Кунст (не было кино). Роман с приложениями - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Чихачев cтр.№ 50

Вернулся камуфляжник. Рассказывает, как дело было. Ф. И. О клиента назвать не может, так как коза ваша, которую давно надо на варежки употребить, документы сожрала. Ах, сожрала – убеждается в подозрениях бабулька. Ну-ну. Жене своей сказки рассказывай. А насчёт того, кого тут надо в расход пустить, так у нас с козой своё мнение. И ты, если с ним ознакомиться не хочешь, вали отседова подобру-поздорову. А то я медведя из клетки выпущу. (Это она наврала для страху.) «Так клиенту-то что сказать?» – вопят камуфляжники. «А скажите, что убегло животное, – отвечает бабка. – Нетути. Убегло с концами. И прощевайте».

Ну те приехали в контору, доложились. Они по дороге ещё штраф разок заплатили за техосмотр сожранный, так бабку они не в лучшем свете представили с козой её. Сказали, что бабанька из ума давно выжила, а животное убежало. Начальник их выслушал, выгнал и клиенту стал звонить за границу. Так, мол, говорит и так, наши сотрудники съездили к вашей бабушке, но она, к сожалению, сообщила, что животное убежало. Извиняйте. Будем рады, если снова решите обратиться в нашу фирму.

Василий, ясное дело, огорчился на том конце провода. Обезьянку жалко; не уберегла, думает, бабулька. Убежал.

А Шурик убегать не собирался никуда. Наоборот, его бабка стала во двор иногда по ночам выпускать. Он и привык уже к такой жизни – днём спит, ночью по двору шастает. А потом бабка его тумаками живо назад загоняла. У неё и муж пьющий был, и война за плечами – не забалуешь. А Шурик её, что удивительно, слушался как прямо воспитанник кадетского корпуса. Одна только дурацкая привычка у него была, от которой бабулька его так и не отучила. Любил он в грудь себе постучать. Гулко так получалось. Ну и ладно. Хоть какой-нибудь недостаток должен же быть, правильно?

Телевизора не было у бабушки, да. За всю жизнь ни одной передачи из жизни горилл.

А Шурик растёт. Бабульке, конечно, совсем утаить его не удалось. В смысле – видеть его никто не видел вроде, но слухи поползли. Во-первых, бабка стала скрытная и неразговорчивая и в дом не приглашает, ссылаясь на болезнь какую-то. Во-вторых, звуки странные иногда доносятся невесть откуда – будто кто в барабан бьёт. В общем, странно всё. Не иначе как отставной козы барабанщика пригрела у себя на старости. В буквальном смысле.

И всё бы бабулька стерпела ради Шурика – очень уж он к ней привязался, да и она его тщательнее, чем сына воспитывала, – да вот ведь проблема: появились у неё подозрения, что Шурик уже одним двором не ограничивается. Что он по ночам теперь шастает где хочет. И, главное, помешать ему в этом никак нельзя: обезьянка выросла, больше бабки стала, то есть привязывать его бесполезно, любую цепь порвёт, да ещё и орать будет. Забор надстраивать до трёхметровой высоты – тоже не вариант: дорого, хлопотно, да и так уже слухи нехорошие. Вообще его не выпускать – жалко, привык он, нельзя животному без воли. И вот маялась бабка в раздумьях, увещевала Шурика, да так ничего и не придумала.

Ну тут зима, слава богу. Шурику там холодно было, снаружи, так он почти и не вылезал. А вот как весна началась – тут хоть святых вон выноси. Что плохо, Шурик раньше хоть всегда утром во двор возвращался, затемно. А сейчас, как пригрело, стал по два дня гулять, а когда и по три. Потом-то приходил, конечно, отсыпался. Чисто кот. Бабка и рукой уже махнула – будь что будет. Всё равно ничего поделать нельзя.

Согласно неведомому бабульке закону, события, предоставленные сами себе, имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему. Шурик утерял бдительность и прятаться перестал.

Первым его заметил совхозный пастух. Пастух, правда, выпил перед этим столько, что был удивлён не столько самим фактом галлюцинации, сколько её, так сказать, качеством. Он и отмахиваться пробовал, и глаза закрывал-открывал – видение не исчезало, а напротив, что-то бурчало, а потом и вовсе заколотило себя в грудь. После чего пастух слёг с нервами. То есть ушёл в такой запой, по сравнению с которым истребитель в пике – ничто. Причину запоя объяснял сумбурно. Никто особо не насторожился.

