Рома, прости! Жестокая история первой любви - читать онлайн книгу. Автор: Катерина Шпиллер cтр.№ 23

— Я тебя умоляю, Алена, — Таня даже руки молитвенно сложила, — не сходи с ума! Будьте счастливы, если это всерьез!

— Всерьез, Татьяна Николаевна, всерьез. И надолго!

Все это было неправильно, нелепо и тяготило Татьяну Николаевну. Иногда хотелось сбросить с себя это «знание ситуации», позвонить Людмиле Сергеевне и рассказать ей обо всем. «И кем я тогда стану? Сплетницей, «доброжелательницей», обыкновенной стукачкой! Нет, пусть сами разбираются со своей жизнью. Не мое дело!»

Поэтому, увидев Людмилу Сергеевну, в первую секунду Таня хотела быстренько прошмыгнуть мимо… И тут же почувствовала, как проснулся большой и толстый червяк сомнения: а вдруг что-то не так с Юлькой, а вдруг все плохо, а вдруг эта встреча послана судьбой им обеим для… Для чего-то! Бежать от чужих проблем и чужого горя — это так правильно и рационально, своих не хватает, что ли! Но так в то же время неправильно и безнравственно, что начинаешь себя бояться…

Ругая себя на чем свет, Татьяна Николаевна решительно шагнула к Людмиле Сергеевне. И увидела широко открытый рот, высунутый язык и ожидающее выражение лица.

— Здравствуйте, Людмила Сергеевна!

Люся и Таня делали уже, наверное, восьмой заход вокруг станции метро. Они бродили медленно, точно старинные, давно не видевшиеся подружки, у которых накопился миллион известий и новостей.

Говорила, рассказывала Люся.

— Вот побеседовала я с Юлькой, с дочерью. А ощущение у меня, что я битых два часа пыталась втолковать чужому, незнакомому мне человеку прописные истины, типа «нельзя читать чужие письма». Юлька спятила, и я не знаю, что делать.

— То, что вы мне рассказали, — заговорила Таня, — особенно грустно потому, что это продолжение все той же, давней истории. Я думаю… Юлька навсегда оказалась ранена тем злом… Но не только это, — Таня тяжело вздохнула. — Конечно, состояние нелюбви для женщины — ужасно. Как я понимаю, у Юльки прошла ее необыкновенная, нечеловеческая любовь. Да и у Романа… И осталась пустота… Наш старый с ней разговор…

— Какой разговор?

— Вы даже не знаете… Разговор о том, что жизнь больше любви. Мы говорили об этом в десятом классе, вернее, говорила я, а она мне не верила… Но, увы, я оказалась права: любовь прошла, а у девочки в жизни ничего не оказалось для опоры: ни профессии, ни друзей, ни хоть чего-нибудь. Она отказалась от этого сама, добровольно, но ведь ей было всего шестнадцать лет. Как же так получилось, Людмила Сергеевна?

— И вы меня обвиняете, — подавленно произнесла Люся. — И она меня обвиняет. Наверное, вы обе правы. Я думала, что, если девочка растет в семье, где царит любовь, — этого вполне достаточно, она получает главное. И не надо больше никаких слов и объяснений… Знаете, я даже читала об этом в какой-то книжке по воспитанию: мол, главное, чтобы в доме была любовь. Так она была… И есть. И ничего, кроме любви, Юлька в детстве не могла впитать в свою душу. Но в реальной ее жизни все это отразилось, как в кривом зеркале: нет любви, значит, нет вообще ничего, вместо души пустое место, в котором поселяется монстр.

— Зачем вы так? — Таня даже испугалась. — Какой монстр, я не это имела в виду! Девочке плохо, она запуталась, потеряла почву… Вы ей поможете, она же ваша дочь…

— Моя дочь… Знаете, если бы сейчас были всякие парткомы и райкомы, то эта Рита и наш Максим имели бы уже кучу неприятностей. Но раз этого нет, моя дочь ищет иные, но столь же эффективные способы воздействия на… преступную любовь.

