Майада. Дочь Ирака - читать онлайн книгу. Автор: Джин П. Сэссон cтр.№ 3

В течение следующих недель я узнала, что Майада — истинная дочь древней страны Месопотамии, известной современному миру как Ирак. Она гордилась родной страной, и у нее была на то причина — Месопотамию часто называют древним раем, овеянным великой славой. В этой стране рождались художники, поэты и ученые, многие из первых правителей по праву считаются гениальными созидателями, знатоками литературы и искусства, творцами первых в мире законов и гарантами гражданских свобод.

Но на смену им приходили тираны, и страна погружалась в пучину хаоса. Много веков назад в стране Майады бушевал продолжительный конфликт. Месопотамия располагалась на двух благословенных реках в пустынной земле, являясь местом пересечения оживленных торговых маршрутов. Страна процветала, что делало ее лакомым кусочком для захватчиков, начиная с древних шумеров и заканчивая монголами, персами и турками.

Чтобы лучше понять историю семьи Майады, нужно иметь представление об Османской империи, владычество которой на Ближнем Востоке охватывает несколько веков — с 1517 по 1917 годы, а в Ираке — с 1532 по 1917-й. Обширная империя включала в себя Малую Азию, Ближний Восток, Египет, часть Северной Африки и даже кусочек юго-восточной Европы. В каждом завоеванном регионе турки оставляли наместников из союзников. Султаны Османской империи были суннитами, и потому на высокие посты тоже назначались сунниты, вследствие чего суннитское меньшинство получило власть над другими иракцами, в том числе и над шиитами. Таким образом, правители Османской империи заложили основу для постоянных этнических конфликтов. Пока турки оставались у власти, конфликт носил скрытый характер, но после развала Османской империи взаимная враждебность стала очевидной, и страну до сих пор лихорадит от нестабильности.

Конец Первой мировой войны совпал с крахом Османской империи, чему в немалой степени способствовало решение султана поддержать германские войска. Арабы, в течение нескольких веков терпевшие тяготы и лишения турецкого правления, обрели надежду на свободную, достойную жизнь. К сожалению, их мечтам не суждено было сбыться: Великобритания и Франция заполнили образовавшуюся пустоту, направив в Ирак армии. Арабы были поражены тем, что европейские завоеватели считали себя, а не коренных жителей, хозяевами ресурсов региона. Англичане предпочитали иметь дело с суннитами, и власть суннитского меньшинства над шиитским большинством сохранилась.

Перемены в истории империи оказали огромное влияние на жизнь родителей, а также бабушек и дедушек Майады, поскольку они происходили из знатных родов. Оба дедушки Майады были уважаемыми гражданами империи. Они стали свидетелями ее краха после победы союзнических сил в Первой мировой войне, и надеясь на то, что арабскую нацию ждут свобода и процветание, принимали участие в процессе создания новых арабских государств — Сирии и Ирака.

Дедушка Майады со стороны отца, Джафар-паша аль-Аскари, был выдающимся человеком. Он служил командующим Арабской регулярной армии и сражался вместе с Т. Э. Лоуренсом и принцем Фейсалом против войск Османской империи. Дедушка со стороны матери, Сати аль-Хусри, и по сей день пользуется заслуженным уважением всех арабов, которые почитают его национальным героем, прародителем национального самосознания. Он был одним из первых, кто призывал арабов править собственным государством.

Майада, так же как ее родители и их предки, была рождена сунниткой. Сунниты — наиболее многочисленная ветвь в исламском мире, хотя в некоторых арабских государствах, включая Ирак, сунниты находятся в меньшинстве. Мать Майады, Сальва аль-Хусри, — дочь Сати аль-Хусри, а отец, Низар аль-Аскари, — сын прославленного воина и правительственного чиновника Джафара аль-Аскари.

Дом, где жила семья Майады, часто посещали многочисленные государственные деятели. Она была любимой дочерью и внучкой, и семья сделала все, чтобы она получила образование и жила ни в чем не нуждаясь. Предполагалось, что она сделает карьеру в медицине или в искусстве.

Однако политические конфликты в Ираке способны разрушить любые перспективы. В 1968 году, когда к власти пришла партия «Баас», многие интеллектуалы эмигрировали в другие страны. Но отец Майады умирал от рака, его лечили в местной больнице, поэтому семья Майады решила остаться в Багдаде.

Правление Саддама Хусейна с каждым годом все больше превращалось в тиранию, но Майада не покинула Ирак. Ведь она выросла в этой стране. Она работала журналистом в иракской газете. Она вышла замуж и родила двоих детей. Она все вытерпела — и войну в Заливе, и репрессии. Майада перенесла немало лишений, но она всегда верила, что может жить в родной стране, которую любила с детства.

Как-то мы с ней отправились в детскую больницу в Багдаде. Я с трудом сдерживала слезы, глядя на несчастных детей. Они равнодушно рассматривали игрушки, которые я им подарила. И вдруг я почувствовала на плече мягкое прикосновение Майады. Ей было печально видеть мои переживания. В палату вошла медсестра и, даже не подготовив детей, стала делать им уколы. Видя, как они кричат и плачут, мне отчаянно захотелось их успокоить, и я начала петь и танцевать, надеясь их отвлечь. Мои глупые выходки заставили нескольких ребятишек слабо улыбнуться. А родители рассмеялись, потому что я совершенно не умею ни петь, ни танцевать.

Когда мы вышли из больницы, Майада начала говорить. Я был поражена, когда она сказала мне, что ненавидит Саддама Хусейна и мечтает дожить до того дня, когда его правление закончится. Она сказала то, что мы все и так знали: страдания детей — во многом результат его правления. Диктатор начал войны, которые повлекли многочисленные международные санкции. Кроме того, по слухам, он не давал больницам лекарства. Например, по его приказу родителям выдавали лишь один вид лекарства для больных лейкемией, хотя для борьбы с болезнью им требовалось два или три. Кроме того, Саддам, как известно, выставлял на улицах пустые детские гробики, желая вызвать у людей в мире негодование по отношению к Соединенным Штатам Америки.

Я испугалась, что нас может подслушать адепт Саддама, что, безусловно, угрожало безопасности Майады. Я постаралась ее успокоить, но мои слова не убедили ее.

Я своими глазами видела, что Саддам Хусейн превратил Ирак в огромную тюрьму. Казалось, каждый ждет, что его могут арестовать и подвергнуть пыткам за некие воображаемые козни, способные нанести вред государству. Правление Саддама представлялось вечным, и я почти не надеялась, что вскоре жители этой страны будут наслаждаться свободой. Когда я спросила Майаду, почему она не покинула страну и не уехала в Иорданию, где жила ее мать, она подтвердила свою верность родине — но не Саддаму Хусейну, — объяснив, что должна жить там, где находится могила ее отца. Она гражданка Ирака и принадлежит этой стране, даже если здесь ей грозит опасность.

Я приехала в Багдад ненадолго, и спустя несколько недель мы с Майадой расстались.

Мне было жаль уезжать из Багдада. С первой встречи мы с Майадой поняли, что сохраним дружбу на всю жизнь. Когда я вернулась в Америку, мы продолжали общаться почти каждую неделю: писали друг другу письма, звонили.

Через год после нашей первой встречи Майада исчезла. Она не отвечала на звонки, я не получала от нее писем. Когда я отчаялась ее найти, она вдруг позвонила. Она была дома, в Багдаде, но ей пришлось побывать в «жестянке», то есть в тюрьме. Я понимала, что мне нельзя расспрашивать ее об этом, и только после того как она переехала в Иорданию, я узнала историю ее ареста, пыток и спасения.