Сумрак - читать онлайн книгу. Автор: Инка Парей cтр.№ 4

— Подождите, — сказал незнакомец, — я подержу вам дверь.

Он осторожно протиснулся мимо старика и прошел еще пару шагов. Потом до него дошло, что старику потребуется какое-то время, чтобы добраться до конца коридора. Он в нерешительности остановился и вдруг вспомнил о снятом им номере. Да, похоже, что эта мысль только сейчас пришла ему в голову. Он быстро окинул взглядом ряд дверей, подошел к одной из них, надавил на ручку и исчез внутри. Комната была не заперта.

Старик застыл на месте. В доме стояла мертвая тишина, такая тишина в городе бывает только в ранние утренние часы, когда на улицах нет машин, а большинство людей еще спит. Это была тишина, в коей чувствуется безмолвие неодушевленных предметов, тишина цементного раствора, стен, рельсов, железных контейнеров, тишина деревянных брусьев и тесаного камня. Это была не деревенская тишина, когда ночью бывает не намного тише, чем днем, а он любил именно ее. В ранние утренние часы в городе бодрствуют среди недвижимых предметов, в лабиринте, в какой превращается город в отсутствие людей, и в такие моменты чувствуешь, что, хотя на предметы ложатся ветер, свет и дождливая сырость, все это не имеет ровным счетом никакого значения.

Некоторое время он прислушивался лишь к шарканью своих подошв и скрипу, производимому костылями в тот момент, когда на них перестают опираться, чтобы оторвать от пода и перенести на некоторое расстояние вперед, на новую точку опоры. Потом до слуха старика донесся скрежещущий шорох, как будто из-под кровати вытащили тяжелый чемодан или коробку. Старик доковылял до середины коридора. В дверном проеме, слабо улыбаясь, возник незнакомец и закрыл за собой дверь. На короткое мгновение старик увидел комнату — узкий прямоугольник помещения, светло-коричневые обои с соломинками и тонкостенный, шаткий на вид шкаф, скорее похожий на большой сундук, никаких коробок. Наверное, с коробками ему показалось. Снова встретившись, они не сказали друг другу ни слова. Незнакомец прошмыгнул в конец коридора, открыл и придержал стальную дверь. От отвернулся и смотрел в сторону, когда старик с трудом перебирался через порог. До двери в квартиру старика они шли рядом, и старик заметил, что незнакомец часто и тяжело дышит, хотя старик не видел, чтобы он прыгал или бежал. Когда они подошли к дверям старика, тот показал незнакомцу выход на вторую лестницу, которую обычно не запирали. Они расстались не прощаясь.

Старик знал, что спустя пару часов через окно лестничной площадки станет видно, что наступил новый день. Иногда он по утрам стоял здесь, если ночью ему совсем не спалось. Еще не светало, но тьма рассеивалась, и это было заметно по силуэтам, на фоне которых проглядывало посветлевшее небо, был как раз тот момент, когда начинающиеся утренние сумерки выплескивали в воздух свою зыбкую темную синеву, хотя в доме все еще царила ночь. Старику вдруг стало тоскливо без дневного света, он решил вернуться сюда в нужный момент и выглянуть в это маленькое оконце, откуда можно смотреть в другое время. Не важно, в прошлое или в будущее — в такие моменты это все равно.

Он запер дверь квартиры, зажал в кулаке ключ и прислонился к стене. Седалищный нерв болезненно задергался. «Надо просто постоять здесь, — подумалось ему, — постоять, крепко упершись ногами в ковер». У него было чувство, что он предлагает телу неподвижность, как сделку с партнером, резким и упрямым, с которым нельзя допустить ни одного неверного шага — иначе вся сделка лопнет и полетит к чертям.

Но это же решительно невозможно — вообще не двигаться, какой-нибудь мускул обязательно шевельнется. Он подавил зевоту, и боль немедленно дала о себе знать. У старика было такое ощущение, что почти вся поверхность тела вспыхнула жарким пламенем. Некоторое время назад он видел по телевизору пожар на нефтяной платформе в Атлантике: пламя без просвета бушевало на половине квадратного километра водной поверхности — светящийся, развевающийся на ветру огненный мех над волнами. Старик дотронулся до лица, оно оказалось мокрым от пота. Он размазал пот по щекам и почувствовал, как соленая жидкость течет в трещинки на губах. Потом он покачнулся и упал. Один из костылей свалился ему на спину, и старик отодвинул его в сторону и прополз по ковру немного вперед.

У него была хорошая память. Не на имена — на лица. Он запечатлевал в мозгу черты человеческих лиц, как другие запечатлевают почерк. Старик отчетливо сознавал, что уже где-то видел лицо незнакомца из вестибюля, причем недавно, возможно даже вчера. Или позавчера? Нет, все-таки это было вчера. Ему стало жарко, он пришел в страшное волнение, пытаясь вспомнить, что было вчера, он смотрел сквозь тишину и пыль, поднятую его падением, в какую-то точку по ту сторону стены, в точку за дверью спальни, но это ничуть ему не помогло. Он видел этого человека, вот и все, что он мог с полной определенностью утверждать, но видел он его не вблизи, это он тоже знал точно, по глазам незнакомца, он бы наверняка их запомнил. Когда они лицом к лицу стояли на лестнице, старик заметил коричневые точки в глазах того человека. Голубые глаза с рассыпанными по ним крапинками — они выглядели точно следы брызг засохшей жидкости. Было такое впечатление, что они должны мешать незнакомцу смотреть, но старик понимал, что это обманчивое впечатление. В действительности же эти глаза привлекали внимание стороннего наблюдателя, раздражали и заставляли пропускать остальное.

Теперь старик лежал плашмя, грудью вниз, на ковре, словно на плоту, и до двери спальни оставалось каких-нибудь полтора метра. Он решил попытаться грести руками по полу вперед, для чего подтянул к себе край ковра. «Если я смогу подтянуться на руках до двери спальни, то, может быть, мне удастся оттуда добраться и до края кровати». Он постарался напрячь живот и работать только кистями и плечами.

Десять минут спустя он уже лежал на пороге спальни, головой на деревянной половице, вдыхая запах пыли, старого посеревшего лака и чего-то едкого и острого. Он вдруг вспомнил, что уже два дня не ходил в туалет. Он обхватил руками ножку кровати и подтянулся, но пояс брюк зацепился за порог и задняя его часть неприятно давила на поясницу. Он отпустил ножку, расстегнул пуговицу на брюках, освободил ремень и переполз через порог. За дверью квартиры раздались чьи-то шаги, они были неровными и перемежались громким шорохом, как будто незнакомец тащил за собой что-то очень тяжелое, такое, что невозможно было нести в руках. Он подождал, когда шорох стих, и снова попытался перенести тело через порог, и на сей раз ему это удалось, — он добрался до края кровати и подтянулся вверх.

Сейчас у него было только одно желание — умирая, смотреть в чистое небо.

Пару дней назад он впервые в жизни испытал какое-то внутреннее беспокойство. Его вдруг неприятно поразило, что, засыпая и просыпаясь, он каждый день видит одно и то же — потолок чужой комнаты, грязные плафоны люстры и висящую на ней паутину. Она дрожала, когда была открыта форточка, а иногда с нее на одеяло падала плодовая мушка или высохший комариный трупик. Женщина из социального отдела, навещавшая его один раз в месяц, однажды немного сдвинула кровать, поставив ее в нишу между окном и умывальником, и теперь он мог лежа глядеть в окно. С тех пор он иногда воображал, что может смотреть в самую середину неба, в глубокую бездонную, ни далекую, ни близкую, синеву.