Любимая противная собака - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Арнольд cтр.№ 5

Я больше любил бы ходить в гости к его хозяевам, если бы его там не было. Таких огромных котов я еще в жизни не встречал, он крупнее даже того монстра Степы, который гонялся за мной на даче. Говорят, норвеги все такие. Мурзавецкий — жуткий задавака, гордится тем, что он скандинав, но разве кто-нибудь видел его родословную? Он намного больше меня; конечно, дело не в размере, но все-таки… С первой встречи Мурз дал мне понять, что он тут — хозяин, а я никто. Забрался на книжную полку и оттуда презрительно рассматривал меня, как будто я какое-то низшее существо. А когда я потянулся к нему мордочкой, чтобы понюхать, он взял и ударил меня лапой по носу! Не слишком больно, но обидно. Я завизжал от возмущения и тут же забрался к Маме на ручки, чтобы она меня утешила. Хозяева Мурзавецкого перепугались — я же сказал, они люди интеллигентные, — но Мама смеялась и уверяла, что все в порядке. С тех пор, если я прихожу в гости в этот дом, мы оба делаем вид, что друг друга не замечаем. Подумаешь, Мурзавецкий, имя тебе — Мурзик! И вовсе не викинг ты, а кот подзаборный! Куда тебе до заячьего терьера! И все-таки обидно, что такие замечательные хозяева достались какому-то коту. Им бы собаку осчастливить!

А еще в нашем доме живет несколько художников — это те, кто пачкается в красках. Мужчины-художники отличаются еще тем, что с утра они обычно пошатываются, и от их дыхания на меня нападает кашель. У нас в доме таких двое, один из них, бывает, даже ходит прямо и выглядит нормально, а второй, у жены которого собачка Лулу, всегда качается, как на ветру. Но моя Мама дружит не с художниками, а с Художницей, а от нее обычно пахнет очень приятно, какой-то смесью звериных и лесных запахов. Может, это потому, что она живет не в нашем доме, а довольно далеко, рядом с густым лесом, им она и пропахла. Идти к ней надо через парк. В хорошую погоду мы к ней ходим пешком, а в плохую — ездим. Я больше люблю туда ездить, потому что, когда мы садимся в троллейбус, мама берет меня под мышку, а потом я сижу у нее на коленях, смотрю в окно, и лапки мои не устают. Мне у Художницы нравится, потому что там очень весело. У нее большая семья: две собаки, три кошки, ну и еще, конечно, муж и дочь-студентка. Муж Художницы — бывший творческий человек, но теперь он «пашет, как вол», чтобы прокормить их всех (это из разговора Мамы и Художницы). Так что, когда мы с Мамой приходим к ним днем, в квартире, кроме хозяйки, бывают только четвероногие постояльцы.

В первый раз, когда мы с родителями зашли в квартиру Художницы, я даже оробел. Это потому, что все сразу пришли со мной знакомиться. Сначала ко мне подошла большая пушистая кошка по имени Дуся — она главная в доме, главнее всех. Наверное, даже главнее хозяев, которые очень ее уважают. Она внимательно меня осмотрела и, кажется, одобрила. Потом она поспешно отошла, чтобы ее не смяли собаки: Санни, уже пожилая и слегка прихрамывающая, с поседелой мордой (мама сказала, что это стаффорд), и здоровенная деваха по имени Берта, которая оказалась бразильским мастифом. Они обе, увидев меня, начали извиваться и крутить хвостами, но я их гордо проигнорировал, хотя и слегка опасался: такая наступит случайно — от тебя только мокрое место останется. А потом Художница принесла Кнопку — на этот раз кошку, а не спаниельку. Это была совсем миниатюрная кошечка, мне она понравилась, потому что очень похожа на мягкую игрушку. Толстика, которого так назвали из-за того, что он жуткий обжора, я в тот раз не встретил: хозяева его искали уже целый день, чтобы выдрать за какую-то провинность, и он прятался. С ним я познакомился позже, он оказался маленьким котом, чуть больше Кнопки, но очень проказливым. И вороватым.

