Профессор Криминале - читать онлайн книгу. Автор: Малькольм Брэдбери cтр.№ 62

Я был озадачен: Криминале нынешний никак не походил на человека, который себя губит, лишая свою жизнь смысла. Хотя в любви я вовсе не был докой (в чем у вас уже сомнений не осталось), мне казалось, что любой разумный человек (а Криминале, безусловно, был им), выбирая между толстой, суетливой Сепульхрой и красоткой мисс Белли, вероятно, поступил бы так, как он. Но я, конечно, как и все мы, видел то, что мне хотелось, Илдико же было видно и другое (очень многое другое). «Так или иначе, думаю, пора кому-нибудь из нас поговорить с ним», — заявил я. «Но ведь он решит, что мы его преследуем», — сказала Илдико. «Но это в самом деле так, — ответил я, — а нам необходимо подобраться к нему ближе. И потом, я думал, что ты собираешься его предостеречь». «Предостеречь? Я? — удивилась Илдико. — Насчет чего?» «Насчет мисс Черные Штанишки». «Пусть делает с ним все, что ей угодно», — с горечью сказала Илдико. «Я думал, что ты беспокоишься о нем». «С чего бы? — отвечала Илдико. — Он окружен такой заботой!» «Ты ехала из Будапешта, чтобы с ним поговорить», — напомнил я. «Раздумала, — сказала Илдико. — Поговори с ним, если хочешь, сам, не говори только, что я здесь. Делай что угодно, мне охота лишь побыть одной и пожевать чего-нибудь. Договорились? Не ходи за мной».

И Илдико, сердитая, ушла куда-то вниз. А я все так и продолжал стоять, облокотившись о перила — озябший, сбитый с толку. Я был молод — и по сей день продолжаю быть таким, — и, честно говоря, при всей моей любви к этой особе (я ее действительно очень любил и продолжаю) мне было непросто с ней общаться, понимать ее. Я и сейчас ничуть не ближе к пониманию ее сложной, переменчивой натуры по сравнению с тем днем, когда я встретил Илдико с Шандором Холло в Буде, в ресторане «Поцелуй». Само собой, и я не без изъянов, заблуждений. Конечно, я в каком-то смысле Новый человек, но, судя по тому, что пишут иной раз в журналах, мне недостает каких-то качеств и умений, коими я, вероятно, должен обладать. И, если уж на то пошло, никто охотней меня не признает, что я не самый внимательный любовник и не самый чуткий друг. Конечно, у меня была навязчивая идея, как, вероятно, оная — своя — была и у нее. И если трудно было с Илдико, наверное, непросто было и со мной.

Стоя у перил, я силился понять, что же в ходе наших с Илдико совместных поисков Криминале все-таки не задалось и почему намерения наши разошлись. Действительно, в таком нехитром деле, как нахождение сносного жилья, я проявил себя не идеальным спутником, когда мы оказались в одноместных номерах в отеле «Цвингли». Я сожалел уже об этом и решил назавтра перебраться в «Мовенпик», замеченную мной на набережной, чуть подальше, типовую, очень современную гостиницу, где швейцарский старый добрый кальвинизм, похоже, умерялся старой доброй же швейцарской меркантильностью. Но и она, само собою, ни в какое бы сравнение не шла с великолепием «Бо риваж паласа», наслаждения которым я не смог бы обеспечить никогда. Да и никто не смог бы, исключая Криминале. И, наверно, в этом-то и было дело. Чем больше думал я, тем больше уверялся: бушевала Илдико не только из-за отвратительного номера в дрянном отелишке.

Я счел, что главная причина — ревность, каковая была явно свойственна ее натуре; меня она, к примеру, ревновала даже к Брукнер, а уж такое сочетание как результат работы в небесах любовного компьютера казалось мне почти невероятным. В Бароло мне думалось, я понимаю ее чувства. Там был Басло Криминале, порвавший наконец с Сепульхрой в поисках очередного эротического стимула. Была там Илдико, вновь оказавшаяся в поле его зрения, но вместо нее он выбрал новоявленную итальянскую прелестницу, встреченную им только что на конференции. И, несмотря на виденное ею в Бароло, Илдико рвалась за ним в Лозанну. При этом и тогда она в тени держалась, и сейчас. Так что же изменилось, почему она внезапно разъярилась на него? Похоже, настроение ее переменилось в Бароло в ночь шторма и внезапного отъезда Криминале. Нечто новое вдруг стало волновать ее, но что же? Я никак не мог понять. Нет, просто я ее вообще не понимал и, повторяю, далеко не убежден, что понимаю ныне.

