Американка - читать онлайн книгу. Автор: Моника Фагерхольм cтр.№ 79

Единственное, чем они могли ей помочь, это отвезти ее туда. Не могли же они оставить ее в таком виде, бросить на произвол судьбы. Особенно в том состоянии, пьяную пусть не в стельку, но изрядно. Андерс и Сабрита-Лилл были ответственные молодые люди, а не такое хулиганье, как Рита, Крысы и им подобные; пусть чуток, но получше, чем та шайка…

На них можно положиться. Они довезли Риту-Крысу до города у моря и оставили там на набережной в шикарном районе, где была квартира семьи Бакмансонов. Дома на берегу были красивые и производили впечатление спокойной респектабельности: крепкие каменные дома, излучавшие стабильность и нарочитое миролюбие, какие можно купить лишь за деньги. А деньги здесь имелись. Это было очевидно, тут и говорить не о чем. Здесь жили у моря, потому что «не могли» жить где-то еще; в их квартирах были высокие потолки, потому что от низких у них болела голова. Уж такими они уродились.

Они прикатили туда в третьем часу ночи, когда во всем городе было уже тихо. Но на одном балконе, чуть дальше по улице, стояли люди, видимо, в квартире была вечеринка. Не какое-то молодежное сборище, но вполне пристойная взрослая — хоть и шумная — компания; балконные двери были распахнуты в темную ночь и мерцающее звездами небо, такая замечательная осенняя ночь, последние денечки перед наступлением зимы.

Туда-то и направилась Рита. Именно к тому самому балкону, к той компании. На этот ясный свет, не важно, приглашали ее или нет. Она вышла из автомобиля, даже спасибо не сказала, в заляпанной одежде, под хмельком, в руках лишь красно-синий пластиковый пакет.

В таком виде Рита-Крыса наконец прибыла к семейству Бакмансонов в городе у моря.

— Отчаливайте! — крикнула она, как только выбралась из машины, Андерсу Бэкстрёму и Сабрите-Лилл Линдхольм в «БМВ», чтобы они уезжали сразу же. Они и не собирались оставаться и шпионить за ней, объяснила Сабрита-Лилл Сольвейг. Хотели лишь подождать и посмотреть, как все сложится: вдруг Риту не пустят, вдруг она так и останется стоять там одна-одинешенька и ей нужна будет помощь. Но когда они ее не послушались, Рита что было силы пнула автомобиль в бок.

Этого уже парочка в машине стерпеть не смогла. Они предоставили Риту ее судьбе и укатили прочь. Нельзя пинать чужой «БМВ».

Сольвейг слушала рассказ Сабриты-Лилл Линдхольм и без труда представляла себе Риту, ее злобу, ее мрачное пьяное настроение, перепачканную одежду, вообще — всю эту грязь. Конечно, Сольвейг это расстроило, словно пятно на видном месте, позорное пятно, или что-то в этом роде. Но из вежливости она под конец разговора с Сабритой-Лилл Линдхольм предложила той почистить салон «БМВ» за счет фирмы.

Едва она это сказала, как сама услышала, насколько глупо это прозвучало, как нелепо.

Но одновременно что-то в ней не могло никак закончиться — последняя тихая и тающая улыбка: Рита. Крыса. Ее сестра. Вечно за ней все надо убирать, за Ритой. Вечно за ней приходится вытирать следы, ради ее же блага. Так думала Сольвейг до того, как до нее дошло, что Рита в самом деле уехала. И она уже не вернется.

(…И последний привет от оборотня.) Выкрасила ногти темно-красным лаком. Посмотрела на себя в зеркало, в зеркало в ванной, без рамы, которое она поставила на длинный стол в комнате, прислонив к окну, потому что это было единственное зеркало в сторожке. Посмотрела на себя в зеркало, книга «Оборотень», отпечатки пальцев на зеркале, четкие, жирные и узнаваемые, в резком свете настольной лампы, которую она направила на стол.

— Снимай же теперь.

