Возвращение - читать онлайн книгу. Автор: Бернхард Шлинк cтр.№ 18

Юрген со смердящей рукой обязан своим появлением Филоктету с его зловонной ногой, а за образом верного старика скрывался пастух Эвмей, которого Одиссей первым встретил на Итаке и который помог ему в борьбе с женихами. Такой помощи вряд ли можно было ожидать от старика, верно служившего Карлу, ведь он был почти слепой, глухой и слаб на ноги. Да и вообще, концовка романа во многом не совпадала со своим образцом, поэтому «Одиссея» не могла мне подсказать разгадку, чем же закончился роман. В романе не было Телемаха, то есть сына Карла. Карлова Пенелопа не противилась женихам, а выбрала одного из них и родила от него ребенка, а то и двух. Убить его было делом не столь очевидным, как свирепая расправа, учиненная Одиссеем над наглыми женихами, которые унижали, притесняли и обкрадывали Пенелопу. Нет, в доме 58 на Кляйнмюллерштрассе или в доме 38 на Кляйнмайерштрассе никакой резни не случилось.

Почему автор в конце истории отклонился от выбранного им образца? Но не менее интересен был и другой вопрос: почему он следовал этому образцу почти до самого конца? Из того, что я прочитал, у меня не возникло такого впечатления, — казалось, перед автором лежали чистые листы, а рядом «Одиссея», которую он без какой-либо доли фантазии просто пересказывал своими словами, перенося все приключения из мира легенды в мир Карла. Скорее тут чувствовалась некая игра. Человеку нужно было написать книгу, он затеял рассказать историю о солдате, возвращающемся с войны, он знал, как эти люди говорят, знал «Одиссею» и решил не затрачивать особых усилий. Он не дал себе труда ознакомиться с географией Сибири, с ее границами и растительностью. Ему было не важно знать, что в Сибири реки текут не на юг, а на север. Он знал, что в Сибири есть тундра, леса и реки, что в южной ее части есть жаркие и сухие края и что они граничат с другими странами. К чему обременять читателей лишними названиями!

Да и так ли уж мы жаждем точного знания? Я вспомнил своего старого друга, который, как никто другой, может рассказать о расположении и названиях звезд и созвездий. Все это он сам выдумывает, но, даже зная это, слушаешь его с увлечением. Потому ли, что подлинные имена для нас столь же бесполезны, как и вымышленные? Потому ли, что для нас важно только одно: дав звездам имена и обозначив их место, он сделал мерцающий светилами небосвод понятным и знакомым для нас?

После «Одиссеи» я прочел книгу Йозефа Мартина Бауэра «Пока шагают ноги». [11] Помню о громадном успехе, который имела эта книга в 1955 году при своем появлении, и успехом этим она была обязана тому, что люди воспринимали ее как подлинную историю. Немецкой душе и уму было приятно, что немецкий солдат в одиночку добрался из Сибири до порога родного дома. Долгий путь Клеменса Форелля, как и путь Карла, пролегал через реки, тундру и леса, пустыни и горы. Оба беглеца двигались на юг; как бы они добрались до Германии из Сибири, если бы двигались через Урал, всю Россию, Польшу и Чехословакию! Маршрут Клеменса Форелля описан подробно, со всеми этапами, а обстоятельства его прибытия в Иран представлены в таких деталях, что у читателя создается впечатление полной достоверности. Я задался вопросом, не слишком ли я упрощаю дело, представляя себе автора человеком с богатой фантазией, разыгравшим читателя? Ведь могло быть и так, что автор, рассказавший о Карле, поведал нам истинную или по крайней мере возможную историю, только слегка приукрасив ее?

Вопрос о жизни немецких военнопленных в Сибири подробно изучен, и об этом существует доступная литература. Из этих источников я узнал, что у большинства немецких военнопленных воля была сломлена, им не хватило внутренней силы, которая нужна, чтобы решиться на побег. Тем немногим, кто на это отважился, побег не удался. Роман «Пока шагают ноги» приблизил читателя к великому явлению, показал на примере выдуманной истории, что из безвыходности плена есть выход, что из плена все же можно бежать и после долгих странствий добраться домой.

Итак, дело все же в авторе, которому понадобилось написать книгу и который не стал себя особенно утруждать. Как случилось, что человеку, который до тонкостей знал «Одиссею», пришлось вдруг писать «для удовольствия и приятного развлечения»? Я был уверен, что за плечами этого человека наверняка стоит гимназическое образование. А дальше, по-видимому, был университет. Возможно, его взяли на фронт, а после войны он не сразу вернулся к прежней профессии и перебивался тем, что писал приключенческие романы. Написал сначала роман на сюжет «Одиссеи», потом воспользовался мифом о Ясоне, потом об Эдипе, а потом об Оресте? А когда жизнь более-менее наладилась, он стал учителем греческого языка, преподавателем философии или директором театра?

Я отправил запросы в Немецкую национальную библиотеку и в Швейцарскую земельную библиотеку, чтобы выяснить, имеются ли в фондах этих библиотек «Романы для удовольствия и приятного развлечения», и получил отрицательный ответ. Мне написали, что в принципе в их фондах хранятся все издания, напечатанные в Швейцарии и Германии; правда, некоторые прошлые издания мелких издательств могли к ним и не поступать.

Я поместил объявления в «Новой цюрихской газете»:

«В научных целях разыскиваю книжки из серии «Романы для удовольствия и приятного развлечения», выходившие с начала сороковых до начала шестидесятых годов. Прошу присылать названия книг и фамилии авторов, а также запрашиваемую цену на номер…»

Я получил один-единственный ответ, и к письму был приложен 242-й выпуск серии, роман Гертруды Риттер «Тревожный вызов в полночь». По крайней мере, мне удалось таким образом выяснить, что серия выходила в Базеле, в «Рейнском издательстве», на логотипе которого была изображена река с плывущим по ней крытым паромом. «Рейнское издательство» моему знакомому книготорговцу было неизвестно. Однако в Торговом регистре я обнаружил название издательства, а фамилию его владельца нашел в телефонной книге города Базеля. Я позвонил по телефону и поговорил с сыном этого человека, носившим ту же фамилию. Он сказал мне, что отец его уже умер, издательство закрыто, а сам он торгует компьютерами. Он помнил моего деда; когда он был маленьким, старый господин регулярно приносил в издательство рукописи и забирал гранки и верстку. Архив издательства? Нет, архива не сохранилось.

Как-то в четверг после работы я отправился к дому на Кляйнмайерштрассе, 38, и позвонил в звонок квартиры, расположенной на втором этаже. Именно на втором этаже — ведь чем дольше я пытался вспомнить, чем закончился роман, тем больше проникался уверенностью, что Карл поднялся по лестнице именно на этот этаж. Я не стал ни писать, ни звонить заранее; мне захотелось подняться по лестнице и остановиться перед дверью, как это когда-то сделал Карл, — прийти без предупреждения, не подготовленным к тому, что произойдет.

На табличке рядом с кнопкой звонка была написана фамилия Биндингер. Я помедлил. На Фридрихсплац играли дети, колокола церкви Иисуса пробили шесть. Когда я позвонил во второй раз, я услышал жужжание замка и распахнул тяжелую дверь. Лестничная клетка была просторная, лестница пологая, а ступени широкие, стена была обшита деревянными панелями, доходившими до уровня груди и украшенными рельефным меандром; за панелями явно ухаживали, а на первом этаже напротив входа в квартиру висело потемневшее панно во всю стену, на котором был изображен всадник, окруженный множеством народа в разноцветных одеждах со знаменами и вымпелами. Я пошел по лестнице наверх.