Ничего личного - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Бондарь cтр.№ 46

— Понятно, Уолтер. Скажите, а при чем здесь масоны?

— Сардж, ну что ты как маленький? — спросил Зак. — Даже мне стало понятно, что имеет в виду Уолтер. Он говорит о том, что нам нельзя сосредотачиваться на какой‑то одной стороне работы. Если мы посвятим себя экономике — мы просто разведем поголовье барыг, если целиком погрузимся в политику — потеряем позиции в экономике и в воспитании молодежи. Он говорит о том, что нельзя решать задачи, хватаясь за что‑то одно, потому что ловушек для людей понаставлено в изобилии: деньги, тайные знания, принятие в круг избранных, ощущение причастности к чему‑то большому… Да много чего. И все эти ловушки пока что служат нашим врагам. И сами себя поддерживают. Потому что эффективны. Следовательно, нам нужно потихоньку разрушать их институты и озаботиться созданием своих. Подумай сам, зачем нужны все эти масоны, разведки, ООН, Бильдербергские клубы, все эти бесчисленные закрытые общества аристократии, куда простому фрезеровщику вход заказан? Черт, да он и знать‑то о них не должен! Ты думаешь, американцы, главные поборники демократии и свободы, отказались войти в члены Лиги Наций потому что она была против мира и демократии? Шиш! Только потому, что располагалась эта контора в Женеве и не могла контролироваться американцами! Как появилась возможность создать то же самое, но под контролем США — нате вам ООН! И так делается всюду: все, что служит продвижению их модели общества в жизнь — будет развиваться, а все, что нейтрально или, не дай бог, против них — будет уничтожено и заменено!

— Тут нужно понимать, — проскрипел Уолтер, — что говоря: американцы, англичане, мы имеем в виду не государства, а финансово–промышленные группы, территориально располагающиеся в том или ином регионе. А государство — лишь инструмент принуждения аборигенов к верности и лояльности.

— Дело ясное, что дело темное, — прокомментировал Вязовски.

Мне подумалось, что мои полковники, и те, кто остался в Вероне и те, кто был пока в Луисвилле как раз о чем‑то подобном и писали в своих планах — ведь там очень мало было об экономике и очень много о пропаганде, о национальной идее, построении социально–ответственного общества. Пусть поначалу и драконовскими методами.

— Если ты не понимаешь чего‑то происходящего вокруг, то часто это случается не от того, что у тебя недостаточно информации, но только лишь потому, что тебе непонятна и неизвестна первооснова событий и явлений. Тот, кто все закрутил, отталкивался совершенно от других посылок, нежели доступны тебе. Поэтому для тебя все выглядит сумбуром и хаосом, цепью случайностей, но в реальности всего только реализуется чей‑то строгий план, — сказал Уолтер. — Если ты параноик, это совсем не значит, что за тобой не следят. Вспомни историю своей страны. Когда была первая пятилетка?

— С 1929 по 1933 годы, — заученно ответил Захар. — СССР из аграрной страны превратился в индустриальную за четыре года.

— Даты ничего не напоминают?

Как же! Не напоминают! Великая Депрессия! Америка сидит без денег, в некоторых местах едят перекати–поле, а где‑то и того нет, а СССР за четыре года превращается в один из флагманов мирового производства! И теперь, немножко зная о том, как все устроено в этом мире, я никогда не поверю, что это смогли сделать в едином порыве энтузиазма вчерашние крестьяне и арестанты, из которых и состояло в основном население страны, как принято нам рассказывать на уроках по истории Отечества. Чтобы построить ГЭС, нужны экскаваторы, генераторы, бетон, тракторы и инженеры! Крестьян, тачек и лопат маловато будет. Чтобы построить ЗИЛ — недостаточно уметь ходить за плугом. За этой пятилеткой стояло огромное внешнее финансирование. Хоть лупите меня той же самой лопатой по башке — это очевидно. Что заставило Сименс, Форд и Дженерал Электрик прислать во вражескую коммунистическую Россию сотни своих инженеров, технику, оборудование? Деньги? Откуда у СССР в те годы деньги? Деньги были у кого угодно, только не у СССР. И никакой НЭП — частная торговля, Легпром, Пищепром и услуги, конкуренция государственных предприятий — ну точно, как у нас с Захаром — не способен дать столько денег. Они ведь за четыре года удвоили, а по некоторым позициям и удесятерили промышленный выпуск продукции. Почему‑то раньше я этого не видел. Какая же сделка была заключена между Россией Сталина и теми, кто разрешил и одобрил развитие Союза? Странная история — едва ли не то же самое, что пытаемся сделать мы.

И вторая пятилетка — под стать первой, а САСШ только–только начинают выползать из ямы, в которую их уронили. А в Германии — первые экономические успехи нацистов. И тоже — в разоренной, уничтоженной войной и контрибуциями стране, согласной отдаться кому угодно, лишь бы накормил.

А вот во время третьей пятилетки похоже произошла размолвка с неведомыми ее авторами — пришлось вооружаться, потратив на оружие от трети до едва ли не половины всего государственного бюджета.

И никакого визга про "иностранные инвестиции". Я уже привык к своеобразию буржуазной печати — если вокруг чего‑то пляшут танцы с бубном — это незначительный фактор. Про значительное — молчат.

Голова пошла кругом от сопоставления дат и событий. Что же там происходило? Кто‑нибудь когда‑нибудь напишет реальную историю моей страны? Впору уж поверить в еще один коллектив благодетелей вроде нас с Майцевым.

— Но мало того, в начале тридцатых одним из основных экспортных товаров России было зерно. Как сейчас нефть, так тогда — зерно, — увидев мой зажегшийся интерес, продолжал удивлять Уолтер. — А цену на него устанавливали на Чикагской бирже. Тоже как сейчас — Россия торгует товаром, цену на который устанавливает бог знает кто. Русские набрали кредитов на многие миллионы долларов в тогдашних ценах, главным образом, у американских частных лиц, и обеспечением должны были выступать поставки зерна. Но в 1930–м году его цена на бирже упала с 65 до 8 долларов — в восемь раз! И обеспечение кредита становится проблемным. Но на этом загадки не кончаются: американские миллионеры продолжают занимать деньги коммунистической России! И шведские, и итальянские, и английские и немецкие — России ДАЮТ деньги все! Так много, что внешний долг страны за период с.., — он достал из шкафа книгу, открыл ее на заложенной странице, — с двадцать четвертого года по тридцать второй вырастает в девять раз — со ста пятидесяти миллионов золотых рублей до почти полутора миллиардов в тридцать втором году. И последние, самые крупные займы — как раз во время первой пятилетки. А вот в 1933 году долг сокращается сразу втрое! А в тридцать пятом — его практически нет вообще! Чем, кто финансировал это сокращение в условиях прекращения НЭПа и падения цен на основной экспортный ресурс? Долги‑то ведь валютные. Чтобы их закрыть, нужно продать что‑то за валюту. При том, что в те годы население заставляли покупать Гособлигации — дорожили каждой копейкой и, собрав в год с населения 20 миллионов золотом, были счастливы до дрожи! Но при этом легко занимали за границей… вот в первый год пятилетки — сто тридцать миллионов золотых рублей, во второй — двести пятьдесят, в третий — четыреста тридцать, в четвертый — сто! На, посмотри, — он положил передо мной свою книгу. — Дарю. Когда узнаешь, кто, за что и как списал коммунистической России чудовищный долг — позвони мне.