Ты самая любимая - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Тополь cтр.№ 97

Неожиданно музыка обрывается, массовик взбегает на сцену с микрофоном:

— Внимание! А сейчас еще одна фишка нашего праздника: father’s dance! Для тех, кто не сечет по-английски: отец именинницы приглашает свою дочь! Маэстро, музыку!

Подросток-«диджей» врубает танго, отец именинницы встает из-за столика, идет к дочке и церемонно приглашает ее на танец. Высокий, моложавый и по-офицерски подтянутый, он красиво танцует со своей 13-летней красавицей дочкой. А вокруг стоят подростки — одноклассники и друзья именинницы, их много, и это в основном девочки… Они смотрят на танец отца и дочки, и среди откровенно завистливых лиц этих зрителей — наша Ивана и рядом с ней ее одноклассник Федя…

Между тем танец продолжается, и по его ходу то сыплются с эстрады конфетти… то гремит и рассыпается огнями фейерверк, который, по словам массовика, любящий отец дарит любимой дочке…

Шарах!

Это Ивана врывается в свою квартиру и с порога швыряет в угол, об стену свою сумочку.

30-летняя, в форме ж.-д. проводницы, мать Иваны, колдовавшая у плиты, и 50-летняя бабушка, строчившая на швейной машине цветастых «баб на чайник», в оторопи смотрят на нее.

Теперь мы можем разглядеть квартиру — типичную совковую малогабаритку в провинциальной хрущобе. Каким-то образом тут разместились и раскладной диван, и одежно-бельевой шкаф, и книжные полки, и письменный стол, и торшер, и телевизор — все старое, совковое…

— Ты чего? — изумилась мать.

— Где мой отец? — яростно сказала Ивана.

— А в чем дело? — спросила бабушка.

— Ни в чем! Я просто спрашиваю: где — мой — отец? Или я выблядок?

Бабушка возмутилась:

— Как ты смеешь?!

— Это не я! Это во дворе пацаны меня так называют.

Бабушка рванулась к окну:

— Мерзавцы! Сво…

— Подожди, — остановила ее мать и повернулась к Иване: — Ты же знаешь: твой папа погиб в Афганистане. Как герой…

— Врешь! — отмахнулась Ивана, прошла в туалет и хлопнула за собой дверью.

Мать и бабушка переглянулись.

Из санузла послышалось журчание.

Бабушка крикнула:

— Ты как с матерью разговариваешь?

Ответом был характерный обвал воды из туалетного бачка. Затем Ивана, на ходу раздеваясь, вышла из санузла.

— А так! Мне тринадцать лет! Я имею право знать, кто мой отец и где он!

— Мы же тебе сказали… — сказала бабушка.

— Хватит! — крикнула Ивана. — Понимаешь? Хватит мне лапшу вешать! Война в Афганистане кончилась в 87-м! Мне что — двадцать лет?

И Ивана ушла в спальню.

Бабушка и мать вновь переглянулись.

Бабушка сложила в картонную коробку штук двадцать «баб на чайник», изготовленных за день, затем разложила диван и стала стелить себе на ночь.

А в спальне Ивана, лежа на своей узкой койке, уже надела наушники от плейера и «улетела» в музыку модной среди подростков группы «Дважды два».

Когда мать вошла в спальню — крохотную, как пенал, комнатенку, вдоль стен которой с трудом разместились две односпальные койки и 50-летнее чешское трюмо с зеркалом, — Ивана все так же отрешенно, с закрытыми глазами лежала с наушниками на голове.

Помявшись, мать тихонько сняла с себя свою проводницкую форму, надела ночную рубашку и, собираясь лечь в свою кровать, выключила свет.

Но тут Ивана сорвала с головы наушники и рывком села на койке.

— Блин! Ты мне что-нибудь скажешь?

— Что? — испуганно спросила мать.

— Хотя бы его фамилию!

— У тебя есть фамилия. Давай спать.

— Я не могу спать! Он мне снится! Он жил с нами или не жил? Ты можешь мне сказать?

— Он не жил с нами.

— Это честно?

— Честно. Спи.

Ивана резко откинулась на койке — лицом к стене и поджав ноги.

А ей все равно снился летний парк, музыка, и в этом парке папа — молодой и высокий офицер — несет на плече трехлетнюю Ивану с красным шариком в руках.

В городском парке Ивана и Федя, положив на стойку тира школьные ранцы, достали из карманов своих потертых и дешевых курток какие-то смятые деньги, уплатили и получили ружье.

Ивана неумело пристроилась к прикладу, хозяин тира поправил и объяснил, как смотреть в прицел через мушку.

Стремительно бежит заяц-мишень.

Ивана стреляет, заяц падает.

— Я попала! Я попала! — счастливо запрыгала Ивана. — Еще раз!

Снова бежит заяц.

Ивана снова стреляет.

Заяц падает.

Ивана входит домой, победно бросает портфель и победно говорит бабушке, строчившей на швейной машине очередную партию «баб на чайник»:

— Я знаю, кто мой отец!

Бабушка испугалась, прекратила строчить:

— Кто?

— Офицер!

— С чего ты взяла?

— А я стреляю без промаха! Это у меня наследственное!

— Вот видишь, — нашлась бабушка и снова стала строчить на швейной машине. — Мы же тебе говорили…

— Нет, — легко отмахнулась Ивана, — вы говорили, что он летчик. Где мама?

— Ну где? В рейсе… — сказала бабушка.

В потоке прохожих Ивана шла по центральной улице, пристально разглядывая встречных мужчин. Музыка группы «Дважды два» звучала в ее душе, и от этого походка ее становилась этакой игриво-танцующей.

Натыкаясь на ее взгляд, мужчины реагировали по-разному — кто изумленно… кто заинтересованно… а какая-то женщина, сопровождавшая одного из приметных мужчин, поспешно взяла его под руку и возмутилась:

— Вот сучки малолетние!

Но Ивана словно и не слышит этого, а идет себе дальше все той же игривой походкой, все так же пристально разглядывая мужчин. Один из них, оглянувшись, повернулся и пошел за ней следом.

— Девушка!

Ивана остановилась, и он подошел к ней.

— Договоримся? — спросил он негромко.

Ивана смерила его оценивающим взглядом.

— Конечно.

— Тогда пойдем, — сказал он. — Держись.

И сделал свой локоть колечком.

Ивана радостно взяла его под руку и пошла с ним по улице.

— Все-таки сколько? — сказал он на ходу.

— Что?

— Ну, на сколько договоримся?

— А! Ну, на алименты.

Мужчина остановился: