Дог-бой - читать онлайн книгу. Автор: Ева Хорнунг cтр.№ 17

Ромочка замахнулся как можно сильнее и ударил своей доской, утыканной гвоздями. Удар пришелся во что-то мягкое; от неожиданности Ромочка отлетел к стене. Оружие выпало у него из рук. Негромкое рычание Белой стало приглушенным — видно, Чужак упал на нее. Потом она принялась злобно рвать Чужаку брюхо. Запахло теплой требухой. Потом весь дальний конец логова взорвался рыком, лаем, скулежом, сопением. Ромочка выделял только рычание Мамочки, прерываемое лязгом челюстей.

Наверху, в обледенелом туннеле, снова послышался шорох. Еще один Чужак глухо упал на пол. Теперь вся стая дралась с двумя Чужаками; по полу катались два яростных клубка. Ромочка сообразил, что вход в логово никем не охраняется. Ему показалось, что он чует еще одного Чужака — и еще, и еще, и все прыгают на него, как тот, первый, но нет… ему померещилось. Ромочка что-то бормотал себе под нос, хлопая руками по полу. Надо срочно подыскать другое оружие! Нащупав дубинку, он немного успокоился. Потом до него дошло: Белая по-прежнему рядом с ним. Он навострил уши и переложил дубинку в другую руку. Он услышал бульканье и тихий скрежет: зверь со вспоротым брюхом сдавался.

Теперь в логове слышались другие звуки — собаки раздирали добычу, жадно жевали, глотали, булькали. Повсюду пахло кровью — кровью и смертью. Ромочка старался понять, кто где, но на какое-то время перестал чувствовать своих близких. Все как-то смешалось. Потом в общем гомоне он различил голоса Золотистой и Мамочки. Обе, давясь, жевали свежее мясо. Черный бегал у входа и выл, а в ответ ему из туннеля завывал ветер. Белая немного успокоилась, но по-прежнему не выпускала горло убитого ими зверя. Вот, подволакивая лапу, подошла Черная и, судя по всему, вцепилась Чужаку в подколенное сухожилие. Серый заполз в гнездышко; он тяжело дышал от боли. А где Коричневый? Ромочка пошарил в темноте возле себя, и все внутри сжалось от дурного предчувствия. Ничего.

Ничего и снова ничего.

Напряжение спадало медленно. Собаки задышали как обычно, а у Ромочки вдруг сдавило грудь. Спотыкаясь, он побрел вперед, ослепнув и потерявшись в искореженном мире. К нему подошла Белая. Обняв ее и плача, он мелкими шажками подошел туда, где столпились остальные, и оцепенел от ужаса.

Собаки долго принюхивались к Коричневому; когда он совсем остыл, они отвернулись от окровавленного месива в углу — как будто их брат вдруг тоже превратился в Чужака.

Ромочка никак не мог успокоиться. Он обнюхивал мертвого брата, вертел его с боку на бок, ощупывал многочисленные раны. Потом облизал окровавленную морду Коричневого и громко заскулил. Повыл немного, выругал Коричневого нехорошими словами, попытался его умаслить и разрыдался. Ромочка свернулся клубком рядом с Коричневым — как сворачивался много раз прежде. Никто не подходил к нему, пока он плакал, даже Белая. Он рыдал, хватая воздух ртом, стараясь заполнить пустоту, которую открыли в нем мрак и Чужаки.

Крупное тело Коричневого остыло. Ромочка, дрожа, уполз в гнездышко, к остальным.

Все, кроме Ромочки, получили раны в бою. Тяжелее всего пришлось Серому. Передняя лапа безвольно повисла; над коленным суставом сплошная кровавая масса перемолотых костей и искореженной плоти. Первый Чужак, прыгнув на Белую, оставил ей большую рваную рану на боку. Одно красивое и мягкое Мамочкино ухо оказалось надорванным. У Черной страшная рана зияла на морде — потом, когда рана заживет, она придаст ей еще более устрашающий вид. У остальных были покусаны шеи и плечи.

