Любовь - читать онлайн книгу. Автор: Тони Моррисон cтр.№ 31

Таков был его мужской взгляд на вещи. Вайде, конечно же, виделось все иначе. Главный вопрос – кто. Кто та девушка, что придала лоск физиономии и сделала походку мальчишки такой летящей? На вечеринки Роумен не ходил, домой являлся вовремя, к себе никого не приглашал. Может, она старше, взрослая женщина, у которой есть время днем? Но Роумен все уикенды и вечера после школы занят на работе. Когда же он успел? Этот вопрос задал Вайде и Сандлер, и та принялась склонять его к беседе с Роуменом.

– Прежде чем читать ему нотации, мне надо знать, кто она, – сказал Сандлер.

– А какая разница?

– А может, и хорошо? Он хоть простыни марать перестал.

– О стирке не беспокойся, – отвечала Вайда. – Побеспокойся лучше о венболезнях. Которыми, между прочим, можно заразиться от кого угодно. Ты не забыл? – я ведь работаю в больнице. Ты и представить себе не можешь, чего там насмотришься.

– Ладно, попробую узнать, кто она.

– Каким образом?

– Его спрошу.

– Так прямо он тебе и сказал.

– Ну, как-нибудь исподволь. Городок-то у нас маленький, я не хочу дожидаться, пока чей-нибудь папаша или братец начнет в нашу дверь колошматить.

– Теперь так больше не делается. Так только в наше время принято было. Ты что, к Плейкмену, когда он ухаживал за Долли, поперся бы в дверь колошматить?

– И поперся бы… Если бы ты прямо вся не растаяла, едва только он зашел к нам.

– Побойся Бога. Плейкмен имел два курса колледжа за плечами. В наших местах никого с ним и рядом нельзя было поставить.

– Спасибо, что напомнила. Теперь-то я чем больше о них думаю, тем ясней вижу, что следовало дождаться, пока его шибко образованный папаша отзовет сыночка. Кстати, когда они приезжают?

– Долли говорила, на Рождество.

– Ну вот. Еще три недели.

– Девчонка к тому времени может забеременеть! – А я думал, тебя дурные болезни волнуют.

– Меня все волнует!

– Ну ладно тебе, Вайда, успокойся. Мальчик допоздна не задерживается, с дружбанами-гопниками порвал, и тебе больше не приходится его силком вытаскивать из кровати, когда пора в школу. Прежде тебя готов, да и у Коузи работает без нареканий и регулярно. Подчас даже и сверхурочно.

– О господи, – вдруг вырвалось у Вайды. – Бог ты мой.

– Что? – Сандлер искоса поглядел на жену и тут же рассмеялся. – Да не съезжает ли у тебя крыша, женщина?

– Гм-гм, – проговорила она. – Нет, не съезжает. А вот «регулярно» – это правильное слово.

Внезапно у Сандлера перед глазами возникли высокие черные сапоги, а между ними и юбчонкой – голые бедра, и вновь мелькнула мысль о том, какая ледяная, должно быть, у нее кожа на ощупь. И какая гладкая.

Сапоги, которые она никогда не снимала, заводили Роумена, наверное, не хуже, чем нагота; больше того, в них она казалась еще обнаженнее, чем если бы сняла. Так что ему показалось вполне естественным стащить у деда фуражку от формы охранника. Фуражка была серая, а не черная, не совсем в тон сапогам, зато с блестящим козырьком, и когда Джуниор ее надевала и стояла в одной фуражке и сапогах, Роумен знал, что у него все в порядке. Теперь у него все действительно как надо. Он, четырнадцатилетний, трахает восемнадцати, а то и девятнадцатилетнюю взрослую женщину. И она не просто не отказывает ему – она его хочет. Она желает его не меньше, чем он ее, а уж он-то желает ее беспредельно. Он вообще не мог понять, как жил до двенадцатого ноября. Кто был тот хлюпик, что плакал в подушку из-за кодлы жалких придурков? Теперь у Роумена даже и времени не было вспоминать, как он тогда распустил сопли. Коридоры школы имени Мэри Бетьюн [40] стали плацем для его парадного марша; сходняк у шкафчиков в раздевалке стал трибуной вождя. Больше не надо было робко скользить вдоль стенки или прятаться в толпе. И никакой рев трубы уже не раздавался. Вот так все просто.

