Андерманир штук - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Клюев cтр.№ 69

Гуляет, например, себе полная дама с собачкой: хорошо гуляет, долго. Но – вот и нагулялась, домой пошла: между домами скользнула и исчезла, глазом не успеешь моргнуть. И все-то бы правильно, да только как же это она между домами скользнула, когда один дом к другому вплотную пристроен? И нету между ними ни зазора, ни трещинки… впрочем, есть трещинка, гляди-ка, только в трещинку эту полной даме нипочем не пролезть. Ан – нет вдруг полной дамы, как и не было… и собачки ее нет. Назавтра, правда, опять появляется полная дама с собачкой и, что самое интересное, – из трещинки выходит. Из трещинки выходит – в трещинку и исчезает… чудеса!

Или вот еще: мальчика мама зовет, окно открыла – кричит: «Сережа-иди-домой!» И бежит мальчик, Сережа-иди-домой, сломя голову – прямо в стену, аж дух у Владлена Семеновича захватывает. Потом Владлен Семенович глаза поднимет – и видит: уж больно странное то окно, из которого мама кричала, – расположено на доме непонятно, потому как не должно на этом месте окна быть, а есть! Весь вид дома нарушает, поперек всей логики в стене проделано. И понятно, что нету там никакой квартиры за ним: окно есть, а квартиры – нету. Негде ей там поместиться… Ох, прекращать надо снотворное пить!

Только снотворное снотворным, а Владлена Семеновича теперь не обманешь: он все знает. Знает, что не только улицы потайные есть или, там, площади, парки, рощи – есть и дома потайные, и квартиры потайные, и комнаты потайные в них: много чего на этом свете не учтено, не числится, не зарегистрировано. Он вот и Сережу-иди-домой улучил момент спросить: ты в какой квартире живешь-то, пострел? Тот и говорит: в двенадцатой первой. Это как же – двенадцатой первой? А она, говорит, коммунальная, двенадцатая, на три семьи.

Такие дела…

И дружок у Владлена Семеновича еще появился, по «Иллюзиону». Он, дружок этот, больно уж кино любил – и разбирался в нем здорово. Виктор Александрович звали, а по фамилии Клейн. С ним ухо надо было востро держать, он и Владлена Семеновича сразу вычислил: Вы, говорит, новенький, вроде… раньше я Вас в «Иллюзионе» никогда не встречал. И сразу – звать Вас как и все такое. Пришлось представиться и сказать, что от кино хорошего сам не свой – причем настолько сам не свой, что вот… каждый день как на работу. Потом, понятно, Клейн заудивлялся: от кино сам не свой, а слова «Феллини» никогда не слышал! Ну, Владлен Семенович живо отбрил его, конечно: сказал, что память плохая и так далее… только не поверил ему Клейн все равно. Как возьмется с ним какой ни то фильм обсуждать – так и руками разводит: ничего себе, дескать, собеседничек, работу оператора от работы режиссера отличить не может…

А про местожительство свое соврал ведь Владлен Семенович. Страшновато, конечно, было, что уличит его Клейн, да потом плюнул и решил: была не была, мне с Клейном детей не крестить, уличит – пускай уличает. «На Средней Радищевской», – ответил, а сам дыхание затаил: что Клейн скажет? Клейн же, смотри-ка, ничего не сказал – кивнул только, словно Владлен Семенович какую-нибудь Ульяновскую назвал… Значит, оборотень. Впрочем, ничего удивительного: сразу было видно, если приглядеться, что оборотень и есть. «А я, – говорит, – Виктор Александрович Клейн, на Малой Коммунистической живу». И улыбается оборотневской улыбкой своей. Тут Владлен Семенович, не будь дурак, вопросик ему, в тон: чего ж, дескать, на Малой-то Коммунистической – не на Большой? На что Клейн хитренько так отвечает: «Не каждый сподобливается». Так Владлен Семенович и не понял, правда Клейн на официально не существующей Малой Коммунистической живет или просто пошутил в ответ на его, Владлен-Семенычевскую, «Среднюю Радищевскую». Да спрашивать Клейна не хотелось: еще догадался бы, что Владлен Семенович его раскусил и в самое нутро ему зрит.