Стая зализывала раны — долго, медленно, сосредоточенно. Когда операция была закончена, все трупы уже одеревенели и стали похожи на камни.

Мертвые Чужаки спасли их. Мерзлое мясо помогло им дотянуть до весны. Весной будет легче: снег осядет и растает, дни станут длиннее, а люди выгонят Чужаков с пустыря, из леса и с горы. Стая сидела в логове, зализывая и прочищая раны. Все копили силы. Серый поправлялся медленно. Ромочка жевал куски сырого мяса и кормил Серого. Спал он рядом с ним и обнимал его обеими руками. Первое время он отгонял тех, кто подходил к трупу Коричневого. Потом он все забыл, и этот труп тоже стал для него Чужаком.

После того случая ни один Чужак больше не пытался проникнуть в их логово. А об операции по истреблению собак, в результате которой перестреляли почти всех голодных бродячих городских псов, они даже не подозревали.

* * *

Дневной свет и тепло манили прочь из логова. Ромочка стоял на дорожке у стройплощадки и дышал полной грудью. Кое-где еще лежали большие сугробы, но деревья уже освободились от снега. Черные кружевные ветви дышали свежестью, хотя на них не созрело еще ни одной почки. И даже сугробы, завалившие яблони до половины, на солнце казались нестрашными. Зима проиграла. Снег терял силу, подтаивал сверху и снизу. Ромочка потянул носом и почуял теплую землю, влажную от перепревших осенних листьев. И грибами запахло. А еще под снегом тихо журчали ручейки. Скоро они прорвутся на поверхность, и земля покроется слякотью. Наверху, в синем небе, проплывали облака со светло-серой серединкой. Вдруг Ромочка сообразил; из этих облаков снег уже не пойдет! От радости екнуло сердце. Это не снеговые облака, а дождевые! Он побежал по дорожке, подскакивая от радости. Скоро они все будут играть в лесу, бегать по траве, по зеленой-зеленой траве! Все больные и умирающие исчезли вместе с зимой, а живые будут жить. Снова нарастят мясо, жир и окрепнут. Мир снова станет новым.

В ту ночь Ромочка настоял, чтобы они вышли на охоту и добыли себе на ужин что-нибудь свежее, теплое, с кровью. Ему до тошноты надоели мерзлые туши, его тошнило от запаха тухлятины. Очень трудно было обгладывать почерневшие кости и надоело мочиться на свою еду, чтобы стала помягче.

По лесу идет мальчик лет шести. Он пробирается между ольхой, липами, дубами и березами. Время года живописное: нежный солнечный свет освещает замшелые стволы; тонкие белые ветви и молодые листочки покачиваются на ветру. Повсюду щебечут птицы и летает пыльца. Рябины на опушке леса и на краю кладбища покрылись белыми цветами. Полянки заросли желтыми зеленчуками, ландышами и кислицей. Сладко пахнет липовым цветом, и вокруг каждой липы слышится жужжание пчел, которое вплетается в птичий щебет, тихий гул проводов над головой и шум с шоссе.

Здесь странный район Москвы: лес наступает, а от города остаются только звуки. Здесь проходит крошечная граница — рощи и перелески перемежаются городскими кварталами, за многоэтажками тянутся поля, дачи, деревни. Здесь как будто начинаются бескрайние просторы, которые уходят на север.

По краям ничейных земель стоят жилые дома. Попадаются старые, облицованные синей плиткой, и более новые, ради которых в годы перестройки выкосили траву и начали осушать болота. Но после большие планы обернулись долгостроем, который тянется до бесконечности. На краю заброшенных полей, болот и березовых рощиц ржавеют балки и осыпаются бетонные плиты. Над полями и над лесом тянутся провода линий электропередачи. Провода тихо гудят. Прямо под опорой ЛЭП сгрудились зеленые и коричневые домики — дачи. Они напоминают деревню, вдруг очутившуюся на необитаемом острове или в пустыне. Собственно говоря, так и есть.