HOHMO SAPIENS. Записки пьющего провинциала - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Глейзер cтр.№ 51

Непризнанным гением Макс считал себя лишь в педагогике. Он был абсолютно уверен, что его необычайные способности есть результат усердной и многолетней работы над собой и могут быть переданы любым ученикам средних способностей и усидчивости. Мы, молодые бездельники последующего поколения, и служили ему бесплатным подопытным крольчатником.

В своих уроках-проповедях Ритов был неподражаем. До перехода к обучающим системам Трахтенберга и Гольдштейна Макс Николаевич садился за пианино на винтовой стульчик, который почти полностью скрывался под его необъятными рыхлыми ягодицами, ерошил свои негритянские кудри и во всю мощь шепеляво орал под три аккорда оперетту:

Моль — ядовитая букасечка,

Моль — это слая таракасечка,

Моль — это маленький сверек.

На субку скок. На субку скок!

Причем его тестообразная задница выдавала такие балеты, что публика просто валилась на пол. Тут Макс резко останавливался и как вождь и учитель произносил речь:

— Дорогие братья и сестры по разуму! К вам обращаюсь я, человек, который всему научился сам, и может и хочет научить вас. Первое — это тренированная память. Кто из вас помнит Краткий курс истории ВКП(б)? Никто. А как это объясняют? Зачем мне эта чепуха нужна? А мне она нужна, по-вашему? Нет. Но эта книга была везде в нашей стране, как Библия в американском мотеле. И я проверял на ней свои успехи. И до сих пор она со мной. Откройте ее на любой странице и прочитайте первое попавшееся предложение. И если вы меня не остановите, я наизусть и без ошибок прочту всю книгу до конца. Что это, врожденное? Нет. Мои папа и мама до моего зачатия эту херню в глаза не видели. Я выучил этот текст. И вы можете его выучить. Приступим к занятиям. Пять, четыре, три, два, один. Пуск! Так сколько слов в сказанной мною речи?

Из вежливости мы потакали гуру и называли наугад числа. Макс не отчаивался, приговаривая: «Уже лучше, уже лучше!» Мы тоже радовались столь легкой учебе. Тем более что часовой тренинг всегда оканчивался двух-трехчасовой выпивкой уготованной гению судьбою огненной воды. Ритов считал, что крепкий алкоголь расширяет мелкие сосуды головного мозга и способствует развитию памяти.

Грушевидный жизнелюб Макс Николаевич был записным обжорой, набивая свое немалое пузо странными сочетаниями: водку он пил под пирожные, а чай закусывал селедкой. Быть может, это его и погубило — он умер, не прожив и половину положенного срока. Но мы — те, кто не считает генетику продажной служанкой буржуазии, — знаем, что Макс и ныне жив в осуществленном виде.

Его родной внук Максим Длуги, президент американской шахматной федерации, является чемпионом мира по БЫСТРЫМ шахматам!

В отличие от мужиков, все пьющие бабы — алкоголички, и имя им — легион. Учет бессилен: советская женщина, особенно мать, пила в одиночку. С похмелья, ополоснув водой из-под крана припухшую физиономию, бедолага рисовала детскими карандашами глаза и губы и бежала на службу попить чайку с непьющими товарками, внешне от нее неотличимыми. Творческие алкоголички были понахальнее: в них нуждались, и им было море по колено.

Моя дружба с адвокатом Светланой Демьяненко произросла на уголовной ниве.

За год до встречи я познакомился с неким Шохиным, книжным жуком, преферансистом и мошенником на доверии (ст. 147 УК РСФСР). И вот как. На книжном развале я увидел… себя: рост и комплекция, мелконосый и белозубый, пышные усы и черная шевелюра до плеч.

— Извини, тебя Володей не окликают?

— А тебя Валерой? — отпарировал двойник. Дальнейшее приятельство осложнялось только тем, что двойник не был полным: как зашитый алкоголик Шохин уже два года не употреблял. Но тяга к настоящему чаю и черному кофе без сахара еще сближала.

Был он, в отличие от меня, доцента, начальником ЖЭУ и злоупотреблял своим служебным кабинетом по ночам в качестве игорного дома, лично участвуя в соревнованиях. Однако в любимом виде спорта его достижения не были пьедестальными — в долгах он был как в шелках.

Шохин считал, что до мастера спорта ему не хватает теоретической подготовки, рассчитывая на меня как легенду клуба знатоков прошедших сезонов (я завязал с коммерческим преферансом много лет назад, но слухами земля полнится). К несчастью, уроки на пользу не пошли. Задолженность росла, а Шохин, торпедированный и закодированный, из последних сил защищал честь и достоинство джентльмена путем отдачи карточных долгов.

Жэутворные источники денежных средств иссякали на глазах: все обрезки водопроводных труб и рубероида закончились, а поборы с вечно пьяных сантехников были ничтожны: работяги, в основном, брали натурой и выпивали ее на месте преступления.

— Где бы взять долгосрочную ссуду? — ломал голову Шохин, вглядываясь с надеждой в свое отражение.

Сижу в качалке, чаек прихлебываю, бисер мечу:

— Будучи лордом-хранителем печати государственного учреждения, ты имеешь право оформлять справки на покупку товаров в кредит. Без предварительного взноса. Так торгуют дорогими телевизорами, достаточно сдать в магазин какой-нибудь видеоутиль. Покупка в рассрочку, — витийствовал я, — законченная сделка: товар сразу становится твоей собственностью. Вот и делай с ней, что хочешь. Например, продай бедным людям чуть дешевле. Вот тебе и долгосрочная государственная ссуда! Выплачивай ее хоть всю жизнь — больше двадцати процентов зарплаты у тебя невозможно взять по закону! Право первой ночи беру себе, скидка чисто символическая — один процент (см. уголовное дело № 10-175, т. 2, лист 24). Тем более что покупка у меня намечена.

И Шохин пустился во все тяжкие, я сам лично по его просьбе трижды подвозил покупателей и отвозил счастливцам товар домой. О лукулловом размахе я и не догадывался.

Уголовное дело на робингуда было заведено, как только он перестал выплачивать кредиты — хищение социалистической собственности в особо крупных размерах путем мошенничества. Его взяли под стражу.

Месяца через три пришли за мной:

— Вы в курсе уголовных деяний своего дружка?

— Не вижу ничего уголовного, это чисто гражданское дело. Пусть магазины составят нотариальные надписи, по ним арестуют имущество, продадут на торгах и соберут долги.

— Вы явный соучастник преступления и сядете лет на десять!

Смеюсь, дурак образованный:

— По гражданским делам даже у нас сроков не дают! Сам помощник присяжного поверенного решением ВЦИК и Совнаркома отменил долговую яму и гражданскую казнь.

Зря потешаюсь. «Задерживают» на семьдесят два часа и везут воронком в наручниках в изолятор, «закрывают» в камеру. Я требую прокурора и начальника тюрьмы — объявляю голодовку. Между прочим, приходят и оформляют, как положено. Торжество недавно восстановленных М. С. Горбачевым норм ленинской законности.

Держусь до следующего вечера — ничего страшного, тем более что кормят отбросами. Ночью везут на допрос — в Ежова без рукавиц играют! Железный Феликс все еще ржавел на Лубянке.