Уходили из дома. Дневник хиппи - читать онлайн книгу. Автор: Геннадий Авраменко cтр.№ 12

Интересно, увижу ли я этот фильм когда-нибудь? Ася сказала, что в следующий мой приезд обязательно покажет.

Леший объяснил, где находится халявный междугородний автомат, я дозвонился по нему до матери, позвонил бабушке, Немету, Макару. Вписывались опять у Анджея. Спали немного дольше, чем накануне у Иришки, но, как ни странно, ни я, ни Леший не выспались.

Леший днем снова поволок меня в лавру, на этот раз к своей знакомой. Имя у нее очень странное — Микада. Сорокалетняя женщина, археолог. Умная, раскованная и интересная; что ее может связывать с юным и чахлым Лешим, ума не приложу. Вечером Шлеева познакомила меня с подружками Машей Бялой и Евгенией. Маша серьезная, Женя шустрая. Так до ночи и гуляли по Андреевскому спуску и окрестностям. Здесь находятся дом Бултакова и Андреевская церковь, у которой снималась комедия «За двумя зайцами». Пожалуй, это одно из самых красивых мест в Киеве. Неторопливо бредешь по брусчатке, рассматриваешь дома. По бокам сидят художники, что-то рисуют. В основном шаржи дурацкие, акварельки все с той же церковью, но воспринимается эта мазня душевнее, чем родная арбатская халтура. Тут же продают поделки, украинскую народную вышивку, иностранцам впаривают значки, ушанки и футболки. Спуск временами становится весьма крут, в дождь на брусчатке, думаю, пенсионерам приходится несладко. Но мы бодры, так сказать, веселы, поэтому берем по бутылочке пива и лезем на холм. Там стоит большой металлический крест. Киевлянки ничего не могут сказать о его происхождении, рассказывают невнятные истории о раскинувшемся у подножия холма Мертвом городе, старинном кладбище неподалеку и о Лысой горе с ведьмами. Любопытно, Бултаков здесь, в городе своего детства, нахватался фактуры к «Мастеру и Маргарите»? Кстати, дом Бултакова на Андреевском не производит такого впечатления, как его московские апартаменты на Патриарших. Обычный, ничем не выделяющийся двухэтажный домик, от которого совсем не пахнет мистикой. То ли дело в Москве... Еще сворачивая с Садового в подворотню, чувствуешь священный трепет. Двор, почти колодец, грязно-серый дом. В разрисованном (в том числе и мной) подъезде тускло мерцает одинокая лампочка, сверху доносятся голоса. Вот сейчас, прямо сейчас тебе навстречу спустится Азазелло, мяукнет Бегемот... Но спускается чопорная жительница подъезда, в берете и с авоськой, — Аннушка с маслом, не иначе.

И как начинает орать:

— А ну, пошли вон отсюда, голодранцы! Весь подъезд зассали, щас милицию вызову! Вон!

Сколько нас оттуда гоняли, сколько раз ментов вызывали — бесполезно. Проникнуться духом бесовской Москвы ежедневно приходили не только неформалы и сатанисты, но и вполне себе респектабельные иностранцы с экскурсоводами. Мы в итоге из подъезда ушли, да недалеко. Взломали черный ход, протоптали дорожку на чердак, да так впоследствии и зависали там и на крыше, любуясь одним из самых красивых видов на центр...

Леший с Аськой запропали куда-то. Часов в одиннадцать пришел на вписку, а там облом, в двери записка от Анджея: «Хиппаны, вы меня уж простите. Меня не будет».

Позвонил куда мог — везде пусто. Женька вписать не может, Машки дома нет. Как к Иришке ехать, помню, но дом, квартиру — хоть убей, память отшибло. Ходил, слонялся по Рулетке совсем потерянный и наткнулся на Шлееву. Она захлопотала, заволновалась и моментально вписала меня к подружке Зое, на Оболони.

Зоя Колоскова — приятная умная девушка моего возраста, спокойная настолько, что временами мне кажется, она сейчас заснет на ходу. Тихо поужинали, легли спать. Пока болтали, в комнату забрела бабушка.

