Насельники с Вороньей реки - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Кречмар cтр.№ 23

Я нарочно решил чуть нажать, ибо поведение дамы в столь тонкий момент говорит о многом, если даже не обо всём: если она не намерена заводить знакомство за некую грань, то она, безусловно, «съедет».

Лена не «съехала», и теперь мы встречались вечером в ресторане японской кухни на Пролетарской. В конце концов, при своих субтильных формах она была довольно привлекательной женщиной. При условии, что не красилась, как индейский вождь на тропе войны.

С другой стороны, я вспомнил «объективную реальность» «Союза Земли» и подумал, что это просто некая компенсация за имитацию аскезы, к которой, судя по всему, всех принуждали в той конторе.

Сразу после неё позвонил Протасов-старший и назначил встречу у себя в офисе через полчаса. Я спросил, как я до него доберусь, на что мне ответили, что машина за мной уже выехала.

Служебная машина Протасова-старшего, офис Протасова-старшего, секретарши Протасова-старшего и сам Протасов-старший полностью соответствовали друг другу. BMW, сероголубые стены, седые грымзы, числом не менее четырёх, будто перенесённые из приёмных Молотова и Маленкова, способные испепелить взглядом любого покушающегося на покой любимого шефа, и стриженный бобриком пожилой мужик около шестидесяти – крупный бандит или капитан советской индустрии.

– Давно я не бывал в Анадыркине, – хмыкнул он, сразу перебрасывая мне мостик для более короткого общения: слово «Анадыркин» было как у Маугли – «мы одной крови, ты и я». – Что там происходит? Говорят, Рома сделал из него глазированный пряник.

– Скорее не Роман Аркадьевич, а турки, привезённые Роман Аркадьевичем, – усмехнулся я. – Вы знаете, они там такие патриоты: в Лаврентия у представительства турецкой стройкомпании висят три флага – справа российский, слева чукотский, а посередине и выше всех – турецкий.

Протасов долго смеялся.

– Ай турки! Ай молодцы! Это они за румянцевские виктории так рассчитаться решили! – и тут же резко остановился.

– В общем, так. Я навёл о вас справки в самых разных местах. Кое-где мне сказали, что вы вообще агент ФСБ и шпиён. Кроме того, что вы зарабатываете на жизнь очень… неоднозначными делами. Но что мне сказали о вас совершенно определённо – так это то, что вы не шантажист. Итак, где Алексей?

– Последний раз я слышал о нём в Магадане.

Здесь я не соврал. Во-первых, у меня по сию пору не было уверенности, что человек, на теле которого были найдены документы Алексея Протасова, и есть Алексей Протасов. Кроме того, капитан Свиридов мне об этом ни прямо, ни косвенно не намекнул – именно для того, чтобы я мог говорить то, что считаю нужным, не ставя себя в неудобное положение.

– То есть вы сами его не встречали?

Я промолчал.

– Я сейчас скажу вам, что я думаю, – сказал Протасов-старший очень грустно. – Я думаю, что Алексей со своим идефиксом помощи чёртовым чуркам перешёл вам где-то дорогу. Насколько я понял, а это совсем несложно, вы уговариваете аборигенов по всему Северу встать под знамёна охотничьих компаний. Нефтяники поступают точно так же. Алексей же рассказывает этим аборигенам какие-то сказки, в результате которых ваши планы оказываются под угрозой. И вы ищете способ повлиять на него, в том числе через родителей.

Он сделал паузу.

– Но Лёша не сидит на месте, поэтому найти его довольно сложно. Я могу дать вам письма, которые он до сих пор отправляет своей матери. Не знаю, к сожалению или нет, но она сейчас очень изменилась. Она ведёт какой-то особый и не очень понятный мне образ жизни с какими-то странными людьми на Алтае. Условием этой жизни является отказ от всех прежних привязанностей. Поэтому она отправляет мне все письма Алексея сюда нераспечатанными. Я, конечно, читаю эти письма, пытаясь понять моего сына: я ж, в конце концов, не чёртов богодул, чтобы совершенно не интересоваться своим ребёнком. Но несмотря на то что сам провёл большую часть жизни на Севере, я не понимаю, ни что Лёша сейчас там делает, ни, тем более, какие у него планы и где его искать.

Он протянул мне коробку с пачкой вскрытых писем, перетянутой резинкой.

– Предлагаю вам вот что. Я заплачу вам за сведения о его местонахождении. Более того, я попрошу вас попытаться объяснить ему… – он замолчал снова, видимо сообразив, что если события развиваются по его сценарию, Алексей не будет вести со мной никаких переговоров. – В общем, десять тысяч евро за сведения о его местонахождении.

Я пожал плечами:

– Если я это узнаю, то сообщу вам без всяких денег.

– Десять тысяч евро, – повторил он мне в спину.

Вечер с Леной действительно прошёл гораздо мягче, чем это случилось сутки тому назад. Я развлекал её историями про любимых её сердцу северных людей – нет, не анекдотами про чукчей, а самыми всамделишными историями.

– Ну вот сплавляемся мы по реке Погыче в середине лета. Был я тогда государевым человеком, а государство же у нас такое – ни на секунду своих подданных не может оставить без ценных указаний. А рация у нас возьми да сломайся. Ну доплываем мы до этой деревни – она и называется Эвенское, – приходим на почту, а там лежит телеграмма из института – ждать письма с дальнейшими ценными указаниями. Ну так и началось наше великое эвенское сидение.

Лагерь наш мы разбили в километре от околицы, на пристани села. Дело в том, что обычно в этих посёлках очень много вдов, и от них вечерами нет прохода приезжим людям. С мужиками-то там вообще что-то непонятное творится: они тонут, стреляются, замерзают, – а женщины остаются жить.

Кроме изобилия вдов, село Эвенское славилось ещё некоторым количеством разных особенностей, впрочем совершенно типичных для национальных северных сёл. Например, в поселковом совете (сейчас бы сказали – «администрации») работало аж тридцать человек. Оно, может, на первый взгляд и не очень много, только следует учесть, что вообще в посёлке вместе со стариками и грудными младенцами было зарегистрировано около трёхсот душ. Такая вот северная форма борьбы с безработицей.

Кроме борьбы с безработицей, в посёлке были свиньи. Я сам несказанно удивился, увидав их там, но факт оставался фактом: по улицам гурьбой бродили угрюмые полудикие кабаны, обращая в бегство разобщённых и мелких оленегонных лаек.

Кабаны в Эвенском завелись следующим образом. Какой-то пацанчик с Украины женился на местной девушке. Пацанчик оказался механизатором и получил единственно возможную в таком посёлке должность – тракториста при оленеводческой бригаде. А девушка осталась его дожидаться из кочевья, ибо была она сельской учительницей – продвинутым по местным меркам элементом, и в стадо ей было не нужно. И осталась не одна, а с тридцатью хряками и чушками, которых Сергей, её муж, вывез аж из самого Магадана на каком-то попутном рейсе земляка-украинца.

Девушка была эвенкой и потому, естественно, решила поступать со свиньями так же, как с оленями, то есть пустила их по достижении определённого размера на вольный выпас и прокорм. Эта вот свинская стая и ходила по деревне и её окрестностям, терроризируя местных жителей, которые имели несчастье оставить хоть что-нибудь съестное на расстоянии, доступном для их рыл.