Давайте напишем что-нибудь - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Клюев cтр.№ 168

– Тут у нас не суд, – напомнил Редингот, – а итоговая общечеловеческая конференция. Судом же мы еще в двадцать восьмой главе накушались… когда выяснилось, что хоть каждого подряд суди – толку не будет! А вот то, что ты в тапочках на босу ногу, – взглянул он на Кикимото, – да еще в такое время суток – непростительно…

– Я не был готов представать перед тобой… как лист перед травой! – возмутился Кикимото.

– Надо всегда быть готовым ко всему, сын мой, – Редингот потрепал Кикимото по волосам, словно тому было пять лет. – Слушай, что я скажу тебе: в настоящем художественном произведении в любую минуту возможен поворот на сто восемьдесят градусов в тени.

Кикимото с долгой улыбкой посмотрел на отца и бога:

– Слушай же и ты – то, что я скажу тебе. В настоящем художественном произведении в любую минуту возможен и поворот обратно – ровно на столько же градусов в тени.

И… ах, с каким изумлением посмотрел на него отец и бог! Ах, с каким изумлением…

А от боковой двери (ну и хаос у нас в этой главе!) побежала к последнему ряду – несмотря на то, что кто-то окликнул ее у самого входа, – девочка в платьице горошком…

И тут же во втором ряду раздался глухой удар человеческого тела об пол.

– Что это за глухой удар человеческого тела об пол? – в полной тишине спросил Редингот.

– Деткин-Вклеткин упал, – ответил эскимос Хухры-Мухры, срываясь с кресла.

Не успел ответ прозвучать, как раздался еще один глухой удар человеческого тела об пол.

– А это что за глухой удар человеческого тела об пол? – Редингот вглядывался в дальний конец зала, пытаясь взглядом растолкать сгрудившихся там детей разных народов.

Между тем Татьяна и Ольга уже преодолела расстояние до Редингота…

(– Марта упала, – раздался голос Сын Бернара.)

… и в одно мгновение повисла у него на шее.

Сорок сыновей Редингота переглянулись, послав друг другу сорок двусмысленных (итого – восемьдесят обычных) улыбок.

– Отставить всякие двусмысленности! – распорядился Редингот. – Перед вами Татьяна и Ольга, моя как бы внучка.

– Да понятно! – ответили сорок сыновей. – Просто было бы забавно посмотреть на тебя, если бы все твои внуки повисли у тебя на шее… все двести пятьдесят восемь!

Проглотив эту более чем сытную новость не разжевывая, Редингот устремился к двум эпицентрам одного и того же события. За руку он волочил явно перевозбужденную Татьяну и Ольгу.

– Наша мама и чужой дядя упали в два обморока, – по пути докладывала она Рединготу свою версию происшедшего, неизвестно когда выработанную. – Теперь они лежат в одном общем обмороке.

– Это не чужой дядя, – персонифицировал незнакомца Редингот. – Это твой папа.

– Ой-тогда-мне-надо-рассмотреть-его-как-следует-пока-он-в-обмороке! – протараторила Татьяна и Ольга и, ускользнув от Редингота, стремглав бросилась в эпицентр первого падения человеческого тела на пол, расталкивая детей разных народов.

Деткин-Вклеткин уже пришел в себя, но, даже не меняя положения тела, терпеливо ждал приближения Татьяны и Ольги.

– Ты уже не в обмороке? – деловито осведомилась девочка и, встав рядом с Деткин-Вклеткиным на колени, поцеловала его в лоб. – Знаешь, зачем я это сделала?

Деткин-Вклеткин помотал головой.

– Затем, что деда тебя моим папой назначил. Прямо сейчас. А еще раньше он во-о-он ту тетю, которая тоже в обмороке, назначил моей мамой. Так что вам теперь вместе надо быть. Это из-за меня. Тебе нравится тетя в обмороке?

Деткин-Вклеткин кивнул.

Татьяна и Ольга припустилась к Марте – к тому времени тоже открывшей глаза:

– Мама, теперь у тебя есть свой папа! И ты ему нравишься… А он тебе?

