Величья нашего заря. Том 1. Мы чужды ложного стыда! - читать онлайн книгу. Автор: Василий Звягинцев cтр.№ 60

Спросил он это специально въедливым тоном, поскольку каперанг уж слишком вытаращился на валькирий. Хотя, казалось бы, чего он ещё в жизни не видел, судя по погонам и орденским планкам?

– Никак нет, у нас это не принято. – ответил офицер, вернув глаза на место и поворачиваясь к Басманову. – Мне приказано, я исполняю… – а в голосе послышалось, – «не приказали бы, в гробу я видел и тебя, и твою делегацию».

Как будто от действительно серьёзных дел человека оторвали и заставили свадебного генерала изображать, не озаботившись при этом вручить соответствующие погоны.

– Представьтесь, каперанг, – попросил Басманов сопровождающего, потому что тот, рапортуя, своей фамилии и должности не назвал, а сам он никогда раньше этого офицера не видел. Да и вообще с флотскими не так часто приходилось общаться.

– Капитан первого ранга Смоляков, Ардальон Игнатьевич. Врид [114] командира броненосца «Три святителя». Приказано встретить, сопроводить и разместить согласно законов гостеприимства. Извините, если что не так.

– Да нет, что вы! Просто я подумал – реклама нам совсем ни к чему. А если кто-то решил, что такой помпой меня удивить можно…

– Прошу прощения, господин полковник, я и сам не сторонник. Но… – Он развёл руками.

Каперанг был лет на пятнадцать старше Басманова, да и по числу нашивок за ранения давно мог числиться в отставке.

– А почему я вас не знаю, Ардальон Игнатьевич? Где каперанг Штейнгауз?

Штейнгауз Отто Леопольдович, прихвативший юнгой ещё турецкую войну семьдесят седьмого года, командовал броненосцем с первых дней воссоздания Югоросского флота. И в отставку уходить не собирался.

– Господин капитан взял трёхмесячный отпуск для поправки здоровья и на той неделе отбыл на воды. Так что пока я за него…

Всё это показалось Басманову достаточно странным. Если командир уехал в отпуск, его обязанности исполняет старший офицер, а не посторонний «врид». Да и молод слишком этот Смоляков, чтобы на такую должность идти. Ему на боевых кораблях служить надо.

Тут следует сказать несколько слов о «Святителях».

До появления дредноутов этот броненосец был одним из сильнейших в мире кораблей, и совершенно непонятно, почему в тысяча восемьсот девяносто седьмом, году зачисления в строй, его оставили в Чёрном море, где для него не имелось достойных противников, а не перегнали на Тихий океан. Корабль неплохо отвоевал Первую мировую, но в девятнадцатом году всё те же англичане, покидая Севастополь под натиском Красной армии, но не желая помочь и белым (кто его знает, как дальше сложится), не позволили флоту уйти в Одессу или даже Батум, взорвали на большинстве броненосцев и крейсеров паровые машины. В Югороссии ветерана, не модернизируя, как «Иоанна» и «Евстафия», до полной боеспособности, более-менее привели в порядок и решили использовать достаточно необычно.

Тут инициативу проявили Новиков с Шульгиным, пользовавшиеся в двадцатом и двадцать первом годах у Врангеля непререкаемым авторитетом и в политических, и в военных вопросах. Не говоря уже о чудом спасённом и назначенным на должность командующего Морскими силами Югороссии Колчаке. Прежде всего, броненосец оказался хорош на роль ключевого узла обороны тогдашней столицы только что организующегося государства. Всё же вооружён «Три святителя» был посолиднее самого мощного берегового форта любого государства той эпохи: четырьмя 305-мм весьма дальнобойными орудиями с хорошей баллистикой и достаточным запасом снарядов, четырнадцатью шестидюймовками Канэ и двумя десятками скорострельных «противоминных» пушек. С учётом новых реалий ему добавили избыточное даже для конца Второй мировой количество универсальных ПВО-ПТО [115] автоматов 37 и 85-мм калибра, плюс несколько десятков неведомых в этом мире счетверённых, спаренных и одиночных пулемётов КПВ и ДШК, способных сами по себе уничтожить в двухкилометровом радиусе на земле, в море и в воздухе практически любую цель, кроме броненосных кораблей, естественно.

Да и бронирован «Три святителя» был уникально для российской морской практики, в развитие своего прототипа «Наварина» – 457 мм главный пояс и 406 мм – башни и рубка. К примеру, русские «дредноуты» типа «Гангут» и «Императрица Мария» были защищены ровно вдвое слабее.

Броненосец посадили на банку напротив Николаевского мыса, и с этой позиции он мог перекрывать огнём входы в Севастопольскую и Южную бухты, весь город и подходы к нему с суши на десять с лишним морских миль.

Последние годы опасность внезапного нападения на Севастополь была сведена практически к отрицательной величине, и команда броненосца-форта, числящаяся за вторым гвардейским флотским экипажем, в большинстве своём несла службу на берегу, сохраняя при этом двухчасовую готовность к занятию мест по боевому расписанию. А постоянно на корабле находились только вахтенный офицер, караульный взвод, расчёты дежурных пулемётов и сигнальной трёхдюймовой пушки на крыше носовой башни. Чтобы в случае чего отразить внезапное нападение вражеских морских диверсантов (буде такие у кого-то из вероятных противников появятся) или воздушный налёт замаскированного под гражданский самолёт, дав время прибыть на боевые посты остальной команде.

Предосторожность, очень может быть, что и излишняя, всё-таки глубокий тыл, и международная обстановка не предвещает ничего внезапного и экстраординарного, но опыт у основателей Югороссии был обширный. И исторический, и личный. Начиная с Порт-Артура. Так что, как выражался один из батарейных фельдфебелей у Басманова, ещё в самом начале Мировой войны, Михаил и фамилию его успел забыть, что-то в гоголевском стиле, «Вискряк не Вискряк, Мотузочка не Мотузочка»: «Хай будэ!» [116] .

Универсальный подход к любой почти служебной ситуации – неважно, нужна сейчас та или иная вещь из снаряжения и амуниции или состояние повышенной боеготовности в тыловом вроде бы районе, когда так тянет расслабиться. А вот сказал фельдфебель – «хай будэ», и всё, винтовку в руки, бебут [117] на пояс и – в боевое охранение. Басманов многократно убеждался, насколько правильной была такая жизненная позиция в самых разных обстоятельствах.

А потом, когда из Севастополя уходила в дальние моря, к будущему Форту Росс, «Валгалла», Воронцов посоветовал, «чтобы добро не пропадало», устроить на броненосце нечто вроде полевого штаба филиала «Андреевского братства» в этой реальности. Места на корабле, не предназначенного больше для свободного плавания, хватало – почти половина судовых помещений годилась для намеченного. Адмиральские помещения, салон командира, кают-компания на юте с выходом на кормовой балкон, двадцать шесть одноместных офицерских кают в надстройке, камбуз, буфетная, склады для «сухой и мокрой провизии», и множество других помещений, ненужных для обеспечения единственной оставленной броненосцу боевой функции – артиллерийской.