчного детского крика, писка и визга. Вот именно тогда, — и только тогда! — то есть на пляже и чуть в стороне от других, Любочка и начинала осознавать свою полную власть надо мной!..

Никогда, ни до, ни после, я не встречал более красивого и совершенного тела, чем у Любы. Его профиль можно было нарисовать одной плавной линией — в нем не было ничего лишнего. Это была завораживающая, чарующая и великая красота!..

Наверное, в ту недобрую минуту я представлял из себя довольно жалкое зрелище. Один брошенный на полуголое тело Любы взгляд поднимал в моей душе целую бурю: это был и страх, и робкое (но робкое только теперь!) понятно какое желание, и абсолютная уверенность в своей собственной ничтожности, и злая затравленность теленка вдруг угодившего в колючую чащобу. Я прятал глаза, уходил в воду к детям, но Любочка была везде. Она была рядом со мной как тень и в то же время не обращала на меня ни малейшего внимания.

Да, это была жестокость и при чем довольно утонченная!.. Я удирал от Любы в дальний конец пляжа, но она находила меня и там. Она ложилась рядом и «открывала собрание» в лице старшей пионервожатой и своего непосредственного подчиненного. Люба рассматривала песок и сухо говорила о мероприятиях, детях и моем педагогическом невежестве. Но это было терпимо только до тех пор, пока Любочка не переворачивалась на спину. Один мой взгляд, брошенный на ее грудь или плоский живот, возводил мою панику в степень истерики. Я был готов бежать куда угодно от жгучего желания, стыда и от себя самого себя.

«Ну что, съел, да?..» — говорил мне насмешливый взгляд Любочки.

Однажды я не выдержал. Вернувшись с пляжа, я вошел в комнату Любочки и закрыл за собой дверь. Потом я разделся и лег в ее постель. Между делом я пожаловался на то, что у нее маленькое одело.

Тем временем Любочка безучастно смотрела в окно и делала вид, что ничего не происходит.

— Иди сюда! — коротко бросил я ей и сам удивился грубости своего, вдруг ставшего низким и хриплым голоса.

Любочка промолчала. Я повторил свои слова и они снова прозвучавшие как приказ.

Любочка обернулась и с усмешкой посмотрела на меня. У нее был спокойный, даже холодный взгляд.

— Сначала — замуж! — твердо сказала она.

— Еще что?..

— Мне хватит и того, о чем я только что сказала, — спокойно ответила Любочка. — Кстати, любимый мой, ты — хам и действительно абсолютная свинья.

Я подумал о том, что я наверняка далеко не первый у Любочки… Буду им или уже был? Впрочем, даже это было самым важным! Именно в эту минуту, — бесконечно растянутую и злую — я вдруг как никогда раньше близко, до боли соприкоснувшись с этим злом, вдруг понял, что Любочка никогда никого не любила. Там, в ее прошлом мире, любили только ее, и может быть, даже не ее саму, а ее игру в любовь и исполнение чужих желаний. Передо мной стоял совершенно чужой мне человек…

Мы смотрели друг на друга, но встретились глазами только на пару секунд… Нет, все-таки холодная усмешка была не самым главным в глазах Любочки. Да черт бы меня побрал, если я вдруг не прочитал в них некую отстраненность исследователя, склонившегося над микроскопом! Я был только объектом исследования, при чем дольно простым, откровенно туповатым и не заслуживающим больше, чем прохладный интерес. Не знаю, была ли моя следующая мысль полным сумасшествием, но я вдруг понял и то, что Люба способна на предательство, а в отличие от меня — теленка! — она способна на него в любую минуту и это предательство далось бы ей без тени боли. Любе была нужна и интересна только власть над человеком. Ее выгода — ее выигрыш! — всегда была именно эта власть.

До той недоброй минуты я был уверен в том, что не способен на насилие над женщиной и все произошедшее дальше вдруг стало похоже на сон. Я бросился на Любу и мы упали на пол. Она в кровь расцарапала мне лицо, а я ударил ее. Любочка вырвалась и если бы не стакан горячего чая, который она швырнула мне в лицо, дело могло принять совсем дурной оборот.

Я пришел в себя только после того, как за моей спиной с грохотом захлопнулась дверь. Мне сильно жгло глаза. Кажется, я ругался. Люба рванула дверь, вышвырнула мою куртку и сказала, что бы я «больше никогда не приходил к ней».

…Так закончились наши отношения. Два дня я и Люба не обращали друг на друга никакого внимания. На утреней пионерской линейке я должен был отдавать Любе — как старшей пионервожатой — рапорт: отряд такой-то, в таком-то количестве построен, ну и так далее. Люба смотрела сквозь меня и едва заметно усмехалась… И ее усмешка была той же, что во время нашей недавней ссоры. Кстати, я тоже не очень-то переживал! Когда вечером, на третий день, в домик Любы направился физрук, я уже был готов смеяться над собственной страстью. В сущности, а чего еще можно было ждать от этой красивой стервы?!.. Она хочет мне отомстить за мою грубость? Но это же глупо! Кстати, я ни разу не сказал Любе, что люблю ее. И, кстати, кого там, собственно говоря, любить-то? Женскую точеную фигурку, отполированную сотней мужских лап?! Я что, и в самом деле такой кретин, который не знает, что представляют из себя моральные уродцы из горкома комсомола?!.. «Плавали, знаем!..» Впрочем, не знаем, но все равно слышали про их «шведские семейки». И пошло оно все!..

Короче говоря, у меня было довольно бодрое и жизнелюбивое настроение. А в тот самый вечер я болтал на скамейке с девчонками-вожатыми из «малышового» отряда и они смеялись до слез. Иногда, совершенно случайно конечно, я бросал взгляд на ярко освещенное окно Любы. За белой шторкой виднелись две тени. Иногда они соприкасались головами, но тут же одна из них отодвигалась в сторону.

Я с блеском закончил очередной анекдот… Девчонки дружно и звонко засмеялись. Я увидел, как тень Любы привстала и через пару секунд с силой и едва ли не дребезгом захлопнулась форточка в ее окне.

Часам к одиннадцати, уже после пионерского отбоя, в наш лагерь пожаловали так называемые «местные». Это была толпа полупьяных ребят лет двадцати — двадцати пяти. Они отличались не столько осознанной агрессивностью, сколько пустой и бездумной наглостью. Редкие визиты местной шпаны не причиняли никому особых хлопот. «Местные» хорошо понимали, чем могут окончиться для них «шуточки» среди детей и сами усмиряли своих перебравших спиртного дружков.

Тут нужно заметить, что я не из тех людей, которые верят в собственную крутизну и ищут приключений. Более того, я охотно иду на компромисс почти во всех критических ситуациях, но совсем не потому, что не умею драться. Три года я ходил в боксерскую секцию и исправно колотил «грушу». Боксера из меня не получилось, но я научился не только наносить удары, но держать их.