– Он мне очень нравится, Татьяна и Ольга, – совсем неслышно сказала Марта. – Только важно ведь, чтобы он и тебе нравился…

– Мне нравится. Мне вообще нравятся немые.

– Он не немой, – сказала Марта. – Он просто растерялся.

В этот момент, отойдя от Деткин-Вклеткина, к ним подошел Хухры-Мухры. Хухры-Мухры со всевозможной осторожностью потрогал Татьяну и Ольгу и заключил, обращаясь к Случайному Охотнику:

– Вполне материальный ребенок. Не скажешь даже, что его головой на свет производили!

– Нас тут всех головой на свет производили, – со смехом откликнулся Кикимото и огляделся вокруг в поисках автора настоящего художественного произведения. Тот благоразумно отсутствовал.

Деткин-Вклеткин встал и подошел к Марте.

– Давай ничего не говорить друг другу? – предложил он.

– Давай, – сказала Марта.

И больше они не сказали друг другу ни слова.

Зато заговорили в один голос дети разных народов.

– Вавилонская башня!.. – вздохнул Редингот.

Сказав так, он вернулся на сцену. Один-одинешенек. И стоял долго.

– Ну что ж… – наконец произнес он, и голос его прозвучал беспомощно. – Надо бы уже чем-нибудь закончить все это… не знаю что! Подвести, например, итоги – раз конференция объявлена итоговой. Какие бы итоги подвести…

– По Окружности, пожалуйста! – вернувшись из своего благоразумного отсутствия, потребовал автор настоящего художественного произведения и напомнил: – Вы остановились на том, что проект вышел из-под контроля и зажил самостоятельной жизнью…

– …самостоятельной жизнью, – эхом повторил Редингот. – Самостоятельной жизнью в сознании каждого из нас. И потому каждый построил фрагмент Окружности в соответствии с тем, как он понимал Окружность… Удивляться ли, что фрагменты не совпали?

– Удивляться, удивляться и еще раз удивляться! – крикнул автор настоящего художественного произведения. – Окружность – причем Абсолютно Правильная! – понятие однозначное. Окружность не требовала толкования – она требовала построения!

– Лишите его права голоса, Редингот, – сказала Марта. – Чем ближе к концу подходит наша история, тем он разговорчивее. Раньше надо было понятия определять!

– Нет, пусть говорит! – не согласились дети разных народов. – Если тут все от него зависит…

– …да кто ж вам сказал, что тут все от него зависит? – сказала Умная Эльза, решительными шагами поднимаясь на сцену.

– А от кого тут все зависит? – растерялись дети разных народов.

– Ничто, никогда и нигде ни от кого не зависит, – проговорила Умная Эльза. – Зависимость – отвратительна. Она отвратительна с обеих сторон: отвратителен и тот, от кого зависят, и тот, кто зависит. Нет… больше: у зависимости не две стороны! У зависимости миллиарды сторон, и все на свете можно объяснить взаимной зависимостью составляющих, взаимоподчиненностью друг другу элементов мира, круговой порукой… То, что одно является причиной другого, – на первый взгляд, не страшно; то, что другое является причиной третьего и следствием первого, тоже переносимо; но то, что третье оказывается причиной четвертого и следствием первого, которое является причиной второго, и второго, которое само является причиной третьего, но следствием первого, – это уже несколько напрягает… Как насчет тысяча сто сорок пятого – причины тысячи ста сорок шестого и результата возникновения неописуемо сложной комбинации тысячи ста сорока четырех элементов, чьи отношения уже не поддаются описанию? Смирись, человек, смирись и завись от всего вокруг – иначе тебя разнесет на элементы, и пусть все вокруг зависит от тебя – иначе ты разнесешь на элементы все вокруг! Ибо ты есть в одном лице и тот, от кого зависят все и вся, и тот, кто зависит от всего и вся… Нет философии более унизительной, чем эта, дорогие дети разных народов. Нет философии более лживой. И на самом деле все совершенно не так!