Любовь-нелюбовь - читать онлайн книгу. Автор: Анхела Бесерра cтр.№ 7

Звонок был началом еще одного привычного витка жизни: еще одна пациентка, еще одна проблема, еще одно разочарование... Снова слезы... Чужих проблем в жизни Фьяммы было больше, чем своих. Еще в детстве ее научили: нужно отдавать, отдавать и отдавать. Этим она и занималась всю жизнь: отдавала все другим и не думала о себе. Подчинила свои чувства одной цели: дарить надежду, нисколько не беспокоясь о том, что саму себя лишала этим надежды прожить полной жизнью зрелые годы. Фьямма была сапожником без сапог.

Ей все труднее становилось говорить с Мартином. Он был таким педантом — исправлял ошибки в ее речи, расставлял все точки и запятые так, словно речь шла об одной из тех блестящих статей, которые он печатал в своей газете. Он не вникал в смысл того, о чем она говорила, а подходил к каждому ее рассказу, как к законченному тексту: заголовок — жирным шрифтом, красная строка в начале, шрифт "Курьер нью". Мартин ограничивался формой и совершенно не интересовался содержанием. Он был очень образован, он достиг всего талантом и трудолюбием. Обладал богатым воображением и, когда хотел (почти всегда в разговорах не с женой, а с другими), мог быть очень милым, просто очаровательным.

Фьямма никак не могла раскрыть его загадку. Впрочем, возможно, никакой загадки не было — она все придумала, потому что очень любила мужа, у которого если что и было за душой, так это безудержный романтизм и идеализм в духе Платона. Известно, что, когда любишь, наделяешь любимого человека множеством достоинств, которых он зачастую лишен, чтобы не замечать недостатков, которых у него тоже множество. Любовь слепа, как говорится.

Тумбочки в спальне могли рассказать о них очень многое. На той, что стояла со стороны Фьяммы, громоздились религиозные трактаты, "Дао дэ цзин" Лао-цзы, исследования по биоэнергетике, биография Матери Терезы, пособия по аутотренингу, книги, посвященные клиническим случаям в психиатрии, размышлениям о жизни и смерти, даже способам получения физического наслаждения и искусству любви.

На тумбочке, стоявшей со стороны Мартина, лежали "Успех успеха", "Жизнь Уинстона Черчилля", "Лучшие статьи из "Нью-Йорк тайме", "От журналистики к политике", "Двустороннее мышление", "Сказать много, не сказав ничего, или Как победить врага словом".

Они были "схожие противоположности" — термин, который они придумали когда-то во время одного из давних веселых ужинов в их любимом ресторане "Заброшенный сад", где они всегда заказывали "Маргариту" — мексиканский коктейль, который оба обожали за солоноватый привкус моря. "Маргарита" на какое-то время делала их разговорчивыми, остроумными и нежными. Когда эффект алкоголя проходил, снова воцарялось молчание, но они уже успевали поиграть во влюбленных, наговорить друг другу милых глупостей, вспомнить давно забытые события и дни. Что ж, потерпим как-нибудь недельку (впервые они пришли в этот ресторан много лет назад в четверг на Святой неделе, и с тех пор каждый четверг их ждал тот же столик, та же музыка, тот же пианист, та же свеча, которую они никогда не зажигали, и тот же тщедушный официант в оранжевом пиджаке с золотыми пуговицами и большими накладными плечами).

Был четверг, и Фьямма, как обычно, ждала Мартина в "Заброшенном саду". Он появился только после одиннадцати. К тому времени Фьямма уже выпила три "Маргариты" и пылала, как костер из сухих веток. Мартин же был хмур и задумчив. Он уклонился от страстного поцелуя, которым собиралась встретить его жена. Фьямма уловила легкий запах благовоний, как в церкви на Святой неделе, но ничего не сказала.

В тот вечер Мартин отказался от "Маргариты". Он вообще ничего не стал пить. "Плохой день", — подумала Фьямма. "Прекрасный день!" — думал Мартин.

