Мост через Лету - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Гальперин cтр.№ 100

— Запиваешь? — спросили Лешакова, зачарованно глядевшего на сигнальные лампы, словно бы видел он их впервые.

Инженер отмахнулся. Стаканов не хватило, и ему выдали баночку из-под майонеза. Жидкость оказалась прозрачной, голубоватой. Лешаков залпом проглотил теплый спирт. Благополучно выдохнул. И закусил.

Огурцы задохлись, они были чуть вялые и отдавали плесенью.

— Королевская закусь, — пропели программисты.

— Где достал?

— Места надо знать, — мрачно сообщил Лешаков, и они понимающе переглянулись.

Счетное устройство работало тихо, иногда пощелкивало. Машинисты не обращали внимания. Инженеру показалось, воздух в комнате нагрелся. А может быть, началась реакция от выпитого, или его подогревало ожидание.

— Еще по одной? — предложил старший.

— Пейте сами, — сказал Лешаков.

Он подошел к высоко пробитому подвальному окну-щели и приоткрыл, чего по инструкции делать не разрешалось. Но хозяева не сказали ни слова.

Дневной свет за окном померк, и, казалось, наступает вечер, хотя время едва подбиралось к обеду. Низкая туча надвинулась из-за ближайших домов, и ветер мел по тротуару мусор и пыль. Кувыркались окурки, летели бумажки от мороженого и трамвайные билеты, сухие веточки ломких городских кустарников, насаженных вдоль металлических оград. В комнате запахло уличной пылью, но Лешаков уловил в воздухе сквозь душную щекотливую волну свежесть близкой грозы.

— С ума ты сошел, — переполошились хозяева. — Мы тут каждую пылинку…

В тот момент ЭВМ чуть натужно, как показалось инженеру, загудела. Ритм пощелкиваний сбился. Замелькали непонятные сигналы.

— В чем дело? — крикнул Лешаков.

— Пора уже.

— Не идет?

— Циклится, — обернулся, попугать заказчика, старший. — Не провернуть ей твою программу.

— Памяти не хватает? — наивно переспросил Лешаков, проклиная свой дилетантизм. — Мешает гроза?

Специалисты презрительно молчали. Машина опять гудела и пощелкивала тревожно, навязчиво. Лешаков нервничал уже сильно, не мог отвести глаз от печатающего устройства и от лампочки на пульте — далась ему эта лампочка.

— Если не пойдет на результат, снимай, — сдался он, не выдерживая напряжения.

— Погоди. Еще минута. Авось не надорвется.

В помещении быстро темнело. Младший зажег дополнительное освещение. За окном, сначала далеко и мягко, потом покруче, пророкотал первый гром, раскатисто перекрывая посторонние звуки.

Неожиданно лампы погасли, вспыхнули снова, гул упал. Печатное устройство ожило, зашевелилось. Машина застрекотала, запела и выдала.

— Ну, — облегченно вздохнул Лешаков и принял поднесенный стакан.

— Забирай, — протянул обрывок ленты старший программист.

Короткую колонку аккуратных чисел венчало отпечатанное крупными буквами слово.

— Почему это? Что? — забеспокоился инженер.

— Частичное решение, — откомментировал младший.

Дожевывая огурец, прыгая через три ступени, Лешаков взлетел на этаж, пробежал пустые комнаты — сослуживцы обедали в столовой. Пиджак забыто висел на спинке стула. Экспериментатор нетерпеливо выхватил из кармана блокнот с кодом.

Ветер за окном гнул ветви тополей, рвал и нес по улице пыльные листья. Молнии беззвучно сверкали в отдалении. Грома инженер не слышал.

Ветер тугой волной надавил стекла, и створка незапертого окна распахнулась за спиной. Бумаги, подхваченные со столов потоком воздуха, взлетели к потолку, закружились по комнате. Только обрывок ленты остался лежать.

— Седьмое сентября, — прочитал инженер. Заливая помещение слепящим светом, совсем рядом протянулось в сухом воздухе извивистое сияние молнии. И через секунду гром разорвал пространство за окном. Стекла отрезвляюще зазвенели.

В пиджаке, накинутом на одно плечо, с бумажкой, зажатой в кулаке, инженер шагнул к окну. Ухватившись за раму, он высунулся наружу и задрал голову к небу. Там, над самыми крышами, мчалась черная туча, тяжелая, как ртуть. Первые капли упали на лоб. Движением руки инженер убрал намокшие пряди волос, и тогда над головой разверзлись хляби небесные.

— Седьмое сентября, — повторил он.

Дальше этой даты машина судьбу просчитать не смогла. На месте будущего стояло — АВОСТ [3] .

Седьмое сентября скрывалось не за горами. Пять недель — срок недолгий. Но Лешакову он не показался слишком коротким. Напротив, вполне достаточно времени, если подготовкой заняться серьезно, вплотную, не отвлекаясь на мелочи, на пустяки.

Конечно, он мог выбрать любой удобный день. Был, казалось, свободен сам определить дату. Противостояние тригонов и бред компьютера на первый взгляд ничего не решали. Но плод созрел. Время настало. Нетерпение влекло его и затягивало. Лешаков не мог отложить. Он не желал выжидать. У него уже не было силы сдерживать себя. Поэтому ему и в голову не пришло повременить. Предложенное число Лешаков принял с радостью. Выбрал свободно, потому что несвободен был отказаться.

Вероника пребывала в Крыму. Она прислала открытку с видом Никитского ботанического сада, с перечислением новых знакомых, намекала на развлечения и выражала надежду, что доктор из дома творчества писателей устроит ей больничный на недельку, чтобы задержаться у моря, — доктор был покладистый и обещал.

Театр, а с ним Валечка и Лиля, отправились в Пермь, на гастроли. Однажды ночью актер позвонил Лешакову по междугородной, перебудил соседей. Подпрыгивая в коридоре босиком, всклокоченный инженер вслушивался в несвязные крики приятеля. Судя по голосу, Валечка был счастлив, но речь производила странное впечатление: слишком многое сразу хотел тот сказать. Скоро их разъединили. Недоумевая, Лешаков вернулся в комнату. Дальше спать не мог. Натянул рубашку и устроился за машинкой. Ни минуты он не тратил впустую.

Фомин запропастился. За книгами не заглянул. Сначала Лешаков беспокоился. Дни и ночи он проводил дома. Но марксист как в воду канул. Даже не звонил. Лешаков тоже не звонил. И, к стыду своему, увлекся, забыл о друге. А литературу за ненадобностью убрал на шкаф.

Грозы отгремели и прошли. Снова наступила жара. В комнате нечем было дышать. Густо стояло облако смрада над стареньким паяльником. Сладко пахло канифолью. Вентилятор хлопотал над столом, бесполезно молотил лопастями, неспособный вытолкнуть застоявшееся облако в раскрытое окно.

Ночами Лешаков писал на машинке. В шесть экземпляров печатал бесконечную формулу. «…НИКОМУ, НИКОГДА, НИ ЗА ЧТО…» Это занятие превратилось для него в медитацию.