— Обезьянье искусство, — пробормотала Сольвейг, которая делала снимок по просьбе Риты, они последний вечер были вместе в сторожке, но Сольвейг тогда еще этого не знала. Сольвейг, добрая душа, сделала снимок, хоть и считала, что фотографировать стоит настоящие вещи: природу в ее цветении, при различном освещении — в зависимости от времени года, как на открытках, или празднования дней рождений, именин и Рождества: Ярпе Торпесон в роли рождественского гнома для их младшенькой Эллисон Торпесон, которая все еще верила в рождественские чудеса, хоть ей двенадцать, — здорово, что она сохранила эту «детскость». К настоящим вещам относились также Обыкновенные Люди. Ярпе Торпесон был на нескольких фотографиях, мастерски снятых Сольвейг: Ярпе у бетономешалки, Ярпе со своей женой Виолой, которая гоняла по дорогам Поселка на своей старенькой «шкоде» так, что камни разлетались из-под колес во встречные автомобили и порой разбивали стекла; но если кто-то звонил Виоле Торпесон, чтобы разобраться в случившемся, она отвечала «Поцелуй меня в зад» или что-то в этом роде и вешала трубку.

— Странная ты, Рита, — сказала Сольвейг в последний день, когда Рита оставалась еще в сторожке. — Вечно притворяешься кем-то другим.

— Ну, — ответила Рита с ледяным спокойствием. — Это ты так считаешь. Откуда тебе знать, какая я?

И Сольвейг, конечно, ничего не ответила. Они пили вино, это был последний вечер, вечер после похорон Дорис Флинкенберг, и собирались в Хестхаген — на танцы — больше податься было некуда, а оставаться дома было невтерпеж, особенно после похорон, хотелось куда-нибудь уйти.

Высокая, стройная, красивая. Черные волосы подстрижены под пажа. Оборотень, который улыбается зеркалу. Смотрит свысока на того, кто делает снимок. Щелк. Может, это у нее настроение такое, думает Сольвейг, столько кадров надо стереть в голове: лицо Риты у мертвого тела Дорис, лицо Риты, взгляд, кровь, все эти воспоминания.

— Щелкай же! — торопит Рита.

— Я соблазнительница, — говорит Рита. — Желанная.

Потом они еще немного посидели и поговорили, и во время этого разговора, краткость которого выглядела естественной, Рита поняла: невозможно. Все. Она должна.

Она пошла в душ и стояла под ним, пока не кончилась теплая вода, и еще несколько минут после. В конце концов она почти заледенела, так что стала еще холоднее и чище.

Она переоделась. Надела черные брюки, красную рубашку, расчесала темные волосы, отбросила их со лба черным обручем и накрасилась перед зеркалом, что стояло на кухонном столе. «Поторопись! — сказала она Сольвейг. — Пойди, приведи себя в порядок, прими душ, мы выйдем попозже, я подожду». И Сольвейг отправилась в ванную — в туалет и в душ, а тем временем Рита взяла ее кожаную куртку, ее ключи от машины, бутылку вина (ту открытую), фотоаппарат и ушла. Классическая сцена: автомобиль заводится на дворе. Сольвейг слышит это из туалета и, конечно, понимает, что произошло. Рита не сдержала слова, она ее обманула. И вот теперь, теперь Рита уехала вместе с автомобилем — навсегда.

Через несколько недель она получила по почте фотографии.

«…Последний привет от оборотня. Соблазнительницы. Желанной».

Рита заехала на узенькую дорогу к северу от центра Поселка. Там она выпила вино прямо из горлышка бутылки, которую прихватила с собой. Выпив изрядно, она завела мотор и покатила назад по шоссе, по обе стороны которого были поля. Она набрала скорость, нажала на газ и свернула прямо в поле. Она хотела, чтобы автомобиль забуксовал, но земля была сухой и твердой. Тогда она приметила дерево на другой стороне. Медленно подъехала, ближе, ближе, потом нажала на газ. Бум. Короткий нос автомобиля уткнулся в ствол.