Кот - читать онлайн книгу. Автор: Александр Покровский cтр.№ 20

– Сходи в тюрьму.

– Куда?

– А что такое? Что в этом необычного? Сходишь, посмотришь, как там люди живут.

И, вы знаете, отправился он в тюрьму.

Честно говоря, я пошутил, но приятель у меня министр мультуры, а там шуток не понимают.

Но все обошлось. Сходил. Увидел несовершенство нашей судебной системы и даже выступил где-то как яростный защитник грядущего, обличитель и все такое.

И, вы знаете, вернулась эрекция.

Это рассказ о том, как мне давали премию. Мне ее часто давали. Вернее, хотели дать. Подавали документы множество раз и все время говорили: «Принесите пять экземпляров ваших книг». Я покупал и нес. И все без толку. И экземпляры не возвращали. А на Антибукера когда подавали, то я там занял второе место (без денег), и мне потом звонили и говорили, что если б все члены жюри успели бы прочитать мою книгу, то у меня было бы первое место (с деньгами). То есть члены жюри не всегда читают. После этого я перестал им давать бесплатные экземпляры. Звонят и говорят: «Вам повезло. Вы почти уже выиграли, но нужны бесплатные экземпляры», – на что я им говорю, что рад безумно, а что касается экземпляров, то надо сходить в Дом книги на Невском и там купить, и после этого они у них сразу появятся и никак иначе, на что мне отвечали, что, несмотря на мое такое отвратительное отношение к ним и их премии, они все равно меня подадут, на что я им замечал, что и хрен с ним.

А тут меня все тот же Дом книги решил наградить: тетки меня там очень любят, потому что продали моих книг неведомо какую кучу. И вот они решили мне дать премию в 5000 рублей – так сказать, «приз зрительских симпатий», но они захотели это сделать официально, через здешний ПЕН-клуб.

То бишь они дают деньги, а ПЕН организует что-то вроде конкурса, и на нем, всем понятно, побеждаю я – и мне дают. Вот такая организация, тем более что ПЕН всеми своими кудрявыми писательскими головами кивнул, и даже день назначили, о чем девушки из Дома книги мне прозрачно намекнули: мол, мы тут кое-что задумали насчет вас, сами скоро все узнаете.

И из ПЕНа позвонили и спросили, как мне все это глядится, если я буду в конкурсе, а я им заявил, что бесплатных экземпляров все равно не дам, так что гляжу я на все это с небывалым весельем. «Но вы все-таки придете?» – спросили они, и я сказал, что обязательно, разве только помешает этому делу визит в Швецию по приглашению шведского короля.

И наступил этот день. Я не пошел, естественно. Позвонил туда и измененным старческим голосом сказал, что им звонит бабушка Покровского, великого и ужасного, с тем чтоб сказать, что ее внука пригласил-таки шведский король Густав (порядковый номер такой-то), так и раз так, хвостатые помидоры. А они сказали, что им жаль. А я с помощью собственной бабушки сказал, что они не представляют, как ей жаль, после чего мы повесились на обоих концах – трубки положили.

Тетки из Дома книги мне потом рассказывали. Пришли они и сели в первых рядах. И встал Попов Валерий и произнес речь, в которой хвалил меня ужасно, говорил, что я явление и все прочее, а тетки расчувствовались, и все было хорошо, пока слово для оглашения не предоставили жюри. Вышло жюри, от времени кудлатое, тряхнуло головой и сказало, что в данном конкурсе победил… писатель Мелихов. Тот тут же вскочил и начал говорить, что спасибо всем и что он не ожидал.

Да, мама дорогая, выходит, единственный, кто все это ожидал, был я.

Я очень долго смеялся. А тетки, смущенные, мне говорили, что они не понимают, почему так получилось, на что я отвечал, что понимаю: все дело в том, что Валерий Попов совершенно прав, называя меня явлением. Я – действительно явление. А как явлению дать премию? Вот, например, гроза – тоже явление, и как ей что-то давать?

Да ей плевать, что б ты ей ни дал.

По-моему, я теток успокоил.

А в ПЕНе говорили: «Жаль, что Покровский в командировке», – и тут я с ними абсолютно согласен: действительно жаль, хвостатые помидоры.

Я уже сдавал много раз, но тут потребовалось освежить. Меня в госпиталь должны положить, и анализы им совершенно необходимы. Была, конечно, возможность воспользоваться старыми, и меня даже спросили, не шалил ли я летом, на что я ответил, что не шалил, но потом все равно отправили.

Это меня от пародонтоза спасают.

В прошлый раз меня тоже спасали, только я не дотерпел. То есть лег, а потом сбежал, потому что уж очень долго меня там мурыжили. Я придумал себе командировку в Испанию ко двору испанского короля и слинял.

Только появился – и профессор Черныш меня взял за хобот.

А это очень серьезно, потому что Владимир Федорович Черныш – серьезный человек, не то что я, балаболка, – и он если мимо тебя проходит, то непременно затянет на кресло и во рту все отскоблит.

Так что – вперед, за анализами.

Мне даже выдали бумажку, по которой я утром, не жрамши, должен был очутиться в поликлинике Академии на улице Лебедева.

Мне даже сказали, чтоб я в баночку написал, чтобы через весь город не ехать к ним писать, что я и сделал, а на баночку надел крышку и положил в пакет – а то мало ли что.

И вот я уже в поликлинике с баночкой, в которой угадывается моча и которую никуда не спрятать.

Помню, как мы сдавали это дело на флоте, когда утром надо было почему-то бежать через весь поселок, а потом с горы, а потом опять в гору и вот уже спецполиклиника, куда ворвался с мороза и – где тут наша баночка? – и нассал в нее с пенкой. (И почему надо было бежать, а нельзя было дома нацедить и притащить – одному Аллаху ведомо.)

И при этом проявлялись сразу два обстоятельства: во-первых, можно было не найти баночку – все уже разобрали и жди, пока новые вынесут; во-вторых, пока бежишь, может так прихватить, что мочи никакой нет, и думаешь: а не отлить ли немножечко по дороге, а то ведь так и пузырь надорвать можно, отлил – побежал дальше, прибежал – не идет, вернее, идет, но мало – только дно покрыл, и это никуда не годится, а тут глядишь – на тележке много полных баночек и под ними на бумажке фамилии славных, тех, с указанием звания и должности, кто в них сегодня натрудился, выбираешь знакомого: хороший человек, и анализы у него должны быть ничего – отлил от него и только собрался ее водрузить на телегу, как врывается еще один орел с твоего экипажа, молча отбирает у тебя твою мочу, отливает себе, оценивает на свет, разбавляет водой из-под крана, еще раз оценивает и потом уже, довольный, замечает: «Чего-то, блин, с утра совершенно не ссалось!» – и ставит все это в общий ряд.

И никогда ничего не случалось. У всех моча была кислая. Даже у тех, что водой разбавляли.

А в этом случае – тут я опять возвращаюсь в Академию – я с мочой иду на кровь из вены, потому что там очередь, и из-за мочи я могу не успеть, а чего ее сдавать, если я и так нассал.