Любовь-нелюбовь - читать онлайн книгу. Автор: Анхела Бесерра cтр.№ 53

Прежде чем пригласить следующую пациентку, Фьямма подошла к столу, взяла раковину и положила себе на ладонь. Она хотела снова убрать ее в ящик стола, чтобы та случайно не упала и не разбилась. Фьямма нежно погладила блестящую поверхность, вдруг показавшуюся ей шероховатой. Она снова и снова проводила по раковине пальцами, но ощущение не исчезало. Фьямма поднесла раковину ближе к глазам, и ей показалось, что вдоль прочерченных на ней природой линий выгравированы крохотные буковки. Она достала маленькую лупу и поднесла ее к раковине. Это была не ее раковина. И тогда Фьямме показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Она еще раз поднесла лупу к глазам: на поверхности раковины было написано стихотворение. Написано почерком, который она прекрасно знала, потому что это был каллиграфический почерк ее мужа. Фьямме пришлось сесть, чтобы не упасть. Она начала лихорадочно сопоставлять поведение Мартина в последние месяцы с теми историями, что в подробностях рас-сказывала ей Эстрелья. Все поплыло у нее перед глазами, словно она закружилась на карусели, с которой нельзя сойти. Да нет, она ошибается, она все приду-мала! Фьямма заставила себя успокоиться и прочесть стихотворение. После этого сомнений не осталось. Эти стихи мог написать только Мартин. Его стиль Фьямма не спутала бы ни с чьим другим. Слезы застилали ей глаза соленой пеленой, грусть сжимала сердце. Ей было больно узнать об измене мужа, несмотря на то, что сама она уже несколько месяцев изменяла ему. Но даже в своей измене она винила мужа. Конечно, говорила Фьямма себе, если бы муж давал мне все, в чем я нуждалась, разве бросилась бы я в объятия Давида? Какая глупость, какая нелепость! Помогать пациентке соблазнить собственного мужа! Делать из нее искушенную любовницу! Да как можно было за все эти месяцы не догадаться о том, что происходит? Фьямма чувствовала себя униженной, раздавленной. Чем она хуже Эстрельи? Почему Мартин обратил внимание на эту женщину — закомплексованную и не уверенную в себе? И как мало походил холодный и сдержанный Мартин Амадор на героя романтических историй, которые рассказывала Эстрелья! Этот нежный и деликатный мужчина не мог быть ее мужем!

Первым порывом Фьяммы было бросить все, немедленно отправиться в редакцию "Вердад" и потребовать у Мартина объяснений. Потом ей захотелось как можно скорее добраться до дому, открыть кран душа, свернуться калачиком на полу, плакать и ждать, пока струи горячей воды не промоют ее изнутри. А потом ей уже не хотелось ничего, кроме как примчаться на улицу Ангустиас и спрятать лицо на груди у Давида.

Она не сделала ни первого, ни второго, ни третьего. Весь день она принимала пациенток и, плача над их бедами, выплакивала собственную боль.

Закончив прием, Фьямма набрала номер Мартина. Он ответил сразу — знал, что жена никогда не звонит без важной причины. Голос у нее был усталый и безжизненный, почти неузнаваемый, слова падали как тяжелые камни. Фьямма сказала, что им нужно поговорить, и попросила заказать на вечер столик в "Заброшенном саду".

Мартин с готовностью согласился и поинтересовался, как Фьямма себя чувствует. Она, не ответив на вопрос, быстро попрощалась и повесила трубку — не хотела, чтобы Мартин понял, что она вот-вот расплачется. Не нужно, чтобы он догадался о чем-нибудь. По крайней мере пока.

Она спрятала раковину в свою сумочку, со злостью думая, что муж ее — такое же ничтожество, как и все остальные: подарка оригинального и то не может придумать, повторяется. Преподнес Эстрелье такую же раковину, что и Фьямме восемнадцать лет назад. Ей тогда этот подарок показался таким оригинальным и романтичным, таким искренним проявлением любви, что она хранила его, как реликвию, все эти годы. Правда, саркастически добавила она, для Эстрельи Мартин потрудился немного больше: если для Фьяммы он нацарапал стишки на листке бумаги, то для Эстрельи не поленился выгравировать их на раковине.

