Крепость сомнения - читать онлайн книгу. Автор: Антон Уткин cтр.№ 57

Вероника вышла от Марианны если и не с полной ясностью в мыслях, то во всяком случае с умиротворением в сердце. Хотя она и сама могла бы научить Марианну личной жизни, сейчас именно она нуждалась в постороннем слушателе и чувствовала себя как бы заболевшим доктором, который на некоторое время сам стал пациентом. Про принца на белом джипе ей понравилось. Она вспомнила про Аганова. Почему-то именно в эту минуту ей стало себя невыносимо жалко.

На память ей пришли слова Светланы о том, что решение придет непроизвольно, и она решила его не подгонять. Стоял ясный морозный день. Солнце, пробегаясь по снегу, лежащему на карнизах, искрило и слепило глаза отраженным светом. Шедшая впереди пожилая женщина дернулась и упала на плохо счищенный от слежавшегося снега тротуар.

Вероника замедлила шаг. Сначала она надеялась, что остановится кто-нибудь другой, но никто другой не останавливался, народу в переулке было мало, и то ли никто ничего не видел, а то ли спешил и надеялся на другого.

Пока все эти соображения пронеслись у Вероники в голове, она уже поравнялась с женщиной, неуклюже сидевшей на пегом асфальте, опираясь плечом о цоколь дома.

– Кажется, я ногу сломала, – увидев склонившуюся Веронику, сказала женщина слабым голосом.

Вероника тут же набрала «03», сообщила адрес, потом объяснила бабушке, что сейчас приедет «скорая помощь», и собиралась было идти дальше.

Какой-то молодой человек в коротком модном пальто, без шапки, с аккуратными бачками, проходя мимо них, замедлил шаг, оглянулся на Веронику и нерешительно вернулся.

– Вам помочь? – спросил он не у старушки, а у Вероники голосом, в котором слышалась готовность к услугам. Вероника посмотрела на него с облегчением и уже открыла рот, чтобы начать объяснять, что тут произошло, но что-то в его облике заставило ее передумать. Он ждал ответа в выжидательной позе, держа в согнутой, обтянутой узкой перчаткой кисти коричневую кожаную папку, и всем своим видом выражал готовность выполнять распоряжения, однако ж только те, которые бы не противоречили здравому смыслу и разумным правилам жизни. И ей сделалось это понятно. Она с головы до ног смерила его насмешливым взглядом.

И почему-то в ней крепла уверенность, что не стой тут она, он бы прошел мимо, переступив через эту женщину, как через бордюр. Одного внимательного взгляда на него было ей достаточно, чтобы более-менее точно представить себе его жизнь и даже ее маленькие нелицеприятные частности: зеленовато-желтый искусственный загар, обманчивая мужественность, имеющая хождение только в пределах города Москвы, зарплата примерно 800 у.е., мечты пересесть из общественного транспорта в новый «Ниссан» или хотя бы в подержанный «Гольф», и дома несколько заезженных эротических видеокассет.

– Это ваша бабушка? – осторожно поинтересовался он, переложив папку из одной руки в другую.

– Да, моя бабушка, – отрезала она, отвернувшись от него.

Последовало молчание, но он не спешил уйти и топтался рядом, наискосок пожирая ее глазами. Она повернулась к нему с приветливым выражением лица и спросила:

– Ты носки часто меняешь?

Молодой человек пришел в замешательство, как от полученной пощечины. Несколько выражений – от мучительно старающегося разрешить себя недоумения до незаслуженной обиды – последовательно сменили друг друга на его лице, одна его половина под загаром зеленовато побледнела, а другая пошла коричневыми пятнами смущения и гнева. Вероника на мгновение даже испугалась, но продолжала смотреть на него безжалостно, наслаждаясь полученным результатом. «Не фиг, – подбодрила она себя, – добренький нашелся».

Молодой человек оправился от шока.

– Шутки у вас плебейские, – сказал наконец он.

