Семья Машбер - читать онлайн книгу. Автор: Дер Нистер cтр.№ 35

Сроли зашел сюда после долгого скитания по двору. Михалка обрадовался гостю. Правда, разговаривать с ним было не о чем, но приход гостя послужил поводом не браться за работу и пожаловаться на свою жизнь. Сроли словно сказал Михалке: «Ничего, работа не волк, не убежит, спешить некуда. Да и вообще, Михалка, ты уже достаточно поработал на своем веку, пора и отдохнуть». При этом Сроли глядел с насмешкой.

В хатке было темно — в это пасмурное утро единственное оконце совсем не пропускало света. Как обычно, пахло ржаным хлебом, каким-то деревом, некими снадобьями, махорочным дымом, который Михалка выпускал к потолку из своей древней прокуренной трубки.

Сроли все с тем же насмешливым выражением лица, почти не слушая, сочувствовал Михалке и поддакивал:

— Правильно, Михалка, на старости лет человек, что бездомная собака, тем более состоящий на службе у хозяев дворник. Да и стоит ли так много работать? Не пора ли уже на тот свет собираться?

— Да, верно, — расчувствовался Михалка, — я тоже так думаю и уже готовлюсь.

В подтверждение сказанного Михалка достал из-под подушки новую вышитую рубаху и белые полотняные штаны и показал Сроли, сказав, что это дочь из деревни недавно привезла отцу в подарок — все, что нужно для похорон.

И затем, чтобы подкрепить добрую мысль, которую высказал Сроли, Михалка доверительно рассказал, что он у дочери хранит маленькую кубышку, вдобавок она откармливает поросенка, так что хватит на поминки, имеется и вино, чтобы помянуть его добрым словом.

При этом он поведал Сроли и о некоторых приметах, которые он наблюдает в последнее время и которые свидетельствуют о том, что ему в самом деле надо готовиться в путь, что час его настал.

Вот, к примеру, несколько примет: помыв после ужина миску, он ставит ее, как всегда, донышком вниз, а утром находит ее перевернутой — дном вверх. Или, в последнее время, каждое утро, выходя из избы, он спотыкается о порог, как если бы у него оторвалась подметка и он ею зацепился, а на самом деле обувка цела. И каждый раз у него такое чувство, будто кто-то толкает его обратно, когда он выходит из дому, словно напоминая, что во дворе ему уже делать нечего. И еще, и еще! Но главная примета — вопли Алтера. Если бы Сроли слышал, как эта несчастная душа, этот убогий брат хозяина Алтер кричал сегодня в своей голубятне! Никогда еще он так не кричал. Верный признак: скоро что-то случится, домовой проголодался, требует жертвы…

— Все это началось с тех пор, как приехал этот самый… — шепнул Михалка, таинственно оглядываясь, а кого он имел в виду, не объяснил, не назвал по имени.

— Кто «этот самый»? — спросил Сроли.

— Второй брат хозяина. Гость, я хорошо знаю — он не раввин, не праведник, а колдун… из ваших и водится с домовым, — еще таинственнее, как магическую формулу, произнес Михалка.

Затем он сообщил Сроли шепотом, что знает этого человека издавна, когда тот приезжал в гости. Но никогда он не вел себя так странно, как на этот раз.

И тут Михалка добавил, что с тех пор, как Лузи приехал, он бродит по ночам, и даже перед дверью его, Михалки, домишки. С таким даже ясным днем боязно встретиться. Недоброе принес он с собой. Сроли смеется? Напрасно! Михалка кое-что понимает в этих делах…

Сроли на минутку стал серьезным, затем, словно одумавшись, опять рассмеялся. Он вдруг утратил всякий интерес к вздорной болтовне дворника и смотрел на него, как на нечто лишнее. Однако Михалка не замечал этого и продолжал говорить. Россказни тянулись бы без конца, если бы дворника не позвали на кухню. Будь Михалка один, он, вероятно, не так скоро расслышал бы, что его зовут. Однако Сроли, желая поскорее избавиться от собеседника, тотчас же указал ему на дверь кухни:

— Иди, тебя!

Михалка весьма неохотно покинул избу. А Сроли прилег на топчане с иконой и лампадкой у изголовья. От спертого воздуха, пропитанного запахом пропотевшей подстилки и различных снадобий, клонило ко сну, и Сроли постепенно задремал. Вскоре раздался его храп.

* * *

В мрачном настроении Мойше Машбер направился утром в свою банкирскую контору. Перед его мысленным взором все еще маячил Сроли в кафтане землистого цвета. При виде этого человека у Мойше сразу появлялась уверенность, что надо ждать неприятностей. Если он встречал днем Сроли, значит, вечер будет плохим, если вечером — можно быть уверенным, что ночью приснится дурной сон. Если же Сроли попадался на глаза утром — весь день будет нехорошим, ничего доброго не жди.

Так было и в этот раз. Неотступно стоял перед его глазами Сроли, человек, который без единого слова приветствия входит в чужой дом. Но не он был главной причиной мрачного настроения Мойше. Главное — Лузи… Мойше понимал, что его недовольство братом происходит не только оттого, что Лузи свернул с общепринятого пути и примкнул к общине, идущей иным путем. В конце концов, если человек заблуждается, можно простить ему это, постараться сгладить острые углы и даже примириться с его заблуждениями и ошибками.

Но нет, не в заблуждениях Лузи главная причина. Главное в том, что брат выступает против основы основ, против того, на чем мир зиждется испокон веков, — против стремления стать богатым и не стыдиться этого. Он видит в этом нечто зазорное. Лузи стал смотреть с презрением, даже враждебно на богачей.

Эту перемену Мойше заметил сразу по приезде Лузи. Она видна в его взгляде, в его поведении, в его совершенно безразличном отношении ко всему тому, что касается Мойше. Прежде Лузи хоть и не проявлял заметного интереса к делам брата, но все же иногда спрашивал, как идут дела, узнавал, выслушивал. В этот раз он как чужой, не только не спрашивает сам, но и, когда ему рассказывают, не слушает.

Правда, все это мало беспокоит Мойше. Он так поглощен делами, что уже не он руководит ими, а они им. Мойше никогда не перестает думать о них, не может перестать, если б даже захотел. И Мойше не терпит, когда кто-либо становится ему поперек пути и мешает течению его дел.

Брат как бы напоминает ему о грехе, особенно в последний его приезд. Его решение остаться в городе Мойше воспринял почти как выпад против себя. Решение Лузи подействовало на него так же скверно, как — хоть это и не сравнить — сегодняшнее появление Сроли в его доме. Об этом думал Мойше, когда вышел из дому и направился к себе в контору.

Мойше прошел по своей тихой, отдаленной от рынка улице, затем вступил на мост, соединяющий «нижнюю» часть города с «верхней». Когда он шел по мосту, у него на лице не было того выражения благодушия, с каким он обычно здоровался со встречными знакомыми, еще издали почтительно кланяющимися ему. Нет, на этот раз он как бы никого не замечал — ни тех, кто шел ему навстречу, ни догонявших его. Не замечал он и плохую погоду и ветер, который пылил, разрывал гладь реки и наклонял верхушки густо разросшегося камыша. Не заметил он и продрогшего и промокшего старого рыбака, стоявшего, как всегда, в своей маленькой утлой лодчонке среди камышовых зарослей. Обычно он любил порассуждать сам с собой о житье-бытье этого горемыки.