— Зоенька, деточка, кто это у тебя в гостях?

— Бабуль, это Ленка Соколова, она переночует у нас, ничего? У нее тараканов дома морят.

— Здрасьте! — пискнул я фальцетом из-под одеяла.

— Здравствуй, Леночка, спите, спите, девочки...

Заснули мы часов в шесть. Нет, вру, в пять.

С утра приперлась Шлеева. Мыться. У нее, говорит, дома воду отключили. А мы с Зойкой — как совы не выспавшиеся. Бабуля ушла, выползли на свет. Приняли душ, позавтракали. Шлеева осмотрела меня, полуголого, мышцы попросила напрячь.

— Ни фига себе, — говорит, — хиппи. Качался, что ли?

Думал, шутит, а она всерьез. Сам не заметил, как снова, словно в детские боксерские времена, стал поджарым и мускулистым. Странно, откуда что взялось?

В Харьков я опять, понятное дело, не уехал, тем более что все мои вещи лежат у Юры-художника, которого я, кстати, даже в глаза ни разу не видел. А впрочем, куда мне торопиться? В Киеве мне очень хорошо, меня окружают хорошие люди и красивые девушки, я им тоже вроде бы по кайфу. Зовут оставаться аж до 30 мая, до дня города. Ну уж нет, сегодня не уехал, завтра уеду точно. Причем маршрут корректируется на глазах, поеду не в Харьков, а в Курск. Я решил заскочить в гости к дальним родственникам в Чаплыгин, это где-то под Липецком. Надеюсь, мне будут там рады.

К Анджею явился под вечер, в шестом часу. Повезло, он уезжает до понедельника, и я чудом успел его перехватить. Забрал вещи, забыл зубную щетку.

Потусовался на «БЖ». На редкость пошлая кафеюха, не сравнить с изысканными московскими «Бисквитом» или «Джангом». Кофе, справедливости ради, не обругаю. И смешно — там стоит музыкальный автомат! Такой же, как в кинофильмах, только не работает. На улице сюрприз — встретил Славу Советским Женщинам из Минска! Нечаянная радость вышла. Он в Минске запарился, говорит, приехал отдохнуть. Врет, траву небось привез продавать.

Вписался снова у Зоеньки. Она сплела мне фенечку с зеленой бусиной, которую я нашел накануне на Андреевском спуске. Фенечка монструозного вида, огромная и из «лыжного» бисера. Но носить буду, ибо сплетена она с любовью, достойной девочкой, к которой я, кажется, неравнодушен. Черт, опять неравнодушен? Какой-то я стал влюбчивый, надо быть тверже.

Долго прощались с Зоей, пообещал черкнуть письмо из Москвы. Чувствую, что в Крым я поеду через Киев. И Винницу. Ох, надо голову держать в холоде, прав был Феликс Эдмундович Дзержинский! Если бы я с недавнего времени не относился к женщинам с некоторой опаской, точно бы пустил свои чувства на самотек.

Погода ужасная, сильнейший ветер, дождик накрапывает. Неприятно получилось на границе Украины с Россией. Мы с какой-то душевной бабушкой преспокойно мерзли в кузове старого «зилка», но ментам на таможне это крайне не понравилось, и они цинично высадили нас. Здравствуй, любимая страна, я тоже по тебе скучал! Содрали с сердобольного водилы штраф и отправили. Неудобно вышло. А мы с бабкой пешком пошли. Машин уже почти не было, нас никто не брал. Счастье улыбнулось нам, когда мы протопали километров восемь. Остановилась красивая белая «Волга» с каким-то начальником, знакомым моей престарелой спутницы. Они подвезли меня прямо к станции, дали немного денег. Прекрасные люди, спасибо! На вокзальчике я недолго подождал дизеля и благополучно доехал до Ворожбы, а оттуда взял билет в общий вагон до Воронежа. Общий вагон — это песня. Проход был полностью забит сидящими и стоящими людьми, и я смог приткнуться только у ароматного туалета. Естественно, меня это никак не устроило, и, выждав немного, я пробрался в соседний, плацкартный вагон, где и завалился на третью полку.