Вероника поманила его пальцем.

– Это потому что я плебейка, – доверительно сообщила она.

Молодой человек с сомнением посмотрел на «бабушку». Вероника прочитала его взгляд и сказала:

– Она маскируется.

Вместе с раздражением в ней появилась ревность, и теперь она решила остаться. Она стояла, решительно и деловито поглядывая в обе стороны переулка, высматривая «скорую».

Женщина тем временем рассказала, что шла в церковь, потому что сегодня предпразднество Богоявления, что раньше жила в Абхазии и работала там в республиканской библиотеке, а потом началась война и дочь забрала ее из Сухуми в Москву. Когда приехала «скорая», выяснилось, что у женщины нет прописки и бородатый доктор отказывался везти ее в травмпункт, пока Вероника не порылась в сумочке. В травмпункте все повторилось с той разницей, что в сумочке рылась уже вызванная Вероникой дочь Изабеллы Несторовны, как звали пострадавшую.

«Какое счастье, что только голень, а не шейка бедра!» – приговаривали обе женщины с выражением такого удовлетворения, что Вероника даже полюбопытствовала, что это за шейка. Бедра. Ее благодарили истово, и ей было это приятно.

Почему-то ей захотелось, чтобы Тимофей видел все это: все от начала до конца, – видел, какая она самоотверженная, человеколюбивая, отзывчивая, щедрая. И остроумная, добавила она, вспомнив молодого человека с бачками. Но это-то как раз он знал. Зато не знал этого Аганов. И она захотела, чтобы и Аганов узнал про нее все то же самое, что уже якобы, в ее фантазии, знал Тимофей, а потом стала думать, чего бы ей больше хотелось: чтобы увидел Аганов или Тимофей, и долго не могла выбрать и в конце концов решила, что им обоим не помешало бы это знать.

Дома она смотрела телевизор, занималась мелочами, но мысли ее все время возвращались к утреннему эпизоду. К ее законной гордости за себя примешивалось небольшое разочарование оттого, что в самом начале она проявила колебание и надеялась, что кто-нибудь другой поможет той женщине. Вот, рассуждала она, шли же перед ней люди и не остановились, а она остановилась. А потом она вдруг подумала, что если б и она прошла мимо, все равно кто-нибудь из тех, кто шел уже за ней, обязательно бы остановился. И эта мысль поразила ее. Кто-то всегда остановится. И она ощутила некое незримое, хрупкое, но одновременно могущественное единство, скрепляющее людей, и если бы подумала об этом чуточку больше, именно эти слова выплыли бы на поверхность ее сознания. Но все-таки в этот вечер воображение ее было занято другим. Она варила брокколи и думала о старости, которую увидела сегодня как будто в первый раз.

Глядя, как закипает вода, она все думала и думала об этой женщине, вспоминала ее руки с набухшими, резко выступающими венами, их желтоватую кожу. Как она будет жить? И зачем? И сколько еще? И чем заняты ее дни, эти невыносимо долгие дни? И дочка ее выглядела довольно старой. А ведь она дочка. Вероника растерялась.

Никогда с такой беспощадной ясностью не приходило ей в голову, что и ей предстоит состариться, что у нее будут такие же бледные руки с фиолетовыми нитями вен, что кожа обвиснет, потеряет упругость грудь, покроется морщинами ее лицо, высохнут и посинеют губы... Так далеко по линии жизни она никогда не заглядывала. Конечно, она знала, что люди родятся, взрослеют, потом старятся и умирают, но что-то говорило ей, что все это касается ее как-то иначе. В ее несформулированном и потому как бы неформальном мироощущении все выглядело довольно статично: люди пожилые не то чтобы родились стариками, но пребывали в этом состоянии какое-то чрезвычайно длительное необозримое время. И она тоже родилась, стала молодой, и на этом все и должно остановиться, и теперь все так и останется тоже на какое-то столь длительное и необозримое время, что бесполезно и незачем заглядывать за его пределы.