Американка - читать онлайн книгу. Автор: Моника Фагерхольм cтр.№ 17

— Если ты еще раз дотронешься до раны, на всю жизнь останешься со шрамом. Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы у тебя был шрам, такой, как на только что прооперированной губе? Тебе ведь только-только вылечили рот. Теперь он у тебя нормальный. Нормальный, как у других детей.

Нормальный. У медсестры во французской школе был пунктик на нормальности. Но, с другой стороны, она столько талдычила об этой нормальности Сандры, что результат получался обратным. Закрадывались сомнения, а так ли на самом деле медсестра была уверена в нормальности Сандры, как хотела показать? Может, она прежде всего пыталась убедить себя саму? Но Сандре это нравилось, как игра.

И позже, в лучшие годы жизни, которые она провела вместе с Дорис Флинкенберг в бассейне без воды, Дорис в их играх была замечательной медсестрой. Она сразу поняла суть и тайну медсестры из французской школы; игра так и называлась «Тайна медсестры».

— Я первой ее раскусила, — говорила Дорис Флинкенберг в том бассейне без воды, который стал их укромным уголком в доме на болоте, ее голос был глухим и — ах! — таким похожим. «СандраДураЗаячьягуба. Чертовская лгунья. Слишком много о себе возомнила. Но я вижу ее насквозь, так-то».

Хотя это, во всяком случае, были важные сведения (и правдивые). Так что в то утро в начале мировой истории судьба была предрешена; уродина с заячьей губой перестала ею быть. Сандра второй год ходила во французскую школу, когда ей поставили окончательный диагноз; операцию провели не откладывая. «В таких случаях надо действовать не мешкая», — с гордостью заявила медсестра, словно это была лишь ее и Сандры инициатива, а маленькая Сандра не пыталась развеять это заблуждение. Точнее сказать, она вообще ничего не сделала, поскольку в самом этом заблуждении и был главный смысл.

— Твоим родителям стоило озаботиться этой проблемой гораздо раньше, — сказала медсестра и тотчас связалась с врачом-специалистом, который немедленно записал в календарь дату и время операции. — Неужели твои мама и папа совсем ничего об этом не говорили?

— Нет, — соврала Сандра, спокойно и кротко.

Медсестра лишь головой покачала: ну и родители нынче пошли! Как и многие, она осуждала разгульную жизнь, которую, по ее представлениям, вели сливки общества, и то, что родители Сандры, Аландец и Лорелей Линдберг, судя по рассказам девочки, принадлежали именно к этому кругу, не улучшало положения.

— Мама и папа считают, что и так хорошо, — подбросила соломы в огонь Сандра. — Они говорят, что так я выгляжу забавно. Им нравится надо мной смеяться. Но по-доброму. Просто у них такое чувство юмора. Они не со зла.

От этого медсестра еще больше злилась и возмущалась.

— Какая уж тут доброта! — Голос ее дрожал от негодования. Но продолжала она не зло, а скорее решительно и немного торжественно. — Хорошо, что я взяла дело в свои руки. И не потому, что у меня есть свое мнение по этому вопросу, я умываю руки, но должна признать: лично я считаю, что нельзя смеяться над ребенком.

Конечно, все это было вранье от начала до конца, но если уж заврался, то возврата нет, девочка с заячьей губой инстинктивно это понимала, пусть даже тебе самой от этого только хуже будет. Последнее касалось операции, точнее — ее неизбежных последствий. «Хочешь быть красивой — терпи», пыталась Сандра утешить себя на операционном столе, где вскоре оказалась, крепко привязанная, среди ножей и прочих инструментов, разложенных так, чтобы было удобно ее резать. Но ей не удалось сдержаться, и в последний момент она все же крикнула: «Я не хочу», но было уже поздно; к ее лицу прижали страшную эфирную маску, она погрузилась в забытье и увидела кошмарный сон — злые толстые желтые дядьки танцевали канкан; проснулась она через восемь часов от сильной тошноты.

На самом деле Аландец и Лорелей Линдберг водили Сандру к врачам и специалистам. Даже в Маленьком Бомбее Сандру иногда заставляли показать поближе рот какому-нибудь покупателю или другой чадолюбивой душе, готовой дать добрый совет, рекомендовать кого-нибудь, кто разбирается в пластической хирургии или у кого есть родственник с таким же изъяном.

— Всего делов: разрезать и потом зашить, — коротко сказал мужчина на том белом «ягуаре», Сандра не сразу узнала в нем Черную Овцу, брата Аландца, поскольку, когда он пришел в Маленький Бомбей, все у него было новым — одежда, автомобиль.

— Разрезать и сшить!

Хуже не бывает. Никогда в жизни! Эта необдуманная фраза привела лишь к тому, что Сандра еще больше уперлась. Взяв на вооружение свои знаменитые истерики, она наотрез отказалась ходить по врачам. Отказалась, и все. И горе тому, кто попытался бы без уважения отнестись к ее решению. Всего-навсего попытался. Тогда… УАААА! Тогда-то ее заячья губа и попалась на глаза медсестре во французской школе.

Это упрямство, откуда оно взялось?

Может, она уже в раннем детстве твердо решила лелеять свою рассеченную губу, как жизненное кредо, как по крайней мере в благоприятных ситуациях — мощную ИНУЮ перспективу? К сожалению, нет.

Сандра до смерти боялась, вот и вся правда. Боялась операционных, скальпелей, наркоза, самой мысли об этом. Обычный жалкий страх. Ей и самой становилось стыдно, когда она об этом задумывалась.

Но медсестра во французской школе с самого начала взялась за дело иначе. Сперва Сандра ходила к ней, чтобы чем-то занять себя на переменах и в свободные от уроков часы. Чтобы скоротать время. Ей было скучно, у нее почти не было друзей. Само по себе отсутствие друзей именно во французской школе не так ее огорчало, там было много таких, как она: замкнутых, эгоцентричных, напуганных. Многие дети не умели говорить по-французски, а порой казалось, что они вообще ни одного языка не знают. Они столько колесили по миру, что не могли ни одного языка выучить нормально.

Но Сандра ходила к медсестре потому, что заметила, что той нравится болтать о своих недугах, вымышленных и настоящих, с тем, кто всерьез к этому относится.

Медсестра и не могла иначе. Это была ее работа, а работала она не абы на кого. Французская школа была частной школой с эксклюзивным подбором учеников, детей не обязательно одаренных, но тех, чьи родители были дипломатами, служащими международных фирм и тому подобное. Так что эта обычная медсестра была веселым, бойким и немного примитивным вкраплением в эту среду. До тех пор, разумеется, пока она полностью соответствовала этой роли: быть простым маленьким человечком среди более важных и ценных.

Но даже у простых людей бывают тайны, пусть и маленькие. И Сандра разведала тайну медсестры: та в глубине души презирала учителей, а еще больше родителей учеников французской школы — тех, кто вечно, даже в свое отсутствие, благодаря могуществу своих денег и своему влиянию могли всем командовать. Но медсестра любила детей. Нормальных детей: хотя во французской школе таких было немного — тех, у кого были нормальные детские болезни, например плоскостопие, кровоточивость десен из-за однообразной пищи или просто-напросто недоедания. Во французской школе она особенно обращала внимание на тех, у кого был какой-нибудь маленький физический недостаток, желательно, поскольку она отличалась практичностью, — явный.