Они ужинали молча. Мартин лишь сделал Фьямме несколько замечаний: сначала за неправильный выбор закусок, потом за то, что она оставила второе почти нетронутым. Потом еще за то, что заказала целую бутылку вина, собираясь выпить лишь пару бокалов. А на десерт дал ей совет изменить прическу — сделать наконец короткую стрижку, чтобы выглядеть серьезнее. Дословно это прозвучало так: "Чтобы волосы были всегда в порядке, а то иногда у тебя такой вид, словно ты сбежала из психушки".

Ночью Фьямма, которую одолели "Маргариты", крепко спала, а Мартин, которого одолевали мысли, мучился бессонницей.

"Худший четверг в нашей жизни", — сказала себе Фьямма, перед тем как заснуть, и посмотрела на календарь в своих часах: было восьмое мая. Через два дня исполнялось восемнадцать лет с тех пор, как Мартин и Фьямма поженились.

И буря срывает лепестки вишен.

Тейка

Фьямма лихорадочно рылась в ящиках комода, пытаясь отыскать блузку, которую одолжила ей Эстрелья в тот день, когда они познакомились. Через полчаса Эстрелья должна была прийти к ней на прием.

Блузка отыскалась в последнем ящике. Рядом с ней лежал пакет с испачканной кровью блузкой Фьяммы. Фьямма достала ее из пакета и развернула. Восемь роз, которые почудились ей в тот день, теперь были видны совершенно отчетливо. Кровь за эти месяцы не потемнела, наоборот, она блестела, словно свежая краска. Фьямма даже прикоснулась к ней пальцем — была почти уверена, что пальцы испачкаются. Ей пришла идея вставить блузку в рамку. Почему бы и нет? Искусству подвластно все, даже несчастные случаи.

Пот лил с нее градом, когда она вошла в приемную. Жара была в тот день, как в Дантовом аду. Бедные цикады, сегодня их погибнет больше, чем обычно! Уже несколько часов подряд они стрекотали как сумасшедшие, а в воздухе креп, становясь совершенно невыносимым, запах мочи.

Эстрелья уже ждала ее — она пришла чуть раньше назначенного часа. Ей просто необходимо было поговорить с Фьяммой. Она наконец-то поняла, что самой ей с одиночеством не справиться, что ей нужен совет психолога, и даже не столько совет, сколько участие. К психиатрам она обращаться не хотела, и в первую очередь потому, что они заставили бы ее принимать лекарства (некоторые из ее знакомых уже жить не могли без прозака и транзилиума: без прозака они уже не могли почувствовать радости, а без транзилиума — успокоиться), а во-вторых, она не считала, что ее проблема настолько уж серьезна, и полагала, что, скорее всего, дело просто в отсутствии доброго друга или подруги, которые были бы рядом с нею и платили ей теми же теплом и вниманием, которые она была готова щедро расточать им. И вот теперь ее подругой и наперсницей станет за деньги совсем ей незнакомая женщина-психолог.

Они поздоровались. Фьямма всегда очень тепло относилась к тем, кто приходил к ней за помощью. Уже при первой встрече обнимала пациентку, стараясь, чтобы та почувствовала себя словно в объятиях любимой тетушки или обретенной в позднем возрасте матери. Они чуть-чуть поговорили о том, как быстро все зажило на лице у Фьяммы, и перешли к главной теме встречи. Кабинет был залит золотистым светом. Это была просторная комната с сияющими белизной стенами и старинными решетками на окнах, убранная с японским аскетизмом. Большой диван, зеленый и упругий, словно весенний газон, располагал к размышлениям и вызывал на откровенность, заставляя постепенно рассказать все-все (ну или почти все), словно пациентка выпила эликсир правды. Фьямма обожала лампы с ароматическими маслами, и у нее в кабинете всегда горели одна или две. В тот вечер воздух в кабинете был насыщен ароматом корицы.