Окольные пути - читать онлайн книгу. Автор: Франсуаза Саган cтр.№ 40

Ну а пока этот поспешный отъезд можно было объяснить, несмотря на странный вид Лоика, только лишь возвращением двух солдат. Возможно, для дипломата, уже неделю лишенного работы, это было слишком упрощенным объяснением, но оно было единственным… Лоику придется смириться с этим.

Их возвращение будет менее триумфальным, чем это представляла себе Диана, думали одновременно про себя Арлет и Морис Анри. Они-то знали, какой оборот приняла война. Но это не вызывало у Мориса особых угрызений совести: куда больше его занимала Люс. Люс должна уехать! Его прекрасная и нежная Люс должна уехать! Мать могла бы подождать еще немного. Или, во всяком случае, предупредить его. Он бросил на Люс отчаянный взгляд и, чтобы доказать свою непричастность, закричал:

– То есть как? Как это, «Делаже» выпуска двадцать седьмого года? Да можно ли доехать на нем хотя бы до Тура? Да и к чему такая спешка, разве я не прав?

При виде побледневшего лица Люс, этого испуганного и покорного личика, у него разрывалось сердце. Морис улыбался ей, но она опустила глаза. Люс не возлагала на него больших надежд, чем на других мужчин, это было ясно. И Морис Анри, несмотря на то, что по природе был человеком мягким, чувствовал, что сейчас поступает напористо и грубо. Никогда больше он не найдет женщины, которая так нравилась бы ему, которой он сам так бы понравился! Он представил себе, как блестели глаза Люс, когда она лежала в сене, как она смотрела на него с нескрываемым обожанием, как клала свою руку ему на спину, на бедра, на плечи, на шею, в долгом и наивном экстазе, и ему захотелось расплакаться. Эта женщина была предназначена для него! Она была его женщина… Ни одна другая не будет так явно, так плотски ему принадлежать. Ну уж нет, так дело не пойдет! Подойдя к ней, он взял ее за локоть, но она отвернулась, без упреков и без видимых слез.

– Ничего страшного, – с трудом проговорила она, – я прекрасно знала, что… но все произошло так быстро!

Опустив в свою очередь глаза, он неловко взял ее за руку на глазах у всех. Но никто и не пошевелился. Казалось, никто ничего не заметил. И меньше всех – Брюно.

– Только война может превратить «Ченард-Волкер» тридцать девятого года в «Делаже» двадцать седьмого года! – заметила Диана.

– Не могу поклясться, что он довезет нас до Парижа, – сказал Лоик, – но, как бы то ни было, мы приблизимся к цели.

– Да что вы говорите! Этим машинам износа нет! Максимум через три часа мы будем в Париже, ведь немцы освободили все дороги. Остались только беженцы. Еще быстрее мы доберемся окольным путем.

Брюно буквально дрожал от радости. Он не мог скрыть своего счастья, хотя и пытался. Горе Люс казалось всем более нравственным, более достойным, чем его радость, – и хотя обманутым в этой ситуации был именно он, – но при этом казался всего лишь ловким и абсолютно циничным обманщиком, каких так много в этом мире…

Все необходимые меры он примет позже, в Париже. А сейчас ничто не должно помешать их отъезду. Брюно буквально кипел от радости, поэтому и не почувствовал сразу, что Никуда-Не-Пойду похлопывает его по плечу, а когда обернулся, даже улыбнулся этому придурку.

– Твоя не беспокоиться, – прошептал Никуда-Не-Пойду, касаясь своими губами его уха, что вызвало у Брюно чувство омерзения. – Твоя не беспокоиться. Твоя оставаться.

– Именно так!.. Поди остынь! – ответил Брюно как школьник. И захихикал.

– С Арлет все улажено, – подтвердил Никуда-Не-Пойду.

На мгновение, одно ужасное мгновение, Брюно потерял самообладание. Они ведь не оставят его здесь, привязав к стулу, в лапах этого дегенерата-извращенца! Это им так понравилась деревенская жизнь, но отнюдь не ему! Он метнулся к Арлет, которая, как и все остальные, делала вид, что чем-то занята: то ли она убирала какую-то утварь, то ли рвала цветы – откуда ему было знать?

– Что это еще такое плетет ваш батрак, а? Вы что, хотите, чтобы я остался?

– Нет, уж вам это не грозит! – ответила Арлет так твердо, что сразу же успокоила Брюно, при этом все же уколов его самолюбие именно этой твердостью. – Вам это не грозит, но пусть так считает Никуда-Не-Пойду, иначе он тут устроит сцену. Все равно до вашего отъезда я пошлю его к Фаберам.

– Хорошо, хорошо! – поспешно ответил Брюно.

Да уж, веселенький выдастся сегодня вечерок на ферме! Придурок будет выть на луну, дедушка орать свое «здатути»! А остальная семейка Анри будет наслаждаться этим концертом, дожидаясь, пока на рассвете к нему не присоединится петух.

– Ну? Как же? Так как?..

Никуда-Не-Пойду плелся за ним по пятам, нахмурив брови, если можно было назвать бровями горизонтальную волосатую линию, соединяющую оба его уха.

– Она тебе сказала?

– Да, да, она мне сказала, и я согласен, дорогой товарищ. Я только провожу моих друзей до перекрестка, там брошу их и сразу же вернусь к тебе, будем вместе орудовать вилами и граблями!

– Ну уж нет, мы не обязаны это делать! – пробормотал Никуда-Не-Пойду, чья лень проявлялась в любых обстоятельствах. – Да и потом, урожай-то уже собран!..

– Значит, ты найдешь нам еще какую-нибудь работу, я не беспокоюсь на этот счет, – возликовал Брюно.

Ни один, ни другой и не заметили, как неожиданно эволюционировал их язык, но выражение превосходства, презрения, исказившее лицо Брюно, привлекло внимание Лоика. И на секунду он сконцентрировал на Делоре все смутное отвращение и весь тот страх, которые внушало ему возвращение в столицу.

– Прекратите издеваться над этим несчастным! – закричал он. – Найдется кто-нибудь еще и похуже, кто полюбит вас.

К обеду все собрались в большой комнате. Царила одновременно торжественная и шутливая атмосфера.

– Чем нас будут потчевать? – спросила Диана, однажды выбравшая себе роль заводилы и желавшая сыграть ее до конца.

– Гусаком… гусаком с кровью… – бросил Лоик, не забывший о нанесенном ему оскорблении.

– Такой еды не бывает, – высказался робкий влюбленный Никуда-Не-Пойду. – И потом… это… как его… гусаков не убивают… из-за гусынь.

– Что значит «из-за гусынь»?

– Гусыни хотят своих гусаков по весне. Правда, Морис?

– Здатути! – заорал дедушка, ответив вместо внука, потому что тот был занят совсем другими вещами, расположившись в уголке с красивой девушкой.

– Это… по весне гусыням только подавай гусаков! – поспешил снова уверить идиот. И, уточняя свою мысль, он добавил: – У них это… как его… бывает, как и у нас… а?

При этом он громко и беззлобно рассмеялся, но, как обычно, в его смехе послышалось что-то похабное, заставившее всех присутствующих вздрогнуть.

Раскачиваясь на стуле, Лоик курил сигарету; за эти дни его волосы над лбом и на затылке немного отросли. Он стал похож на художника или на человека свободной профессии, но уж никак не на дипломата, если говорить по чести.