Затем настал черёд соседей. Сначала коровы по ночам начали шум такой поднимать, что соседи выскакивали и с дрекольём бежали в хлев, ворам самосуд устраивать. А там никого. Потом на участках стали навоз какой-то подозрительный находить. Искали, кого бы обвинить в нечеловеческом поносе, которым этот некто справляется только на соседских участках, но не нашли. Потом корешки и травки всякие с огородов кто-то жрать начал, в количестве, пригодном разве что для слона, но никак не для традиционного зайчика. А под конец и соседка увидела. Встала ночью попить – не спалось ей, видите ли. Встала, осмотрелась – а в окошке такое рыло, что на визг вся деревня сбежалась. Милицию вызвали. Те приехали, рассказ выслушали, «скорую» вызвали. «Скорая» руками развела, сказала, что нужная больница – одна на всю область, и с примитивной галлюцинацией, отягощённой маниакальным бредом, они никого туда не повезут. Там для буйных места не хватает. Вот когда ваша бабка начнёт на людей кидаться, констатировал врач, тогда заберём. И уехал довольный. А бабка-соседка в город к родственникам тут же умотала. То-то им радость!

В общем, деревня на ушах. Ясно, что чертовщина какая-то, все зашуганные ходят.

И бабулька наша не выдержала. Созвала к себе всех, благо народу не очень много, и повинилась. Рассказала всё как на духу. И как внучек обезьянку привёз. И как обезьянка выросла. При описании детских шалостей Шурика и сама заплакала, и у соседок кое-каких слёзы навернулись. Шурика показала в подвале. И сказала: теперь что делать – не знает.

Хорошо что? Народ у нас сердобольный всё-таки. Наорали, конечно, на бабульку, за огороды разорённые, но потом жалость взяла. Сначала любопытство, конечно, но потом всё-таки жалость. Животное как никак. Почти домашний он. И далеко от родины-то как, эх!.. Объяви бабулька тендер на усыновление – непременно кто-нибудь бы взял. И решили вот что. Во-первых, о Шурике молчать. А то и так деревню неровён час сносить собирались, а под такую сурдинку вообще могут заарестовать всех, а деревню точно тогда уничтожат. Во-вторых, внучека-разгильдяя надо вызывать. Пусть приезжает и забирает своё. А чтобы быстрее ехал – мужичок один творческий предложил, – написать ему, что бабулька при смерти. Ну мужичка того, понятное дело, поедом съели бабы за такое предложение. Он еле от рукоприкладства успел уйти хитрым отвлекающим манером: а адрес-то, говорит, у вас внучековский имеется? Или, к примеру, телефон? Мёртвая тишина. Уныние, переходящее в плач: не имеется. Однако не зря столько умов вместе собралось. Решили гонца в Москву отрядить. Найти фирму, в которой внучек работал. Бабулька хоть название запомнила, и то слава богу. А через них с Василием связаться. Пусть приезжает. Гонцом тот мужичок и вызвался. Выдала ему бабулька денег на следующий день из Васиной заначки, и всей деревней проводили. Уехал.

А деревня теперь к бабульке ходила каждый день по восемь раз – на обезьянку посмотреть. Он дичиться перестал, Шурик-то, так что на людей не кидался. По ночам всё так же, правда, убегал на пару дней. Горилла всё-таки, пусть и подросток ещё. Мышцы требуют нагрузки, а душа – свободы.

И вот, в один из таких дней, случилось непредвиденное. Какой-то чёрт экспедицию в эти края занёс. Университетскую. Геологический, что ли, или географический факультет припёрся. На местности, так сказать, навыки применить, на первом курсе полученные. И надо ж тому случиться, что профессор ихний, которому в силу возраста давно пора уже в гробу отдыхать, с Шуриком столкнулся в лесу. Шурик лагерем ихним заинтересовался. Хорошо хоть близко не подходил, а то бы первокурсницы там и оброжались бы со страху-то. А профессор – хоть и старичок, а шустрый такой, зоркий – Шурика вдали и увидел. Шурик слинял, а профессор обомлел в восхищении научном. Почему? Потому что это гориллообразное существо, ясное дело, гориллой быть не могло – не тот климат, у нас не Африка. А вот более правдоподобное объяснение – снежный человек! Йети. Голуб яван. Вот какая загадка природы – и это в средней полосе России!