Так и стоял я на холодной палубе, смотрел на проплывавшие, мерцая, огоньки на берегу, и в голове моей вертелись вот такие — или сходственные — путаные мысли, когда кто-то, подойдя, стал рядом и облокотился о перила. Повернувшись, я увидел аккуратненького молодого человека с маленькой бородкой, в сливового цвета пиджаке, с папкой под мышкой. Последовал обычный для конгрессов ритуал, похожий на взаимное обнюхивание собак: я изучил его карточку, он — мою. Я обнаружил, что он — Ханс де Граф откуда-то из Бельгии, он — что я... что я тот, кем был, поскольку кем бы ни был я, а совершенно позабыл уже, кто я такой. Он заявил, что знает мой город вполне прилично и его не оставляет равнодушным то, что он утратил прежнее название. «А почему?» — спросил я. «Но я думал, что вы все там проголосовали за то, чтобы отныне он носил название Санкт-Петербург?» — сказал он. «Совершенно верно», — подтвердил я, силясь вспомнить, как же этот город назывался ранее, и быстро объяснил, что в годы гласности я переехал на Запад, дабы продолжать занятия фотографией в прельщавших меня студиях и лабораториях Британских островов.

Потом он перешел на русский; мне пришлось сказать, что я решил не говорить на этом языке до той поры, пока родной мой город вновь не обретет свое традиционное название. Он к этому отнесся с некоторым подозрением, но перекинулся на темы, обсужденные в тот день, уделив особое внимание напряженнейшей дискуссии о скандинавском феминистском неэротичном ню, вызвавшей такие страсти сразу после ленча. Наверное, держался я достойно, так как собеседник перешел на более общий треп по поводу конгресса же, что мне позволило обогатиться массой нужной информации. Я узнал, что начался конгресс вчера, что штатники и галлы были в контрах до тех пор, пока их не объединила ненависть к британцам, и очень жаль, что Сьюзен Сонтаг не приехала, как видно, предпочтя какой-то съезд писателей на севере Италии.

Я перевел беседу — впрочем, может, это сделал он — на Басло Криминале. «Выступление его, должно быть, включено в программу неожиданно для всех?» — осведомился я. «Да нет, — ответил он, взглянув на меня с заметным удивлением, — Криминале был объявлен с самого начала». Вот почему он, де Граф, решил сюда приехать, все же Криминале — главный теоретик в этой области. Кивнув, я объяснил, что сам вошел в число участников с изрядным опозданием. Сказанное им, однако, было для меня большим сюрпризом. Криминале появился на конгрессе не внезапно, как я полагал, не удовлетворяя собственную прихоть, точно божество, решившее спуститься с неба в золоченой колеснице. Бегство его из Бароло в Лозанну не было непредвиденным, оно было давно внесено в программу Криминале. Почему тогда оно явилось таким сюрпризом и для Монцы, и для миссис Маньо, и для барольской организации, повсюду разославшей на поиски его своих агентов? И если бегство было не внезапным, значило ли это, что все время Криминале собирался возвратиться в Бароло? И значило ли это также, что Сепульхру он не покидал и что поездка эта с восхитительной мисс Белли была просто жизнерадостной оттяжкой в конце недели?

Я начал думать, что, совсем не разобравшись в Илдико, я также совершенно не сумел понять и Басло Криминале. На самом деле с этого момента кое-какие вещи, которые я как будто бы понимал, стали делаться все непонятнее. Оркестр за спиной у нас в салоне играл свой эклектический репертуар, похоже, простиравшийся от «Мирабель, ма бель» до самых свежих шлягеров Мадонны. Палубы дрожали: мастера интимной фотографии были в ударе. Потом я, заглянув в иллюминатор, вдруг увидел Басило Криминале. Величаво и неловко он кружился в вальсе, что было довольно удивительно: оркестр играл нечто совсем иное. Я не видел, кто его партнерша, но платье ее было явно не оранжевым. В какой-то миг — хотя мне было совершенно все равно— мне показалось, что в его объятиях Илдико, решившая с ним ни за что не разговаривать.