Роман для женщин - читать онлайн книгу. Автор: Михал Вивег cтр.№ 39

Оливер молчит.

Однако разрыв Губерта и Ингрид заметно влияет на Оливера — с мая он старается держать себя в руках: куда меньше пьет, домой является раньше, иной раз приносит мне цветы. Случается, все это приправляет и вполне забавным анекдотом.

В итоге заказывает для нас даже поездку на Корчулу — в ту самую гостиницу, где мы были в прошлом году.

Тогда еще с Рикки — помните?

3

Мама и Ганс.

Когда бы я весной ни спросила у мамы, как у нее идут дела с Гансом, она лишь с улыбкой пожимает плечами (я понимаю, после всех своих романов этот она не хочет сглазить). Но видятся они все чаще. В апреле отправляются кататься на лыжах в Савойские Альпы (Ганс, как и мама, прекрасный лыжник), в конце мая они летят на две недели на Майорку.

Похоже, что эти двое и вправду нашли друг друга.

4

С Майорки мама прилетает в четверг после обеда.

У Оливера какая-то якобы безотлагательная встреча с весьма солидным клиентом, и потому второе место в приветственной делегации на сей раз занимает Ингрид.

Мы стоим в зале прилета у металлической перегородки с тюльпанами.

Мы ждем улыбающуюся, превосходно одетую и намакияженную даму в наилучшем зрелом возрасте, но вместо этого из гидравлических дверей выходит усталая, стареющая женщина в мятом костюме с темными пятнами под мышками.

— Мама! — испуганно выкрикиваю я. — В чем дело?

— В чем дело? Ни в чем. Похоже на то, что я опять свободна…

Ингрид озабоченно смотрит на нее.

— Как это понимать — свободна? — осторожно спрашиваю я.

— Так, как говорю, — неубедительно смеется мама. — Моя жизнь вновь открыта для новых приключений и бесплодных обещаний…

И она заливается слезами.

5

Рекапитуляция: после недельного пребывания на Майорке мама попрекнула Ганса тем, что к туристам из восточного блока (особенно к восточным немцам, полякам и, увы, к чехам) он относится с очевидным высокомерием, и назвала его поведение крайне несимпатичным. Ганс сказал (после короткой паузы), что в общем это естественная реакция на непозволительное поведение большинства таких туристов. Разве мама не заметила, как они одеваются? Как ведут себя в магазинах? Как ведут себя на пароме или в гостиничном ресторане у шведских столов? Разве она не видит, что у многих из них напрочь отсутствует элементарная культура?

Мама в ответ сказала, что он криптофашист.

Ганс разгневанно возразил, что такого оскорбления он решительно не заслуживает. Он, скорее, ожидал бы чуточку благодарности (ногтем указательного пальца он якобы многозначительно постучал по своей золотой кредитной карточке).

В результате этого мама вылила ему на голову бокал с остатками мороженого Heisse Liebe.

(И это была сладкая точка…)

Ганс встал, вытер с лица мороженое и еще теплую малину и из бюро обслуживания заказал по телефону билет на ближайший рейс в Гамбург.

(Поставим крест, милые сестры, на тщетной мечте. Настоящая жизнь выглядит именно так.)

6

А как все остальные в мае?

Бабушка с помощью костылей потихоньку передвигается.

С Жемловой, наоборот, дело швах — она уже почти не выходит из дому.

Тесаржова разводится.

Мирека я решаю пригласить в кафе «Лувр».

Он приходит в коричневых вельветовых бермудах и зеленой рубашке с вздувшимися погонами — ни дать ни взять, главарь скаутов. Мы все выкладываем друг другу. Да, я тоже люблю его, но только по-товарищески. Вы это знаете, милые сестры. Он обрадован и вместе с тем разочарован. Его лицо принимает такое сладко-кислое выражение.

7

Май, однако, последний месяц, когда я подобные вещи еще способна воспринимать. В начале июня мы с Оливером летим на десять дней на Корчулу, где у меня — в чем поразительно сходятся все вышеупомянутые — совсем поедет крыша.

Молчание под пальмами — Мужчина в фирменных солнечных очках — Естественные тернии партнерских отношений — Ревновать надо вовремя!

1

Если человек хорошо загорел, он по крайней мере должен улыбаться. Хмурое бледное лицо может, пожалуй, выглядеть достойно, но насупленное загорелое лицо, на мой взгляд, кажется чаще всего смешным.

В течение семи жарких солнечных дней на Корчуле мы с Оливером покрылись темным загаром, но ни один из нас не улыбается. Раздраженные, мы сидим в тени пальм в маленьком парке на берегу местечка Гвар (оно на одноименном острове) и, наверное, довольно смешно выглядим. Я хочу пить, но идти искать что-нибудь для утоления жажды нет сил. Мы молча ждем парома, который должен отвезти нас обратно на Корчулу, паром опаздывает на час, и это еще больше омрачает картину.

Два дня назад я сказала Оливеру, что он невыносимый невротик, что я часто стыжусь, как он одет, и что у него нестерпимо воняют ноги (и неудивительно: с весны он ходит в одних и тех же сандалиях на босу ногу, а когда снимает их, в одном помещении с ним нельзя находиться). К тому же я попросила его ради меня отказаться от привычки танцевать полуголым и выпившим перед зеркалом, так как это производит ужасно жалкое впечатление.

Оливер удивленно поднял брови. Потом сказал, что с благодарностью пользуется редкими минутами, когда мы откровенны друг с другом, ибо давно намеревался мне сказать, что все чаще подмечает растущую во мне склонность к снобизму. Немного снобизма — еще куда ни шло, но чего много, того уже чересчур. И потом, он считает, что за зимуя располнела примерно кило на три-четыре, и потому неплохо бы мне заняться гимнастикой.

В самом деле, касательно лишних килограммов не могу с ним не согласиться. Но откуда у него такая бессовестная наглость высказывать мне это?!

В конце концов, мы практически не разговариваем.

И уже пять дней не были близки.

Пожалуй, я сыта всем по горло.

— Я сыта всем по горло, — заявляю я вслух.

Оливер пожимает плечами и утвердительно кивает.

2

А потом появляется большая белая яхта с чешским флагом на мачте и причаливает у мола прямо перед нами.

Гребной винт бурно вихрит воду, затем мотор затихает. Из каюты управления выходит броско-красивый, примерно тридцатилетний мужчина в солнцезащитных очках; на нем лишь элегантные светлые брюки, до пояса он голый.

— О господи, — тихо вздыхает Оливер, — ко всему еще этот призрак…

Я смотрю на Оливера с недоумением, даже с каким-то протестом. Между тем ОН абсолютно уверенно проходит по шаткой палубе на нос яхты, берет свернутый канат, наклоняется (причем на его крепком плоском животе не появляется ни одной жировой складки) и ловко обвязывает канат вокруг каменного столбика на молу. Сейчас ОН настолько близок к нам, что видна марка его очков (Ray Ban), золотистые волоски на его мускулистой руке и цифры на циферблате несомненно очень дорогих часов. Замечаю также, что у него очень красиво очерчены чувственные губы.