Пощечина - читать онлайн книгу. Автор: Кристос Циолкас cтр.№ 43

Девочки пошли гулять по торговому центру — заглянули в музыкальный магазин, потом — в зоологический. Когда они вернулись к супермаркету, Линин, в своей грязной оранжевой робе, стоял за одним из кассовых аппаратов и сканировал покупки одного из покупателей. Его именной жетон криво сидел на его груди.

Дженна окликнула его, и он, не поворачивая головы, что-то скинул на пол с полки, на которой стоял кассовый аппарат, и пинком подпихнул в их сторону. К их ногам прилетела пачка сигарет. Дженна нагнулась, делая вид, будто завязывает шнурки — что выглядит весьма подозрительно, подумала Конни, ведь кроссовки у нее на липучках, — и подняла сигареты.

Они послали Линину воздушный поцелуй — тот не обратил на них внимания — и, смеясь, побежали через автостоянку на холм, на котором раскинулся парк Всех народов. Смеясь и отдуваясь, упали на скамейку, стоявшую на самой вершине холма. Они сидели и смотрели на лежащий внизу город. Дженна протянула подругам сигареты. Конни глянула на золотистую пачку, открыла и закрыла ее, потом взяла одну сигарету. Тина дала ей прикурить. Первая затяжка оставила мерзкое ощущение.

— Так что это за секс из жалости?

— Секс из жалости — это когда с тобой занимаются сексом в качестве одолжения.

Все-таки отец это говорил. Ее матери. Та безутешно рыдала, плакала из-за какого-то мужчины, а отец утешал ее. Конни рисовала акварельными красками посреди комнаты. Должно быть, тогда они жили в Айлингтоне [69] , в доме, который они снимали вместе с Грегом и его возлюбленным Клемом, а также с Шелли и Джоанн. Она любила тот дом, хотя там было холодно и постоянно возникали перебои с горячей водой. В том доме было полно укромных уголков, и даже чердак. Там у нее были три мамы и три папы.

Дженна выкурила сигарету в несколько затяжек и окурок бросила в кусты. Конни хотела сделать ей замечание, но сдержалась. Дженна знала, что произойдет с ее окурком: он окажется в море. Конни встала со скамейки, подобрала окурок и убрала его в боковой карман своего рюкзака. Позже она его выбросит.

— Прости.

Конни в ответ лишь пожала плечами.

— Почему ты решила, что это был секс из жалости?

— Потому что весь вечер он только и делал, что болтал о Веронике. Он до сих пор с ума по ней сходит. Мы встретились, чтобы вместе позаниматься, а ему хотелось только о Веронике говорить. Потом его мама заставила нас поужинать, а после мы пошли в парк, что напротив его дома. У него с выходных осталось полдозы, мы на пару добили ее, а он все продолжал талдычить мне про свою чертову Веронику. Он был такой грустный. И такой милый. Я просто должна была его поцеловать.

Тина с Конни молчали.

— Он сказал, что я — его лучший друг. Что мы ничего такого не должны делать. Я сказала, что хочу, чтобы он меня взял. — Дженна вызывающе тряхнула головой и сунула в рот другую сигарету. — И мы переспали.

— В парке? — Голос у Тины был настолько ошеломленный, что Дженна с Конни невольно расхохотались.

— Нет, мы вернулись к нему домой.

— А мама его где была?

— Не знаю. — Дженна, казалось, сейчас ударит Тину. — Не будь кретинкой. Спала, наверно.

— А ему известно, что у Вероники другой парень, да?

Конни думала о своем. Время от времени она кивала, но за ходом разговора перестала следить. Дженна давно сохла по Джордану. С переменным успехом. То она его любит, то не любит. Конни не была уверена в том, чего на самом деле хочет ее подруга — чтобы у нее был роман с Джорданом или она предпочитала страдать от неразделенной любви. А знала ли Дженна, что такое любовь, какую боль она причиняет, как пьянит, как мучает? Знала ли Дженна, что любить — это значит постоянно находиться в состоянии дурмана, как от наркотиков и спиртного одновременно, и при этом чувствовать себя так, будто тебя всю выворачивает наизнанку? С рассеянным видом Конни взяла еще одну сигарету из украденной пачки и наклонилась к Тине. Та дала ей прикурить.

— Ну и как, понравилось?

Тина никогда не встречалась с парнем, и секс ее завораживал. Ей хотелось знать, как это бывает, хотелось знать самые интимные подробности. Атанасиу был, пожалуй, самым симпатичным парнем в их параллели. Сложен он был фантастически, хотя спортом не занимался. А они отдавали предпочтение спортивным мальчикам. Он всегда носил футболки с эмблемами музыкальных групп — «Кьюэ», «Плацебо», «Пиксиз». И кожа у него была восхитительная. Настоящий красавчик. Все девчонки так считали. Даже у ее тети Таши перехватило дыхание, когда она впервые увидела его: «Боже, Конни, он выглядит совсем как молодой Элвис. Твоему отцу он бы понравился».

Дженна снова заплакала. Конни обняла ее. Всхлипывая, Дженна свернулась калачиком.

Конни стала гладить подругу по волосам, а Тина прошептала:

— Все будет хорошо. Все образуется.

Было жутко холодно, и у Конни начали стучать зубы. Дженна встала, вытерла глаза, высморкалась в рукав своей рубашки.

— Простите, — прошептала она, не глядя на подруг, и шмыгнула носом. — Теперь вы понимаете, что просто обязаны быть на этой вечеринке. Обязаны.

Выхода не было. Пришлось пообещать.

— Ник Серсик все время расспрашивает о тебе. Задает ку-у-учу вопросов.

Они с Ричи занимались в ее комнате. Она сидела на полу, скрестив ноги. Ричи лежал поперек ее кровати. Туфли он скинул, ноги задрал на стену, под самые фотографии. Он смотрел на фото ее родителей, рядом с ним лежал его закрытый учебник. Последние две пуговицы на его незаправленной рубашке были расстегнуты, и она видела тонкие светлые волоски на его животе. Ричи не хватало усидчивости, он постоянно отвлекался. Конни то и дело приходилось прикрикивать на него, требовать, чтобы он сосредоточился. Сейчас она не ответила на его реплику. Он вывернул шею и искоса глянул на нее.

— Ты меня слышишь?

— Слышу.

— Он тебе нравится?

— Нормальный парень.

Ник Серсик был славный парень. Славный, только немного вонючий и немного осел. А так нормальный.

— А для него, по-моему, ты больше, чем нормальная девчонка.

Ричи ждал ответа. Он вновь повернулся к стене.

— Твои родители были панки?

— Пожалуй.

— Это клево.

— У тебя мама клевая.

— У моей мамы классная задница, но она не клевая. Она обыкновенная. И знает это.

— Вот и Ник Серсик такой же.

— Почему?

— Таким уродился.

— А я обыкновенный?

Обыкновенный. Ричи носил спортивные рубашки, дешевые джинсы и нефирменные кроссовки, купленные в народных магазинах. Она не хотела, чтобы он менялся. Не хотела, чтобы он начал душиться одеколоном и носить обтягивающие футболки. Не хотела, чтобы он превратился в законченного гея. Ей нравился обыкновенный Ричи.