Потому как с некоторых пор начал Владлен Семенович их различать… ну, не то чтоб с полувзгляда – присмотреться, конечно, требовалось, но ошибался – редко. Была в них во всех какая-то пониженная степень существования, что ли… потусторонность такая – не то чтоб прозрачность, конечно, но своего рода «протертость», как с тканью бывает, когда она начинает на свет просвечивать. Теперь, вспоминая Софью Павловну, он понимал, почему та показалась ему такой ветхой, такой пергаментной: они все ветхие – даже их дети. Сухие, пергаментные дети – как Сережа-иди-домой – наверное, чтобы сквозь стены проникать, сквозь трещины просачиваться. А в остальном – как мы на вид: точь-в-точь. Но это только на вид…

Когда оборотень Клейн «Среднюю Радищевскую» с аппетитом скушал, Владлен Семенович осмелел – правда, немножко, потому что до конца все-таки неизвестно было, поняли они друг друга или нет. Но первый раунд, кажется, все-таки за Владленом Семеновичем остался. «А чего я сомневаюсь? – возвращаясь домой, увещевал себя он. – Не в самом же деле они оборотни-то… да и не сверхчеловеки какие-нибудь – что обмануть их не обманешь и обхитрить не обхитришь. Обхитрял же Игнатьич-то! Вот и я обхитрил одного… Разговорить бы теперь Клейна осторожненько – авось, чего и пойму, наконец».

– Ты, Владлен Семенович, – странно, что они так быстро стали на «ты», – кончал бы прикидываться-то! – улыбнулся своей узенькой улыбкой при очередной встрече Клейн.

Владлен Семенович не то чтоб струхнул, но морозец-то по коже пошел небольшой – хоть и начало июня.

– Да разве я прикидываюсь… не припомню! – Владлен Семенович тоже улыбнулся узенько, как мог, но так узенько, как у Клейна, у него никогда не выходило.

– Постоянно прикидываешься, – заверил его Клейн. – Делаешь вид, что в кино разбираешься, а сам сюда просто от нечего делать приходишь. Чтобы время убить. В кино ты ничего не понимаешь… в настоящем, хорошем кино. Что, разоблачил я тебя?

– Разоблачи-и-ил, – обрадовался Владлен Семенович. – Ты у нас всем разоблачителям разоблачитель.

Гроза миновала, и буря промчалась! Теперь потихоньку можно и на серьезные разговоры выходить – не забывая, конечно, под дурачка работать.

– Странно Москва теперь кроится, – начал как-то Владлен Семенович настолько общо, насколько мог.

– Да уж, – словно только и ждал этого разговора Клейн. – Но почему – «теперь»? Я уже давно сей бардак, извини за выражение, на примете держу. Нету чистоты, Владлен Семенович… Пропала чистота. И с каждым годом все только хуже становится.

– Хуже, – не понял с чем согласился Владлен Семенович. И для надежности добавил: – Гораздо хуже. Скоро и совсем плохо будет.

– Думаешь, скоро? – затосковал Клейн. – А я, видишь ли, все себя надеждами пустыми тешу… Нет, чистки-то, конечно, теперь вряд ли уже возможны, да и не нужны они больше никому. Но каким-то образом качественный состав Москвы все равно бы поменять надо… Вот была хорошая тенденция, с лимитчиками, – я уж было совсем обрадовался, что нужные люди в столицу приедут, как раз бы на наши с Вами улицы, да снобы воспрепятствовали.

– Да… снобы воспрепятствовали, – повторил неизвестное слово Владлен Семенович.

– Э-эх, – ностальгически вздохнул Клейн, – а были ведь времена! По спискам сюда попадали. Я-то списков не видел…

– Я видел, – ошарашил вдруг себя самого Владлен Семенович: один узелок начал, вроде, завязываться. – Приятель у меня был, в Марьиной Роще. Он раньше списки такие составлял. Только теперь они не нужны никому.