Кроме встречавших нас кошек и собак, на стенах тоже висели кошки и собаки — плоские, и они не двигались. Это были, как выяснилось, картины Художницы. Оказывается, она пишет в основном портреты животных, называется как-то… анимистка, кажется. Или анималистка. И еще у нее на столе, на диванах валялись какие-то разрисованные бумаги, слегка пахнущие костром (из разговора взрослых я узнал, что это были эскизы, нарисованные угольным карандашом). Кошки и собаки все время пытались на них сесть, и их безжалостно сгоняли.

Выяснилось, что Художница собирается писать мой портрет. Мне пришлось позировать. Не скажу, что это было слишком тяжело, но для меня долго сидеть неподвижно, в общем-то, непривычно. Сначала Художница приезжала к нам домой. Она меня хвалила, говорила, что я отличный объект, а в перерывах играла со мной и давала вкусные кусочки со своей тарелки, прямо с вилки (от Мамы дождешься, как же!). Но еще больше мне понравилось позировать, когда мы с Мамой приезжали к ней домой.

Сначала мы долго гуляли в лесу вместе с Санни и Бертой — Мама и Художница решили, что меня нужно хорошенько «угулять», чтобы я меньше вертелся. Я быстро понял, что собаки Художницы меня не обидят, несмотря на свои размеры. Когда я был совсем юным песиком, я нападал на всех собак, какими бы крупными они ни были. Однажды на прогулке я увидел вдали двух огромных псов — потом оказалось, что это доги, — и решил их съесть. Я мчался к ним с громким лаем — пусть знают, что нечего расхаживать в моем лесу! — а за мной бежали перепуганные родители. Доги смотрели на меня с интересом, а младший из них догадался, что я хочу с ним поиграть. Его представления об игре несколько отличались от моих, и я тут же покатился кубарем. Запыхавшаяся Мама подхватила меня на руки и чуть не уронила, так она смеялась. Папа согнулся пополам от хохота, а обе хозяйки этих лошадей, замаскированных под собак, просто валялись на поляне, благо было тепло и сухо. Я обычно не обижаюсь, когда надо мной смеются, но тут мне стало как-то не по себе — они знай себе хохочут, но что бы они запели, если бы на них наступил здоровенный жеребец? Я никого не боюсь, но с тех пор не хочу сам лезть под каток.

Но Санни ступала очень аккуратно, несмотря на хромоту, а от неуклюжей Берты легко было увернуться. Эта прогулка в лесу доставила мне истинное удовольствие — так весело проводить время в хорошей компании! А как забавно было наблюдать, как Санни, взяв в пасть большую палку, сзади подкралась к нашим Мамам, тихо бредшим по дорожке, мирно беседуя, и, набрав скорость, внедрилась между ними — и обеих подбила под коленки своей дубиной! Набегавшись, мы вернулись домой, где всех нас ждал сытный обед. А после обеда меня уложили на диван, положили передо мной симпатичную Кнопку, чтобы мне не было скучно, и Художница встала за мольберт. Мама же была занята тем, что сгоняла с дивана собак и кошек, которые пытались устроиться рядом, дабы они не мешали творить. Исключение было сделано только для Санни, которая уютно устроилась под боком у Мамы и касалась меня лапой, а Берте, как выяснилось, вообще запрещено забираться на диваны, она слишком большая и тяжелая.

Мы с Мамой несколько раз приезжали позировать, и готовый портрет теперь висит у нас в гостиной, а его копия — в квартире хозяев Мурзавецкого. Мне даже жаль, что все завершилось, мне эти сеансы понравились. И скучно мне не было. Я прислушивался к разговорам, которые вели между собой Мама и Художница. Человеческий язык все-таки — не мой родной, я далеко не все понимаю, да мне обычно и неинтересно. Все, что мне нужно знать, я и так знаю. Каждая собака умеет считывать информацию прямо из мыслей своих хозяев. Мне, например, неохота дежурить на кухне каждый раз, когда Мама готовит, в надежде, что она уронит какой-нибудь вкусный кусочек, но зато я всегда через стенку ощущаю, когда она, устав от готовки, усаживается перекусить — и я тут как тут! Но когда Мама и Художница болтали между собой, я заинтересовался, хотя они говорили в основном о предметах отвлеченных, не связанных с едой и прогулкой.