Когда он появился в раздевалке в тот первый день, они уже знали. А кто не знал, тем он быстренько дал понять – намеком. Тот, кому приходится напиться, привязать девку к кровати или делать это гуртом, – лох поганый, и больше никто. Двумя днями раньше Тео за такое расшиб бы ему об стену башку. Но тринадцатого ноября у Роумена даже глаза изменились, стали бесшабашными и вызывающими. Пару раз пацаны все же осмелились отпустить в его адрес какие-то колкости, но вышло кособоко, а Роумен на их попытки отозвался лишь улыбкой, медлительной и умудренной. Решающий сигнал пришел от девчонок. Усмотрев в его новом облике превосходство, они прекратили закатывать глаза и придушенно хихикать. Теперь они выгибали спины и, нарочито потягиваясь и поводя плечами, изображали долгую ненатуральную зевоту. Даже вопросительно поглядывать в его сторону перестали. В победе Роумена уже не сомневались, им бы, кого он победил, выяснить. Гадали: училку? чью-то старшую сестру? Сам-то не говорит; даже подходящее к случаю «твою маму!» и то вымолвить не удосужится. Причем не от недостатка нахальства – что-что, а уж голову в плечи он втягивать прекратил. И когда не откидывал ее назад, задирая нос и всячески красуясь, по большей части отворачивался к окну, мечтательно воссоздавая перед мысленным взором то, что уже произошло, и то, что еще будет, а уж что будет-то! Сапоги. Черные чулки. В фуражке охранника она будет похожа на полицейскую начальницу. Крутой и недосягаемый, Роумен пододвинул стул и попытался сосредоточиться на Восемнадцатой поправке [41] , сущность которой учительница объясняла с такой горячностью, что он почти понимал. Но как воспринимать урок истории, когда перед глазами лицо Джуниор и только его хочется изучать? Ее груди, подмышки требовали тщательного рассмотрения; да и кожа влекла к себе аналитика. Чем ее аромат отдает – цветами или тем духом, что разносится в первые минуты дождя? Кроме того, нужно запомнить все тридцать восемь ее разных улыбок и понять, что каждая значит. Да тут и полугодия не хватит – одни глаза чего стоят: веки, ресницы, а зрачки так и вовсе словно из фильма про звездные войны – такие черные и блестящие, что можно подумать, она инопланетянка. Да такая, что убьешь кого угодно, лишь бы оказаться с ней на одном звездолете.

А Джуниор и машиной пользоваться разрешалось. Съездить за покупками, в банк, на почту, а также по поручениям миссис Коузи, которые мисс Кристина выполнять не желает. Так что, если слинять с шестого урока или если самоподготовку назначат перед ланчем, можно перехватить Джуниор на улице Принца Артура, и они вместе поедут в одно из намеченных по плану мест. План (предложенный ею же) заключался в том, чтобы делать это везде. Не оставить на карте округа живого места, где не проливался бы их трудовой пот и кое-что другое. В этом списке фигурирует (хотя и не освоена пока что) и школа Мэри Бетьюн – а что, в пустом классе? да запросто! Они внесли в свой план и кинотеатр, пляж, заброшенный консервный завод и пустой отель. Ее особенно влекла телефонная будка на Барон-стрит у закусочной «Софта», но пока что вне стен ее комнаты им удалось совершить это лишь однажды – вечером на заднем сиденье машины, поставленной на парковочную площадку у «Каферия» Масейо. А сегодня он должен встретить ее позади «Видеолэнда» и там по-быстрому отстрочить, а потом газу – и на Монарх-стрит, где его ждет выемка палой листвы из дренажных канавок После работы она отвезет его домой, по дороге, может быть, остановившись у какой-нибудь телефонной будки. Самым интересным в их поездках было постоянное предвкушение пополам с ощущением того, как город становится все более своим, их собственным (они ведь и «Каферий» вроде как поимели, а с ним и того же Тео), так что над всей материальностью домов и улиц теперь маячит Джуниор верхом на нем в постели – в сапогах и фуражке с козырьком, надвинутым так, что не видно глаз. А Тео, Джамал и Фредди – ну, поймают они очередную какую-нибудь подвыпившую десятиклассницу в туфельках с пластмассовыми каблуками, так и пускай берут себе. Много ли с нее проку? Ни тискающих рук, кроме их собственных, ни жадных губ, кроме их собственных, ни стонов наслаждения, кроме их собственных. А главное, всё на виду. Им ведь без этого никак – нужно, чтобы каждый другого поддерживал и все всё видели, иначе это будет как бы не взаправду: должен звучать весь хор, иначе хрен ты заглушишь рев той трубы. И всегда они это делают не с девчонкой, а неизвестно… – что друг для друга, так это точно, а может, и вообще друг с другом. Он же, совсем напротив, обнимает, и тискает, и делает что хочет со своей женщиной – которая сама его заклеила и сама устраивает, чтобы у них было укромное местечко посреди глупой слепой толпы. Роумен поднял голову, глянул на часы. До звонка еще две минуты – вечность!…