Толчок восемь баллов - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Кунин cтр.№ 23

* * *

Как только запыленный фиакр Герстнера пересек русскую границу, он тут же некрасиво и неловко заскакал по выбоинам и ухабам. Изящная конструкция экипажа угрожающе трещала при каждом подскоке, и когда потрясенные австрийские лошади встали, произошло маленькое чудо: что-то в фиакре лопнуло с томительным стоном, и он, уже стоявший без движения, развалился на мельчайшие части, погребая под своими обломками Герстнера, его багаж и берейтора со щегольским шамберьером!

А из слухового чердачного окна постоялого двора за всем этим наблюдал в подзорную трубу тайный агент Третьего жандармского отделения Тихон Зайцев…

* * *

В Петербурге, на Крестовском острове, в загородной резиденции князя Меншикова шло экстренное совещание.

— Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить вам пренеприятное известие, — сказал светлейший князь Ментиков собравшимся у него в кабинете князю Воронцову-Дашкову и графам Бутурлину, Татищеву и Потоцкому. — Один из наших компаньонов, тайно сотрудничающий с Третьим отделением…

Тут светлейший углядел, как Воронцов-Дашков поморщился.

— Не извольте морщиться, князюшка! И почитайте за благо, что мы сегодня имеем информацию, которая завтра бы могла свалиться нам как снег на голову!.. Так вот, граф Бенкендорф получил шифровку из Вены: к нам едет австрийский инженер Отто Франц фон Герстнер. Он же чех Антонин Франтишек. Без всякого «фон», фамилия та же. Он намерен представить государю проект устройства в России железных дорог и передвижения по оным при помощи паровых машин.

— Кошмар! — Все, кроме Потоцкого, были потрясены сообщением.

— Александр Христофорович, правда, распорядился установить за ним неусыпное наблюдение, но, как вы понимаете, из соображений чисто политических. Мы же со своей стороны…

— А нам-то что? — беззаботно удивился Потоцкий.

— Нам?! — возмутился Ментиков. — Да наше с вами акционерное общество почтовых колясок и дилижансов имеет от извозного промысла более ста миллионов рублей в год! И железные дороги Герстнера попросту лишат нас этого дохода! Это вы можете понять, граф?!

— Если разорятся владельцы постоялых дворов — с кого вы будете получать отчисления? — спросил Бутурлин.

— Боже мой… Погибнут мои конные заводы!.. Овес и сено катастрофически упадут в цене… — вздохнул Воронцов-Дашков.

Да что там овес! Вылетят в трубу все придорожные питейные заведения! Трезвость станет нормой жизни, и мы только на этом потеряем миллионов пятьдесят!., — ужаснулся Татищев. — А его величество так падок до всяких новшеств!

— Австрийца нельзя допускать до государя ни в коем случае! — вскричал Татищев.

— Правильно! — сказал светлейший. — Мы должны купить Герстнера. Купить и отправить его с полдороги обратно в Австрию с деньгами, ради которых он наверняка и прибыл в Россию! Это единственный способ сохранить доходы нашего акционерного общества. Так что придется раскошеливаться, господа!

— Я готов. — Потоцкий выложил на стол банкнот.

— Что это? — брезгливо спросил светлейший.

— Сто рублей!

— Щедрость графа не уступает его уму, — заметил Татищев.

— Сто тысяч надо собрать!!! — заорал Меншиков на Потоцкого. — И эти деньги Герстнеру повезете вы, граф! Сегодня же! Сейчас же!.. Вы помчитесь ему навстречу, вручите ему деньги и объявите наши условия! И проследите за его возвращением!..

* * *

Застряла пролетка Герстнера в непролазной грязи. Да не одна, десятка полтора — и телеги с грузами, и коляски, и дилижансы… Крики, ругань, ржание лошадей! Где мужик? Где барин?..

По колено в грязи, Герстнеру помогает толкать пролетку молодой человек очень даже приятной наружности.

— Эй, как тебя?! Погоняй, сукин кот! Заснул? — кричит он кучеру и командует Герстнеру: — Поднавались!.. Не имею чести…

— Отто Франц Герстнер. Инженер… — задыхается Герстнер.

Молодой человек, по уши в грязи, хрипит от натуги:

— Отставной корнет Кирюхин Родион Иванович.

— Очень приятно… — любезно сипит грязный Герстнер.

* * *

Упрямо ползет пролетка по раскисшей колее. А внутри с босыми ногами сидят Герстнер и Родион Иванович — отогреваются при помощи дорожного штофа.

Герстнер распаковал баул, показывает Родиону Ивановичу изображения паровоза Стефенсона, чертежи вагонов, профили железных шин, по которым все это должно двигаться.

Родион Иванович в восторге.

— Боже мой! Антон Францевич! Да я всю жизнь мечтал о таком деле! Да я из кожи вылезу!.. Наизнанку вывернусь!.. Это же грандиозная идея!!!

Схватил двумя руками гравюру с паровозом, впился в Герстнера горящим глазом, сказал торжественно, словно присягу принял:

— Вы без меня, Антон Францевич, здесь пропадете. А я клянусь вам служить верой и правдой во благо России-матушки, для ее процветания и прогресса.

Истово перекрестился и поцеловал гравюру будто икону…

* * *

Карета графа Потоцкого с лакеем на запятках катила по дороге.

В карете граф открыл ларец, оглядел толстую пачку ассигнаций в сто тысяч рублей, вынул из ларца добрую треть и спрятал ее в задний карман камзола…

* * *

Уютно закопавшись в придорожный стог, Тихон Зайцев проследил за пролеткой Герстнера и Кирюхина в подзорную трубу, вынул бумагу, чернильницу, гусиные перья и стал писать донесение: «Сикретно; его сиятельству графу Александру Христофоровичу Бенкендорфу. Сего дни, апреля девятого числа в екипаж господина Герстнера поместился отставной корнет Кирюхин Родион сын Иванов двадцати шести лет от роду. По части благонадежности упомянутого Кирюхина…»

* * *

Герстнер и Родион Иванович обедали в придорожном трактире.

Неподалеку, за угловым столиком, Тихон хлебал щи, слушал.

— Шестнадцатилетний корнет… Мальчишеский восторг! Подъем чувств! — говорил Родион Иванович. — «Души прекрасные порывы…» Долой! Ура!.. «Свобода нас встретит радостно у входа…»

— О, вы поэт, — вежливо заметил Герстнер.

— Это не я. А как начали вешать за эту «свободу», как погнали в тюрьмы да в Сибирь… До смерти перепугался! Счастье, что меня тогда по малолетству не сослали, не вздернули. И понял я — кого «долой»? Какая «свобода»? Сиди и не чирикай. Разве в этом государстве можно что-нибудь… Да оно тебя, как клопа, по стенке размажет!..

— Ах, Родион Иванович…

— Просто Родик.

— Ах, Родик! Как я вам сочувствую!

Но Родик успокоительно подмигнул ему:

— Отдышался, огляделся… Батюшки! А ведь государство тоже не без слабостей!.. И оказалось, что если эти слабости обратить в свою маленькую пользу — и у нас можно жить очень припеваючи!