Ей припомнились истории, рассказанные разве-денными пациентками и подтверждавшими ее собственные мысли: большинство мужчин отправляются с новыми избранницами в те же места, где бывали когда-то с прежними (причем в той же последовательности), и дарят им те же подарки, что уже когда-то дарили другим. В тот самый день Дигна Мария Рейес рассказала, что ее муж отправился с молоденькой подружкой в Египет, и это была уже третья поездка, повторявшая их с Дигной Марией совместные маршруты. "А следующая будет в Таиланд", — сказала сеньора Рейес и попросила Фьямму записать ее слова в записную книжку, чтобы потом убедиться в ее правоте. Сейчас Дигна Мария уже может над этим смеяться, а сначала каждое путешествие мужа было ей как нож в сердце. Так же, как сейчас для Фьяммы эта раковина.

Ледяной ветер в тот вечер особенно свирепствовал на улицах Гармендии, обрушивая известку с карнизов домов, переворачивая урны для мусора, срывая с места все, что попадалось ему на пути. Он повернул некоторые дорожные знаки. И теперь одни, вместо того, чтобы указывать направо, указывали налево, а другие, вместо того, чтобы указывать налево, указывали направо. Знаки, предписывающие остановиться, ветер просто унес неизвестно куда, и светофоры словно взбесились, а от автомобильных гудков можно было оглохнуть. Кроме того, то тут, то там, перекрывая друг друга, включались сирены пожарных, полиции и "скорой помощи". А с балконов срывались горшки с засохшими геранями, грозя пробить голову случайному пешеходу.

Несмотря на весь этот хаос, Фьямма не стала отменять ужин.

Дома царила неуютная тишина. Фьямма разделась, как автомат, встала под душ, и по лицу ее потекли струи воды и потоки слез. Как же так получилось? Как могли они не заметить, что любовь ушла? Как могли допустить это?

Фьямма чувствовала себя беспомощной и ни на что не способной. Ее охватил страх: обстоятельства вынуждали ее к тому решению, которое она вынашивала столько бессонных ночей и так и не смогла принять. Неподвижно стоя перед открытым шкафом, она лихорадочно копалась в своем прошлом, становясь с каждой минутой все несчастнее. Она не знала, что ей делать. Точнее, знала, но понимала, что сделать это будет очень больно. Простояв так полчаса, она собрала всю свою гордость и вышла из дому, закутавшись, как в черную накидку, в собственную боль и тоску. На холодном ветру ее последняя слеза заледенела и скатилась со щеки крохотным бриллиантом.

В ресторан Фьямма пришла в десять. На их обычным столике, в правом углу, горела свеча, и Мартин поднялся ей навстречу, вопросительно глядя в глаза. Фьямма ответила ему пустым взглядом, каким смотрят на незнакомого соседа по столу, и, чтобы избежать иудина поцелуя, изобразила вежливую улыбку.

Сев, она поняла, что ей будет очень трудно вынести ужасную боль, которая через минуту обрушится на нее. Несмотря ни на что, она чувствовала, что ее тянет к Мартину так же, как в тот далекий день, когда они впервые встретились. Но обида помогла Фьямме справиться с собой: Мартин изменил ей, и измена делала его отвратительным.

Как всегда, прежде чем начать разговор, они заказали две двойные "Маргариты". В тот вечер Фьямма казалась Мартину непохожей на себя. Побледневшая от печали, она чем-то напоминала ему мраморную статую. Отчужденность сделала ее удивительно красивой. Чтобы избежать тягостного молчания, Мартин рассказал о том, в какую историю он влип с передовицей и какая гнетущая обстановка воцарилась с тех пор в редакции. Фьямма слушала его, не веря ни одному слову. Она утратила последнее — доверие.