Таня слушала и лихорадочно соображала, надо ли сейчас говорить всю правду о Романе. Или ни в коем случае? Или Людмиле Сергеевне лучше знать все, чтобы что-то решить? Или… или…

Люся сама помогла ей найти правильное решение:

— Вот я подумала сейчас: засуну куда подальше мою гордость, прямо завтра позвоню, нет пойду к Лавочкиной Вере, к Ромке. Если надо, бухнусь перед ним на колени, умолю его вернуться и позаботиться о Юльке, хоть немного помочь ей… Не может быть такого, чтоб все ушло! Если они поссорились, я их помирю! Пусть он только вернется, мы их отправим куда-нибудь на Кипр, в Турцию, они ж действительно закисли в своей жизни, пусть развеятся, отдохнут. Как вы думаете, это правильно?

Таня поняла, что никуда ей теперь не деться:

— Нет, увы, неправильно.

— Почему? — удивилась Люся.

— Видит Бог, не хотелось мне сыпать соль… Боюсь, придется вам справляться самой, без Ромки. Дело в том, что он… Рома женится на Алене Старцевой.

Осталось всего лишь решиться сделать последний шаг. Головой все решено, сердцем — подавно, осталось только рвануть на себе рубаху — эх, однова живем!

Но Рита так не умела. И поэтому еще и еще раз мысленно проигрывала ситуацию и снова обдумывала будущее. В своих чувствах она уверена, не девочка уже, умеет, в отличие от тинэйджеров, отделять любовь от секса — любимая тема молодежной журналистики. Да, это любовь, причем та, что на всю оставшуюся жизнь! С этим ясно. Но это все — чувства.

А внутри Разума сидит такой противненький внутренний голос и свое зудит: «Что ж ты творишь, женщина? Устоявшуюся, состоявшуюся, благополучную жизнь по живому рвешь?» — «Устоявшуюся? — мысленно кричит на «голос» Рита. — Может, застоявшуюся? Болото, отстойник всех былых чувств и страстей! Ничего не осталось, только общая кухня!» — «А сын?» — «А что сын? Разве у него отнимают что-нибудь?» — «Ты же прекрасно все понимаешь!» — «Нет, не понимаю! Ребенку лучше, когда его родители счастливы. А я буду счастлива только с Максом». — «Допустим. Но ему — восемнадцать. Через десять лет он возьмет и разлюбит». — «Не хочу, не буду больше думать о завтрашнем дне! Всю жизнь жить мыслями о будущем! Надоело! Буду жить сегодня». — «Не думать о будущем? Ну, это ты, мать, не сможешь!» — «А вот и смогу!» — Рита сердито встает из своего любимого диванного угла и включает магнитофон. Лайза Минелли зазывает в кабаре. Рита начинает подтанцовывать и бормочет в ритм: «Нет бу-ду-ще-го-и-не-хо-чу-знать-ни-че-го-о-нем!»

«Танцуй, танцуй, — заскрипел «голос». — Как я понимаю, о жилье ты не беспокоишься». — «А чего беспокоиться, — не переставала танцевать Рита. — Гоша — не сволочь, переедет к родителям, они же вдвоем в трехкомнатной». — «О, да, здесь сволочь — ты. Как ты все здорово решила!» — «Нет другого выхода». — «А материально?» — «Самый легкий вопрос! Макс вполне зарабатывает переводами». — «Фигня». — «Ну и пусть! Я тоже не нищая!» — «Фигня». — «Ну, уж с голоду мы не умрем». — «Не знаю, не знаю…» — «Гоша, конечно, на Ваню будет деньги давать». — «Сволочь ты!» — «Но ведь нет другого выхода!» — Рита остановилась в отчаянии. Неужто и вправду сволочь? Нет, нет и нет! Макс совсем не такой, он ни за что не допустит, чтобы они бедствовали или жили за чужой счет. Он — мужчина другой формации. Как приятно иметь дело с мужчиной другой, новой формации. «С мальчишкой новой формации!» — «Заткнись! Мои сверстники часто большие мальчишки, чем он».

Тут память вместе с «голосом» услужливо подсунули прочитанную когда-то то ли книгу, то ли статью о разных женских ролях в семье: дочь, подруга, мать… Жена-мать… «Это ты! Будешь ему маму заменять до пенсии!»