Афинский синдром - читать онлайн книгу. Автор: Александр Харников, Александр Михайловский cтр.№ 76

Миссис Дорси опять накормила нас по королевски. После ужина она, как обычно, отпросилась, сославшись на усталость, а мы привычно расположились в курительной комнате с кофе, коньяком и сигарами.

Президент, поначалу смотревший на Девоя с недоверием, в течение ужина поддался его обаянию и растаял. Похоже, в отношении этого ирландца у него предубеждения отошли на второй план.

Да, нелегко ирландцам в Америке. Они не только новые иммигранты, и уже потому изгои; но они еще и католики. А кому как не мне, как католику знать, что людям нашей религии в САСШ сложно, что на севере, что и, чего уж там греха таить, на юге. Да и акцент у них смешной, часто непонятный, и считаются они ленивыми пьяницами. У Девоя, действительно, акцент есть, но, ни ленивым, ни пьяницей его уж никак не назовешь.

— Генерал рассказал мне о ваших совместных планах, мистер Девой. Должен сказать, что я поначалу отнесся к ним скептически, но потом понял, что они весьма оригинальны, и что у них есть все шансы на успех. Если, конечно, русские согласятся нам всем помочь.

— Господин Дэвис, насколько я понял нашего общего друга, господина Семмса, русские сами заинтересованы в том чтобы нам помочь. Нам, конечно, трудно будет оплатить чем-либо, кроме благодарности. Но я думаю, что в будущем мы могли бы передать им какие-нибудь порты для военных баз. А если им когда-нибудь понадобятся союзные войска, мы, ирландцы, не забываем помощи друзей, и всегда будем готовы выступить на их стороне.

— Господин Девой, интересно, что мы пришли к практически таким же выводам.

— Господин Дэвис, как говорится, великие мыслители думают примерно одинаково, — улыбнулся Девой. — А если честно, то чем это так уж отличается от того, что ваши молодые люди помогут освободить Ирландию, а наши потом Дикси?

23 (11) июля 1877 года. Утро. Константинополь. Сад бывшего султанского дворца Долмабахче.

Капитан Тамбовцев Александр Васильевич.

Плохо, что со всеми военными, политическими и прочими тайными делами мы совершенно забываем о делах личных. А воюют, занимаются политикой и интригами у нас, между прочим, живые люди, со всеми их переживаниями, чувствами, радостями и горем. Это я к тому, что нам надо почаще обращать внимание на тех, с кем мы попали в этот чужой для нас мир. Да и не только на них.

Вот, к примеру, сегодня Ирочка привела ко мне зареванную Ольгу Пушкину. Бедная девочка, расставшись со старшим лейтенантом Игорем Синицыным, оказывается, впала в депрессию, забыла про еду, подолгу сидела молча, заливаясь по самому пустяковому поводу слезами.

Приставленная к ней в качестве старшей подруги и наставницы Ира Андреева, по мере своих сил и возможностей пыталась растормошить Ольгу. Иногда ей это удавалось сделать, и день-два Ольга превращалась в того шаловливого чертенка, которого мы привыкли видеть. Но потом опять на нее находила хандра. На бедную девочку было просто жалко смотреть. И ведь нельзя сказать, что Игорь забыл о ней. С каждой оказией он присылал ей весточку. Получив от него послание, Ольга радовалась как дитя, пела, плясала. Но длилась эта радость недолго. Вот такая вот печальная история.

Ирина, рассказав мне все, просила сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь бедняжке. Я, как старый и опытный сердцевед, по мнению Ирины, должен излечить душевные раны Ольги и спасти ее от такой опасной хандры.

Охохонюшки хохо… Да, угораздило меня под старость лет заниматься делами сердечными. Но, что не сделаешь ради внучки великого поэта. Я попросил Ирину сбегать к нашим эскулапам, и принести стакан воды и флакончик настойки пустырника. Накапав успокоительных капель в стакан, я заставил ее выпить эту микстуру, а потом обтер полотенцем, смоченным холодной водой, лицо девочки. Выставив за дверь Ирину, я помолчал несколько минут, а потом начал свою душеспасительную беседу.

— Скажи, Ольга, а ты очень любишь Игоря? — спросил я ее.

— Да, Александр Васильевич, очень-очень люблю, — сказала Ольга, и по-детски шмыгнула носом. — Я не могу без него! — Тут она не выдержала, и снова залилась слезами.

— Так вот, милая моя, — строго сказал я, — если ты его любишь, то должна все время быть веселой и бодрой, потому что, если он узнает о том, что ты плачешь и хандришь, то он будет расстраиваться, думать не о том, как ему лучше победить врага, а о твоих печалях. А ведь во время боевого похода офицеру нельзя отвлекаться на посторонние мысли. Ведь ты не хочешь, чтобы с Игорем что-нибудь случилось?

Испуганная Ольга замотала головой. Слезы у нее мгновенно высохли.

— Нет, что вы, Александр Васильевич, — сказала она, — я хочу, чтобы Игорь как можно быстрее вернулся ко мне живым и невредимым. Я больше не буду реветь, ну, если только иногда, ночью, когда никто не видит.

— Ольга, я могу посоветовать тебе, как отвлечься от тяжких мыслей. Попробуй заняться каким-либо делом, неважно каким, главное, чтобы оно было полезным и доставляло тебе удовольствие. Скажи, кем бы ты хотела быть?

— Александр Васильевич, — сказала Ольга, — мне очень нравится возиться с детишками. У меня дома остались маленькие братья и сестрички. Я так по ним скучаю. А когда я здесь играю с детишками, у которых погибли родители и близкие, мне становится хорошо, и я забываю о своей грусти и печали. — она немного задумалась, — Еще мне нравится помогать людям. Я подружилась с медсестрой из госпиталя Мерседес. Ну, той, у которой такой красивый и храбрый жених, Игорь Кукушкин, вы его, наверное, знаете? Так вот, я несколько раз дежурила в госпитале вместе с Мерседес. Как она умеет ухаживать за ранеными и больными. Когда она рядом, даже тяжелораненым становится легче, и они перестают стонать. Я бы хотела, как и Мерседес, облегчать страдания людей.

— Ольга, а может быть тебе лучше стать детским врачом, — предложил я, — Могу переговорить со своим старым другом профессором Сергачевым. Он может взять тебя к себе. Ты будешь учиться у него врачебному делу. Игорь Петрович опытный медик, и ему есть что рассказать тебе.

— А он согласиться взять меня к себе, — с дрожью в голосе спросила Ольга, — ведь он такой серьезный и хмурый…

— Эх, милая, да я вместе с ним учился в школе, — мне вдруг стало смешно, — Игорь тогда был душей класса, заводилой всех наших проказ, вечно попадающий в разные истории. А сейчас он серьезный потому, что у него слишком много работы, слишком много раненых наших солдат привозят в госпиталь, и он просто очень сильно устает… А еще он волнуется и переживает за каждого раненого, неважно кто это, генерал Гурко, или самый последний нижний чин. Для него нет между ними различия, все они русские воины, сражающиеся за Отечество. Ты меня понимаешь?

Ольга кивнула, а потом неожиданно спросила меня, — А вы Александр Васильевич, любили когда-нибудь?

Я чуть не подпрыгнул от удивления. Ай да девица! Ай да красная! Задала вопрос, и не знаешь, как на него ответить-то… Впрочем, по возрасту она, конечно, еще совсем юная, а вот по страстям и чувствам — и взрослой сто очков форы даст. Дедушкина кровь клокочет. Поэтому я решил говорить правду.