Быть может, история любви - читать онлайн книгу. Автор: Мартен Паж cтр.№ 4

Виргилий работал в рекламном агентстве — неподалеку от Лувра, на улице Сент-Оноре, а жил в доме свиданий на улице Дюнкерк, прямо напротив скульптур Северного вокзала. На первом этаже размещался «Калипсо» — порно-кинотеатр. В пятнадцати из шестнадцати квартир происходил культурный обмен денег на любовь. Он довольно долго привыкал к непрестанным стонам проституток и их клиентов; теперь они мешали ему не больше, чем концерт сверчков где-нибудь в Провансе. Притом из его собственной квартиры восклицания, вопли и рыки доносились нечасто. Виргилий знал, что его смерть будет иметь важные последствия: по крайней мере, наука о любовных разочарованиях очень много потеряет.

Луна сползала к вокзальным часам, освещая остатки ужина. Пластинки и книги были разложены на паркете. Брюки Виргилия валялись на кухне. Он наполнил вином с дюжину бокалов (на тонкой ножке, пузатые, высокие; шарообразные, треугольные, грушевидные; узорчатые, гладкие, матовые) и расставил их повсюду, как часовых. Время от времени клиенты во всех концах дома испускали ликующие вопли удовольствия.

Бенни Гудман исполнял «As long as I live». Виргилий поставил автоответчик на колени и еще раз прослушал сообщение: «Виргилий. Это Клара. Мне очень жаль, но, думаю, нам следует расстаться. Я ухожу от тебя, Виргилий. Ухожу».

В голосе Клары звучала такая горечь, что Виргилий невольно содрогнулся. Он ненавидел себя за то, что причинил ей боль. Болезнь отошла на второй план: теперь его мучили угрызения совести. Нет, пора наконец стать серьезным и ответственным, пусть жить осталось недолго. Неизвестно, почему их отношениям пришел конец, но можно догадаться: он ни во что не верил, все подвергал сомнению, спорил со всеми на свете и никогда никуда не ездил в отпуск. Неудивительно, что Клара приняла такое решение. Виргилий не создан для семейной жизни. Наверное, она пыталась изменить его. Но он не дрогнул.

То и дело звонил телефон. Благодаря Фостин новость уже облетела всю планету друзей. Информация распространилась от Барбез до Гамбетта через Сталинградский бульвар и Страсбург Сен-Дени. Друзья Виргилия узнали сразу две новости: о его разрыве с Кларой и об их скоротечном романе. Его связь с Кларой стала для всех сюрпризом. Виргилий решил не тревожить близких и скрыть свой недуг и амнезию. Он придумал правдоподобную историю о том, как они познакомились на вечеринке у Мод, и об их коротком романе. «Да, — признавался он, — мы полюбили друг друга, но у меня трудный характер, и ей будет лучше без меня».

Он оплакивал себя, свою бездарную жизнь, свою утраченную любовь.

Надо срочно, пока еще позволяет здоровье, навести порядок в делах, аннулировать договоры, отказаться от бытовых услуг. И потом, ему ужасно хотелось хоть кому-то рассказать о своей беде — какому-нибудь случайному, чужому человеку — и поделиться своим страхом. Он набрал номер телефонной компании.

И обнаружил, что разорвать договор с фирмой ничуть не проще, чем расстаться с женщиной: консультант хотела узнать причину его решения, просила не покидать их так сразу, умоляла и даже попыталась подкупить его подарками. Когда Виргилий поведал ей о своем состоянии и о том, что телефонная линия вряд ли ему понадобится в будущем, она сказала, что отключит телефон в конце недели. Тон ее заметно похолодел, сухо защелкали клавиши комьютера. Виргилий представил себе ее руки с кроваво-красным маникюром и волосы, стянутые на затылке. Досадно терять клиента, ведь у нее свои нормативы, и супервизор ее контролирует. Она пожелала ему приятно провести вечер и повесила трубку. Виргилий не изменял этому оператору уже много лет и потому надеялся хотя бы на каплю душевной теплоты. Ему следовало действовать умнее, если он ожидал более эмоционального и сочувственного отклика.

Он набрал номер EDF. [2] Ответила женщина. Ее густой и хрипловатый голос выдавал курильщицу не первой молодости. Усталость и волнение не позволили Виргилию справиться с дрожью в голосе. Он лежал на полу у дивана, и пот градом катился по его лбу. Свет из кухни слабо освещал комнату. Женщина спросила его, почему он хочет расторгнуть договор.

— Я тяжело болен.

Она что-то пробормотала. Виргилий понял, что его слова не оставили ее равнодушной. Он натужно закашлялся. По его щекам текли слезы. Пальцы женщины замерли над клавиатурой. Она вся превратилась в слух. Момент был настолько трогательным, что Виргилий почувствовал вдохновение. Опьянение примирило его с трагедией. Ему казалось, что его уносит куда-то далеко.

— Надеюсь, я был хорошим клиентом.

Постаравшись взять себя в руки, она сдавленно проговорила, что по-прежнему на линии и готова продолжить разговор. Виргилий не жаловался. Он лишь скорбно сообщил, что смирился с близким концом. Что привык к мысли о нем.

Повесив трубку, он понял, что уже готов объявить новость близким. Пусть его оплачут. Ему даже хватит бы amor fati, [3] чтобы утешать их. Он откупорил третью бутылку вина.

Разобрав и рассортировав бумаги и письма, он в самом изящном стиле написал заявление о разрыве арендного договора на квартиру. Виргилий не считал себя ипохондриком, однако в последние годы частенько подмечал кое-какие подозрительные симптомы, и порой даже думал, что недалек его смертный час. Так что у него скопилась небольшая коллекция завещаний. Он распечатал последнее из них (добавив от руки пожелание, чтобы его прах был развеян в женской раздевалке бассейна в Отей) и положил в конверт, который поставил на камин.

Даже если вас сразила самая страшная болезнь, врачи не уделят вам и десятой доли того внимания, которым пользуются вирусы, инфекции и тромбозы. Тело — это всего лишь футляр, дающий возможность биологам, рентгенологам и хирургам соприкоснуться с самыми восхитительными созданиями на земле: бактериями и другими микро чудовищами — убийцами столь изощренными, что на их фоне самые современные изобретения выглядят смешно. Человек, несмотря на все достигнутые им успехи в почтенной области деструкции, несмотря на прирожденный талант ранить, осквернять и разрушать, остается всего лишь дилетантом. Его методы настолько грубы, что их глупо даже сравнивать с безграничной изобретательностью болезней. Нашей цивилизации придется еще пройти немалый путь, прежде претендовать на статус эндемии.

Виргилий не выносил больниц. Очень показательно, что там, где полагалось спасать людей от смерти, до такой степени не хватало красоты и жизни. Эстетическое чувство страдало не просто так: этот преступный архитектурный стиль воплощал определенное отношение к человеку, и Виргилию оно не нравилось. Он стал обходить стороной медицинские учреждения для простых смертных, как только банковский счет предоставил ему такую возможность. Конечно, он был целиком за коммунальное обслуживание, за участие государства в экономике и за высокие налоги, однако вел себя скорее как аристократ индивидуалист, чем как антиглобалист.