Версия Барни - читать онлайн книгу. Автор: Мордекай Рихлер cтр.№ 108

Вода у нас тогда как раз кончилась, и Мириам заварила ему травяной чай. «Роузхип» назывался, что ли, — не помню.

— Как на границе, осложнений не было? — спросила она.

— Я как турист приехал. В этом костюме я вполне могу сойти за республиканца и члена загородного клуба. Да и дорожных чеков у меня было достаточно — проверили, козлы, не поленились!

— Должен предупредить вас, — сказал я, изображая ледяную вежливость, — что мой отец — полицейский в отставке. Поэтому в нашем доме служащих полиции не называют этим словом.

— Конечно, в этой стране все по-другому, сэр, — сказал он, и его щеки порозовели. — Наверняка и полиция ведет себя здесь прекрасно.

— Ну, честно говоря, не знаю. — И только я хотел выдать какой-нибудь анекдот из раздела «о выходках сыщика Иззи Панофски», как меня перебила Мириам:

— Вам бутерброд с ореховым маслом сделать?

Блэр прибыл в пятницу и пробыл у нас только десять дней, но уже в тот первый уик-энд он старался быть полезным, настойчиво вызывался что-то там мыть и починил ворота, которыми я все обещал заняться, но никак руки не доходили. Когда в кухню залетела оса и я схватился за мухобойку, он с криком «Не надо! Не надо!» как-то умудрился выгнать ее за дверь. Да что там: этот хитрющий мерзавец умел запросто, без напряжения сил и без всяких этих «Черт! Черт! Черт!» открыть банку таблеток аспирина с самой заковыристой, снабженной секретом от детей крышкой, пусть даже ее надо сперва нажать, а уж потом только повернуть. И вот еще что. Я совершенно не обратил внимания на то, как он при виде Мириам встал в стойку и как она, похоже, с удовольствием его знаки внимания принимала.

В воскресенье вечером Мириам спрашивает:

— Тебе разве не надо сегодня ехать в город?

— Да ну, я решил недельку отдохнуть, — отвечаю я как можно более небрежным тоном.

— А как же ваши мужские посиделки за покером в среду вечером?

— Да обойдутся они и без меня разок. А если я кому в офисе понадоблюсь, позвонят сюда.

Обладая естественной прелестью, Мириам пребывала в трогательном неведении о том, какое вокруг нее создается поле притяжения. Я, во всяком случае, мог бы весь остаток жизни любоваться ею в полном счастье и обалдении от того, что прямо здесь, рядом со мной такая красавица; впрочем, ей я старался об этом не говорить. Да и теперь, едва закрою глаза, изо всех сил пытаясь удержать слезы раскаяния, сразу вспоминается, как она кормит Савла — глаза опустит, а ладонью поддерживает его неокрепший пульсирующий затылочек. Вижу, как она учит Майкла читать, превращая это в веселую игру — оба хохочут. Могу зримо представить, как они с Кейт плещутся в ванне. Наглядно представляю себе ее на кухне — возится там, что-то готовит субботним вечером, слушая по радио трансляцию концерта из Метрополитен-опера. Или как она спит в нашей кровати. Или сидит в кресле, читает, длинные ноги скрещены в щиколотках. В дни нашего с ней безоблачного счастья иногда мы договаривались встретиться в баре отеля «Ритц» и вместе куда-нибудь сходить, и тогда я ждал ее за столиком в укромном уголке, чтобы смотреть, как она вплывает в зал — элегантно одетая, невозмутимая, притягивающая взгляды, — вот, наконец увидела: одаривает нежной улыбкой, целует. Ах, Мириам, как томится по тебе мое сердце!

Одевалась Мириам всегда сдержанно, к модным вывертам относилась равнодушно. Ей не нужно было себя рекламировать, поэтому ни в мини-юбках, ни в платьях с большим декольте она не появлялась. Летом на даче у озера она могла позволить себе расслабиться. Черные как смоль длинные волосы скалывала простенькой заколкой, косметикой не пользовалась даже минимальной и ходила в просторных футболках, украшенных карикатурами на Моцарта или Пруста, в джинсовых шортах и босиком, против чего я не возражал нисколько, когда нам не приходилось развлекать у себя молодого, прыщущего половым задором беглого призывника, с которым у нее было много общего. Ни один, ни другая, например, не помнили Вторую мировую войну — не тот возраст, — и в понедельник вечером, с жаром обсуждая газетную статью о летчике Харрисе из бомбардировочного соединения британских ВВС, они хором принялись осуждать ковровые бомбардировки немецких городов, эту ненужную бойню, где погибало безвинное гражданское население. Естественно, это навело меня на мысль о том, как молодой Хайми Минцбаум летал над Руром.

— Минуточку, — сказал я. — А как же Ковентри [318] ?

— Я понимаю, — сказал Блэр, — вашему поколению это видится по-другому, но как вы оправдаете уничтожение зажигательными бомбами Дрездена?

В тот же вечер чуть позже я заметил, как Блэр уставился на Мириам, когда она наклонилась собрать разбросанные по полу гостиной детские игрушки. Во вторник я днем задремал, а когда проснулся, дом был пуст. Ни жены. Ни детей. Ни Ubersturmfuhrer'a Блэра Хоппера-Гауптмана. Все были в огороде. Блэр в майке с красующейся на ней голубкой Пикассо помогал Мириам перелопачивать кучу компоста — еще одно дело, к которому я намеревался приступить когда-нибудь в отдаленном будущем. Наблюдая с господствующей высоты, каковой служила мне опоясывающая дом веранда, я видел, как Блэр украдкой заглядывает ей за отвисающий ворот футболки, когда она наклоняется, втыкая в землю лопату. Поганец. Неторопливо снизойдя на их огородный уровень, я спросил:

— Может, помочь?

— Да ну, иди почитай книжку, — отозвалась Мириам. — Или налей себе еще, дорогой. Ты будешь тут только мешать.

Но прежде чем уйти из огорода, я притянул жену к себе, схватив ее за задницу обеими руками, и взасос поцеловал.

— Фу-ты ну-ты, — сказала она, вся вспыхнув.

Поздним вечером я заловил этого вуайериста из Ковентри [319] в гараже, где он точил ножи нашей газонокосилки. С собой у меня была пара банок пива, и я предложил одну ему.

— Не хотите ли сигару? — спросил я.

— Нет, спасибо, сэр.

— Да оставьте вы это «сэр» Христа ради!

— Простите.

— Блэр, я боюсь за вас. Может, зря вы сбежали в Канаду? Не лучше ли было бы сказать призывной комиссии, что вы голубой?

— Но это не так!

— Ну вот. Я и Мириам так же сказал.

— Вы к тому, что она думает…

— Да нет, конечно. Да и я ни минуты этого не думал. Просто у вас походка такая.

— А что у меня с походкой?

— Послушайте, меньше всего на свете мне хочется вас смутить. Все с вашей походкой в порядке. Забудьте. Но вы могли бы притвориться голубым. А теперь вы здесь и никогда не сможете вернуться домой.