Алиса в Стране Советов - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Алексеев cтр.№ 35

Первым, иначе и быть не могло, Ивана узрел Мёрзлый, не замедливший что-то Гусяеву на ухо резво шепнуть. Парторг принял стойку и вытянул шею к желанной добыче. Но секундою раньше Вашество заприметило Ампариту и сражённо умаслилось, засеменило к Иванову зонтику для очевидного ознакомления с населением, подмандатной волей казуса территории, где он желателен всем и любим.

Зная дерзость Ивана, дошлый Мёрзлый заскочил наперёд старичка, искривлённым ртом прошипел: «Сам… сам Ахерелов!» и живчиком Вашеству Ивана представил: — Это наш, Иван Репнёв, выпускник МГИМО!..

— Зачем? — высокопарно произнесло Вашество, с неохотою отводя приторные глаза от Ампариты и вглядываясь в, ой ли, за так поцарапанного Ивана. — Зачем, кхм… странно!

«Зачем?» и «странно!» любую свиту ставят в тупик, поскольку переспросить, уточнить тут всё одно что попроситься в отставку.

— Вопросы языкознания, — заученно объяснил Ивана добряк Лексютин. — На пальцах здешним нашу политику не растолкуешь. Не доросли еще, чтоб осознать без переводчика.

А ядоносный, к Ивану аллергией томимый Гусяев добавил скользко:

— Привыкли, однако же, военкоматы всех под гребёнку брать…

Добавка Вашеству не понравилась. «Всех под гребёнку» — священный принцип миролюбивой стратегии; армия — университет миллионов. И Вашеству требовалось не обсуждение принципов, а осуждение и разгадка конкретных царапин на лице боевой единицы. Разгорячённое воображение подсказывало ему, что эти отметины Иваном получены в «ближнем бою» и вознаградились-таки «викторией», о чём свидетельствуют и нонешняя покорность синеглазой красавицы и её липучесть к охальнику.

— Странно, странно, — не без ревности продолжало твердить Вашество, сощурившись на Ивана.

Не знавшая как из положения выкрутиться свита подавала Ивану неприметные знаки, всяко веля, чтобы тот поднялся, оказал старцу почтительность и дал хотя бы за ручку спутницу подержать. Но на Ивана упрямство напало. Ему вовсе не нравилось, что его, будто жука на ладошке, так и эдак разглядывают в раздумьях, какую ножку сперва оторвать. А тут ещё Ампарита к нему пристала:

— Que le extarano? Que quiere este pavo? [74]

— О чём она? — не упустило полюбопытствовать Вашество.

— Она… она восхищена вашей строгостью и… и осанкой, — блудливо соврал Марчик.

— И всё? — разочарованно молвило Вашество, погружаясь в какие-то дальние мысли. — Мда, жара вредна награждённым… И это самое, якуткам свойственна сдержанность, пока не покажешь одеколона и орденов… — И перевёл взгляд с девицы на Ивана: — Царапины надо носить пулевые и… штыковые. Не для того рука братской помощи, чтобы лезть кому ни попадя под подол.

Свита восторженно зашушукала, как бы сражённая свежим тезисом полководца-политика. А Мёрзлый так вообще отличился, сказав:

— Позвольте я запишу для стенгазеты?

Но не успел он согласия получить, как незаслуженно оскорблённый Иван поднялся. Конечно же, он мог скликнуть свидетелей, оправдательно расписать свои подвиги по спасению утопающих. Из шкурного интереса и стоило бы так поступить. И не нареки сослепу Вашество японистую Ампариту чуть ли не тундровой «гейшей», ловящей подолом дарёный флакон «Тройного», Иван, может быть, и не вздыбился. Но тут он голову на пустяке потерял, как это с каторжником бывает, когда ему — остальное терпимо — ещё не дают и «бычка» с земли подобрать, затаптывают отраду.

— Ну это, знаете ли, алексия!.. [75] — сказал он для разгона. — Тут, извините, вы наперёд Ермака Тимофеевича забежали. По алфавитной близости, Вашество, спутали Якутию и Японию. А ещё ни при какой афазии всё же не надо мешать братство с б…

— Спокойно! — телом загородил скандал Гусяев. — Во-первых, хотелось бы знать, где ваши… где группа?

Возникла неприятная пауза. Гусяев злокозненно улыбался. Вашество напряжённо соображало, кого из членов Бюро зовут Ермаком Тимофеевичем и лестно ли для него забегание или наоборот? Иван же кумекал, как выкрутиться: выдавать товарищей он не имел права.

«Колхозное положение, — размышлял он, — сам по себе у нас не проходит никак, мычать и молчать можно лишь вместе, и чувство товарищества естественно обостряет враньё».

— Значит так, — неловко полез он в единоличники. — Товарищи увлеклись в магазине какой-то сарпинкой, а я тем временем, не спросясь…

— Это их не прощает, — окоротил потугу Гусяев. — По некоторым данным, — тут он на Мёрзлого многозначительно посмотрел, — их интересы выходят за «рамки» сарпинки.

— Э… так точно, — побагровел ликвидатор данайских борделей Лексютин и, подозрения от вверенных войск отводя, пропыхтел: — О машинах мечтают. Отдельные даже курить бросили.

— Напрасно, — сбилось с прицела Вашество. — Курево утоляет жажду и согревает. А вот самоволка, побег из части… — набычился он и… разомлело потаял.

Кто бы мог ожидать, но Ампарита женским чутьём догадалась, что властный «индюк» забил повинного в чём-то Ивана в угол, а остальные загонщики просто подлаивают, чтобы хлеб-косточки оправдать. И демонстративно третируя подвывал, что вожакам особенно лестно, она избирательно улыбнулась старцу. Мало того, не видя прочих в упор, изящно приблизилась и наложила прохладную змейку ладони на лоб Ахерелова.

— Por suponer, le duele la cabeza [76] , — прожурчала она.

— Как-как? Что она говорит? — зарыскало из-под руки Вашество, не отпуская, придерживая компресс, живительный даже для рогоносцев.

— Заботится, не напекло ли вам голову, — доложил Марчик.

— Скажи пожалуйста, понимает! — отозвалось Вашество. — Вот именно, что напекло! Но мы с этим ещё разберёмся, да… и с тобою тоже, — добавил он для Ивана, хранившего на лице угрюмость без видимой благодарности, что беду от него отвели. — Намажься зелёнкой и чтоб в двадцать один ноль-ноль был у меня в «Гаване-Либре» с подружкой, если так выразиться, понятно?

— Мне-то куда как понятно, — сдерзил Иван. — Не знаю как другим.

На других Вашеству было, видимо, наплевать.

— В Гавану! — скомандовал он свите, к ней даже не повернувшись. А Ивану ещё раз напомнил: — В двадцать один вдвоём…

«Как же, жди — дожидайся! — подумал Иван. — И почему это в генералах сидит уверенность, что земля — плоская? Неужели им так удобнее думать, что скрыться от них ни в какую нельзя?»

Гусяев эту мысль раскусил немедленно:

— Мёрзлый, составьте компанию Репнёву! — распорядился он на прощание. — Да, да, сгруппируйтесь. И если что, зовите полицию.

Мёрзлый жирно хихикнул, присел на песок и тотчас же посерьёзнел с видом: «моё дело маленькое, но лучшего часового, конечно же, не сыскать».