Русские на Мариенплац - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Кунин cтр.№ 44

Мне бы в тот момент, дураку, сообразить, что к чему, а у меня в голове только белый «форд-скорпио», который уже послезавтра может стать моим собственным. И я уже даже представляю себе, как въезжаю на нем в «Китцингер-хоф», сажаю моих стариков – Наташу и Петера и везу их в Мюнхен, в гости к Руди Китцингеру…

– Абгемахт! – сказал я Сане и Яцеку. – Договорились!..

Ночью мне даже приснился этот «скорпио»!

Утром, чистя свинарник, я объявил Наташе и Петеру, что уезжаю на два дня. Встретил старого армейского приятеля, и тот пригласил меня в гости.

– А девочки там будут? – блудливо спросил старый Петер и недвусмысленно изобразил руками и бедрами движение, символизирующее максимально интимное общение с девушкой в совершенно определенном положении.

И тут же схлопотал от Наташи увесистой метлой по спине! Как истинная католичка фрау Китцингер не переносила таких шуточек.

…Весь день я нервничал, будто перед премьерой. Что-то еле слышно подсказывало мне, что я напрасно ввязываюсь в эту историю с Яцеком и Сашкой Анциферовым. Но белый, большой и могучий «форд-скорпио» маячил у меня перед носом и заглушил невнятный шепот разума.

К семи часам вечера, как мы и договаривались, я был уже в Мюнхене, на станции метро «Олимпиацентрум». Ровно в семь подкатили Яцек и Саня. Я прыгнул на заднее сиденье «опеля», и мы покатили.

Когда выбрались на автобан Мюнхен – Нюрнберг, Саня посмотрел на часы, что-то посчитал, шевеля губами, и спросил:

– Ты же говорил – через Регенсбург поедем! На хрена нам Нюрнберг-то?..

– Только без нервов, – сказал ему Яцек. – На пятьдесят первом километре, у Вольнцаха, будет развилка, и мы уйдем вправо – на Регенсбург. Все успеваем. Слишком рано приехать – не очень хорошо. Он через зеркало посмотрел на меня:

– Эдик! Ты там сзади тоже пристегнись. Сам знаешь… Автобан – скорости большие. Мало ли что? Как у нас говорят: «Щаженего пан Буг щеже…» Береженого Бог бережет.

Я сидел сзади, с правой стороны, точно за Сашкой Анциферовым. Поэтому правой рукой я вытянул длинный ремень безопасности из возвратной катушки, а левой стал нашаривать под собой короткий ремень с замком, чтобы пристегнуться. Шарю, шарю под задницей – нет замка. Для левого пассажира – вот он. Лежит прямо на сиденье, а правого замка – нет.

Наверное, думаю, завалился между спинкой и самим сиденьем. Они как раз там крепятся. С трудом просунул руку в щель между спинкой и сиденьем, и точно! Там ремень. Начинаю его вытаскивать, а он немного вылез, а дальше – ни в какую. Пряжкой зацепился за что-то там…

Я поглубже засунул туда руку, начинаю высвобождать этот ремень и вдруг понимаю, что у меня под пальцами автомат!.. На ощупь – короткоствольный автомат совершенно неизвестной мне конструкции!.. И пряжка моего ремня безопасности зацепилась именно за него…

Так, думаю… Нужна была мне эта поездочка, как рыбке зонтик и как зайцу – триппер. На кой черт мне этот «форд-скорпио»?.. Чего было не подождать до осени и не купить старенькую малолитражку тысячи за три?..

– Ты чего там возишься? – Саня повернулся ко мне, смотрит на меня своими немигающими глазами.

– Да вот… Ремень никак не мог найти.

– Нашел? – спрашивает Яцек.

– Пристегнулся уже…

– Вот и хорошо, – ухмыляется Саня. – Яцек, я думаю, пора Эдика вводить в курс дела…

– Давай! – смеется Яцек и нажимает на кнопку замка своей водительской двери.

Тут же, одним щелчком опускаются оставшиеся три дверные кнопки, и мы втроем оказываемся в наглухо запертом «опеле», мчащемся по автобану со скоростью сто семьдесят километров в час.

– Эдик! Ты же не очень долго пробыл в Афганистане? Всего год, да? – спрашивает Саня.

– Одиннадцать месяцев и семь дней, – уточнил я.

– Ну, почти год. А вот скажи мне, Эдик… Если ты, конечно, не забыл, как мы там корячились! Какое твое самое яркое воспоминание об Афгане за этот год?

– Самое яркое? Самое яркое… Пожалуй, это когда Машка Терехова мне, наконец, дала. Помнишь, поваришка была вольнонаемная в нашей столовке? Она еще за чеки Внешторгбанка с кем угодно трахалась, а мне месяца два не давала. А потом вдруг дала. И бесплатно!..

Яцек от хохота даже скорость сбросил до ста тридцати.

– Ну, Петров… Ну, артист!.. – Саня даже головой помотал от удивления. – Я думал, ты что-нибудь героическое вспомнишь…

– Саня, – сказал я. – Может, ты хотел бы, чтобы я сейчас вскарабкался на трибуну и со слезами на глазах сказал: «Дорогие товарищи! Как сейчас помню своего боевого друга младшего сержанта Александра Анциферова, который под вражеским огнем вынес меня, тяжелораненого, с поля боя!..» Ты это хотел услышать? Так мне об этом только в санбате рассказали. Я, как ты знаешь, в отключке был, сам ни черта не помню.

– Зато я хорошо помню, как потом часа три все свои шмотки от твоей кровянки застирывал! А сменки не было! И я чуть не сдох от холода, пока они высохли!.. – зло сказал Саня. – Так что мне твои воспоминания обо мне – до фени. Тем более, «со слезами на глазах». Я думал, ты тот перевал вспомнишь на трассе Герат – Кандагар…

…Перевал был, как перевал. Ничего особенного. Высота – всего две тысячи сто метров. Видали мы там перевалы и похуже.

Тем более что через этот перевал шла нормальная, почти цивилизованная автомобильная трасса. Правда, покрытая снегом и льдом. И чем выше, тем хуже: снега – меньше, льда – больше.

Нас перебрасывали на юг. Когда до верхнего плато оставалось метров триста и вся наша техника – бронетранспортеры, самоходки, грузовики с прицепами – надрывно воя моторами и скользя по ледяной корке всеми своими колесами и гусеницами, из последних сил ползла вверх, «духи» начали такой минометный и ракетный обстрел, что мы свету не взвидели!

Трасса узкая, обледенелая. С одной стороны промерзлая скальная стена, с другой – отвесная пропасть глубиной в два километра. Деваться некуда…

А тут еще в середине колонны загорелся прицеп со взрывчаткой и дополнительным артбоекомплектом. И там этого говна – тонн восемь, не меньше! Вот-вот рванет и «…до свиданья, мама, не горюй…» Всю колонну разнесет в клочья!

Наши орут: «Прицеп горит!!! Прицеп горит!…» И спрятаться некуда. Мы у «духов», как на ладони.

Я так перепугался, что даже не помню, как меня занесло в кузов того тягача, у которого на сцепке болтался этот горящий прицеп со взрывчаткой. Кричу водителю:

– Тормози, сука!!! Тормози, сволочь!.. – чтобы сцепку ослабить.

А прицеп полыхает, лед у него под колесами подтаивает, и его медленно, но верно начинает вместе с тягачом сносить в пропасть. Водила, ну, совсем пацан, плачет от страха и в беспамятстве на газ жмет. И кричит:

– Спасите!!! Спасите!…