Американка - читать онлайн книгу. Автор: Моника Фагерхольм cтр.№ 104

Мы понимали, что вы — настоящие крестницы и племянницы, — вы нас обскакали, без сомнения.

— Ни на каком ранчо мы не жили, Рита, — вставила тут Кенни. — Господи, Рита, чего только такие люди не выдумают! Она все просто нафантазировала — о нас, с самого начала. Это ее выдумки. У нее их было полным-полно, и она ничего другого и видеть не желала. Ну, рассказывай дальше, я хочу дослушать до конца. Хотя мне кажется, что я знаю…

— А потом, — продолжила Рита, — все пошло наперекосяк. Началось с того, что мы увидели ее в Стеклянном доме и догадались, кто она такая. Что она и есть баронесса. Из Стеклянного дома. Этого проклятого дома. Одного из самых красивых на Втором мысе.

— Она нас обманула, — сказала Сольвейг, когда мы увидели ее оттуда, из сада. — Ведь так, Рита?

— Ну, — пробормотала я. — Может, она просто не захотела рассказать. Пока. Может, это игра такая.

Дуры мы были: все знали и все же на что-то надеялись. Тогда-то мы стали ждать от фрекен Эндрюс всякого разного. Ждали, например, что она пригласит нас в Стеклянный дом. Или признается во всем. Даст нам знать. Мы, конечно, виду не показывали, но это висело в воздухе. Но фрекен Эндрюс ничего не замечала. Мы, возможно, даже вообразили себе, что в этом-то и был основной смысл игры. В том, чтобы она взяла нас к себе. Да, черт побери! Кто знает? Лягушка превращается в принцессу, и все такое.

— Welcome, girls, to my lovely garden.

— Добро пожаловать, девочки, в мой прекрасный сад.

Ее прекрасный сад. Что она пригласит нас туда.

Итак, я сделала ошибку. Это случилось довольно скоро. Я осмелилась сказать фрекен Эндрюс, что нам с Сольвейг кое-что известно. Что мы знаем, что фрекен Эндрюс на самом деле никакая не фрекен Эндрюс. Что это была игра. Я сказала это как бы в шутку, как бы мне хотелось, чтобы фрекен Эндрюс поняла, что мы с Сольвейг девочки смышленые.

Что она может гордиться, что выбрала в друзья таких смышленых подростков. „Мои крестницы“ — так обычно она нас называла.

И я ей сказала, потому что хотела продвинуться хоть на шаг вперед во взаимном доверии. Но ничего из этого не вышло. Еще бы! Фрекен Эндрюс, возможно, поняла больше, чем я рассчитывала. И что же? Да, она совершенно не поняла моих намерений.

Что вы о себе возомнили, девочки? Она не произнесла этого вслух, но смысл был именно такой. Она так разозлилась, так разозлилась, мы ее такой никогда прежде не видели и представить себе не могли ее такой.

Кровь отхлынула у нее от лица, губы побелели и дрожали от негодования. Фрекен Эндрюс запахнулась в купальный халат и сказала натянутым голосом, что она и подумать не могла, что имела дело с двумя шпионками.

Эти слова, они прорезали воздух. Этого никогда не забыть!

— И если бы я это знала, — продолжала фрекен Эндрюс с прежним волнением, пока торопливо завязывала красный тюрбан на голове и совала ноги в удобные сандалии: она вечно твердила, какие они „удобные на ноге“, хотя единственная во всем мире ходила в лесу в деревянных башмаках, — короче, теперь наш уговор больше не действителен.

— Вы же понимаете, — заявила она под конец, — что все основывалось на доверии, которого больше нет.

И она зашагала прочь, в лес. Мы стояли и смотрели ей в спину, как она скрывалась за кустами и деревьями.

И мы так раскаивались.

„Что вы о себе возомнили, девочки?“

И — свиш! — нас засосало вниз, словно в водоворот посреди озера. Как это объяснить? Вниз, вниз в никуда.

Там нам отныне предстояло оставаться, на илистом берегу.

„Welcome, girls, to my lovely garden“.

„Добро пожаловать, девочки, в мой прекрасный сад“.

Но этого уже никогда не случится.

Лишь позже мы поняли, какой чокнутой была фрекен Эндрюс, — но это ничего не значило. Мы были уверены, что больше не увидим ее, и это было страшно. Калитка в сад захлопнулась перед самым нашим носом, раз и навсегда, и виноваты во всем были только мы сами.

— Полюбуйся, что ты наделала! — сказала мне Сольвег еле слышно, когда мы остались стоять там одни в купальниках, в то утро на самом деле было страшно холодно. И только. Конечно, Сольвейг понимала, что сама была виновата не меньше. Я просто ее опередила. Сказала, не утерпев. Как всегда. Но нас, нас все же было двое.

Я ничего не ответила.

Комары кусались. Тьфу, черт! Тьфу, тьфу, черт!

Не больно-то весело было стоять внизу под Стеклянным домом, смотреть вверх на Зимний сад и внушать себе, что произойдет чудо.

Мы об этом не разговаривали, но это как бы стало водоразделом между мной и Сольвейг, каким-то образом, не знаю.

Может, фрекен Эндрюс потом и пожалела. Не знаю. Но она еще вернулась. Уже через два дня. И была подчеркнуто приветлива, принесла нам подарки. Новые купальники. Один — синий, другой — зеленый.

И все снова стало тишь да гладь. Но все же не все. Сольвейг надела новый купальник и запрыгала по берегу, потом заманила за собой фрекен Эндрюс далеко в воду и попыталась заставить ее доплыть кролем до берега. Из этого ничего не вышло. Нам обеим, мне и Сольвейг, пришлось снова спасть фрекен Эндрюс.

— Вы заслуживаете медали за спасение утопающих. Там очень сильное течение.

— Мы это знаем. Надо просто уметь с ним обращаться. Надо быть опытным пловцом. И тогда со всем справишься. Это не так и сложно, — сказала Сольвейг.

Мне она потом рассказала, что когда зашла с фрекен Эндрюс в воду, то увидела, что та отлично плавает, просто трусит и притворяется. Вся эта затея с взаимопомощью оказалась игрой.

Когда фрекен Эндрюс появилась, мы заметили, что она переменилась. Она громогласно объявила, что собирается уезжать — ясно куда… а когда вернется, возможно, с ней приедет ее собственная маленькая племянница. На следующий год. Это ведь было в конце лета.

— Надеюсь вас снова увидеть, девочки, — сказала фрекен Эндрюс. — Я очень привыкла к вашему обществу. На том же месте в то же время. Я имею в виду — по утрам, здесь у озера, в следующем году. Договорились?

Мы, ясное дело, отвечали да. Она была такая чудная, ее нельзя было не любить. Ну хотя бы чуть-чуть. Но после ее вспышки что-то изменилось. Не только наши мечты, но и что-то между нами, мной и Сольвейг с одной стороны и фрекен Эндрюс — с другой. Мы ей больше не доверяли по-настоящему.

По крайней мере, это не было больше само собой разумеющимся.

Кроме того, она быстренько положила конец нашим надеждам на что-то новое, что-то неслыханное.

А еще мы начали думать о том, что, может, фрекен Эндрюс знала, что кто-то шпионит в кустах и что, возможно, именно поэтому она и демонстрировала свои „эвритмические принципы“. Что, возможно, она специально делала это напоказ у него перед глазами, но в таком случае она была ПО-НАСТОЯЩЕМУ больной.